159848 (767749), страница 2
Текст из файла (страница 2)
Классическая критическая теория рассматривает общество из перспективы господства (правда, остается неясным, осуществлено ли уже это господство, или это необратимая тенденция, связанная с перспективами научно-технического развития). Установка, исходя из которой описывается структура господства, — это установка незадействованного наблюдателя. Такая исследовательская перспектива необходима, так как критическая теория как теория тотального господства возможна, если она обладает пространством свободы от господства. Статус жертвы тотального господства несовместим со статусом субъекта, создающего критическую теорию. Социальная ситуация, в которой Я принуждаем, в котором Я — жертва тотального господства, разрушает меня как субъекта. Внутренняя противоречивость такого подхода очевидна. С одной стороны, наблюдающий из внутренней перспективы участника — объект господства, и его выводы были бы выводами с точки зрения господства. Вместе с тем, как подчеркивал Г. Дюбиль, критическая теория создавалась исходя из интенции моральной идентификации с жертвами господства. Но это — нетеоретическая посылка, привнесенная в теорию. Есть и еще одно следствие методологического плана, вытекающее из данной позиции: поскольку господства а priori понимается как безусловно имеющее место, то это приводит к аберрациям в описании эмпирических явлений.
В теории коммуникативного действия Хабермас довольно успешно разрешает указанную антиномию. Он показывает, что если понимать интеграцию общества только как социальную интерпретацию, то получим понятийную стратегию, которая исходит из понятия коммуникативного действия и конструирует общество как жизненный мир. Она связывает социально-научный анализ с внутренней перспективой членов социальной группы и предполагает герменевтическое соединение собственного понимания создателя теории с пониманием участников этого жизненного мира8. В этом случае проблема материального воспроизводства хотя и не затемняется полностью (так как сохранение материального субстрата — необходимое условие сохранения символических структур самого жизненного мира), но сами процессы материального воспроизводства воспринимаются из перспективы действующих субъектов, которые целенаправленно овладевают ситуацией. Все контраинтуитивные аспекты, возникающие во взаимосвязи общественного производства, при этом затемнены.
Если, с другой стороны, рассматривать интеграцию общества как системную интеграцию, то такая понятийная стратегия представляет общество по модели саморегулирующейся системы. Она связывает социальный анализ с внешней перспективой наблюдателя. Но структурные модели системы действий недоступны наблюдению и должны быть рассмотрены герменевтически, т.е. из внутренней перспективы участников, так как из автономности символического воспроизводства жизненного мира возникают внутренние ограничения для воспроизводства общества, которые можно наблюдать извне как систему, содержащую ограничения9. Поэтому, чтобы избежать недостатков первого и второго подхода, Хабермас предлагает соединить обе исследовательские перспективы.
Таким образом, Хабермас предлагает новое понимание критической теории, которое связано с перспективой участников социального процесса и реально существующей жизненной борьбой. Этот подход порождает иной взгляд на историю, так как он позволяет обнаружить возможность сопротивления попыткам установления тоталитарного господства. Он обращает внимание на те моральные и институциональные барьеры, которые позволяют этого избежать. В теории коммуникативного действия нормы социального действия обосновываются исходя из языкового общения в рамках общества. Их притязания на значимость основаны на формально-прагматическом дискурсе. В этом случае должно победить «непринуждающее принуждение» со стороны лучшего аргумента. Консенсус, к достижению которого стремятся участники коммуникации, и который должен быть разумным, вытекает из предвосхищения идеальной языковой ситуации. В рамках этой ситуации партнеры признают друг друга как социальные партнеры. Интенция такой идеи направлена на освобождение от принуждения со стороны учреждений общественного характера. В этом отношении прогресс познания и социальная терапия совпадают (здесь видна близость идей Хабермаса проекту психически здорового общества Э. Фрома: в обстановке идеальной коммуникации не происходило бы нарушений в структуре личности и исчезло бы бессознательное как источник социальной деструктивности).
Созданная Хабермасом версия критической теории связана с обществом, которое она описывает. Считая такую связь необходимой, Хабермас расходится с Хоркхаймером и Адорно. Он не стремится дать дефиниции реальности, которые противостояли бы самопониманию участников жизненного мира. А потому выводы такой теории не могут быть окончательно достоверны. Этот вид критической теории различает лучше и хуже обоснованные мнения, а не «истинные» и «ложные» суждения. Сфера действия такой критической теории — это общественная дискуссия, которую нельзя трансцендировать. Отказываясь от монополии на истину, теория коммуникативного действия отказывает в этом кому бы то ни было из тех, кто претендует на легитимацию господства в обществе, исходя из более высокого уровня познания, привилегированного обладания know how (примером чего может быть марксизм), равным образом как и тем теориям, которые объявляют себя причастными к божественной благодати (как, например, доктрины исламского фундаментализма). Теория коммуникативного действия ориентируется на принятие практических решений, выдвигая стратегию перманентного достижения консенсуса в ходе коммуникативного дискурса. А консенсус и истина, как считает Хабермас, разные вещи. Как видим, теория коммуникативного действия осознается как теория практического разума. В этом аспекте она — продолжательница той практической установки, которая характерна для ранней критической теории. Такая теория не отвлекается от самоистолкования ситуации ее участниками, но и не исчерпывается его некритической рецепцией, в то время как для Хоркхаймера и Адорно это самоистолкование значимо, разве что как симптом заведомо неутешительного диагноза состояния общества.
В отличие от старой критической теории, пытающейся объяснить только конформное поведение индивидов, теория коммуникативного действия акцентирует внимание на тех ресурсах жизненного мира, которые способствуют самоопределению индивида. Хоркхаймер и Адорно рассматривали в качестве движущих сил истории не коллективы индивидов, а функциональные императивы, на которые коллективы реагируют только механически. Эмпирическое поведение индивидов и групп реконструировалось при этом исходя из имманентной необходимости воспроизводства системы принуждения. Здесь субъект — орган выполнения чужой воли, что противоречит самому понятию субъекта как инициирующей стороны действия. Старая критическая теория выступает как теория осуществленного господства, разрушенной природы и безостаточно покоренной властью общественной сферы. Это, несомненно, своеобразная философия истории, так как история в ней предстает не как сумма случайных событий, она подчинена негативной телеологии, это направленная связь катастроф. Создатели критической теории Хоркхаймер и Адорно экстраполировали ситуацию, современную ее возникновению, на весь исторический процесс, подобно тому, как Маркс сделал капитализм ключом к анализу предкапиталистических формаций.
Хабермас в своей версии критической теории общества пытался дать позитивное обоснование того общественного идеала (включавшего свободное от господства хозяйство, интегральную natura naturalis, симбиотическое отношение к природе, открытость в политике10, который в критической теории Хоркхаймера и Адорно выступал как антитеза обреченной действительности. При этом он уделил особое внимание следующему обстоятельству: чтобы достичь этого, необходимо миновать переход с критических позиций на апологические, идеологически заангажированные. Хабермас исходил из необходимости систематической критики идеологии, рассматривая ее изживание как регулятивную идею коммуникативного дискурса, что способствовало бы приближению общества к идеалу самопонимания. Такая теория общества, в основе которой лежит формально-прагматический дискурс, является оптимистической версией критической теории. Подход Хабермаса основан на рассмотрении социального взаимодействия как нередуцируемого аспекта человеческой практики. Такое взаимодействие является символически опосредованным и составляет специфическую область коммуникативной деятельности, которая не может быть сведена к действительности инструментальной.
Отсюда новое понятие рациональности, которое выходит за пределы понятия целерационалыюсти М. Вебера, хотя, бесспорно, рациональная реконструкция коммуникативного действия, осуществленная Ю. Хабермасом, тоже предполагает процессы рационализации. Как отмечает К.-О. Апель11, для теории коммуникативного действия характерно не столько расширение понятия рациональности действия в смысле коммуникативной рациональности, сколько новая оценка соотношения рационального понимания и ценностей. С одной стороны, теория коммуникативного действия в своей формально-прагматической основе — это не нормативно нейтральная теория, так как она исходит из примата коммуникативного действия по отношению к инструментальному действию и стратегической целерациональности. Здесь веберский постулат свободы от ценностей заменяется внутренней взаимосвязью рационального понимания и ценностей. Хабермас вводит новое понятие объективности понимания и герменевтически опосредованной социальной науки, которое отлично от веберовского естественнонаучно ориентированного понятия объективности (так как процесс понимания относится не к связи субъекта и объекта, а к отношению субъектов друг с другом в ходе процесса коммуникации). Но, с другой стороны, как указывает К.-О. Апель, такое понятие рациональности отнюдь не бесспорно, и в самой «Теории коммуникативного действия» можно найти положения, позволяющие сделать иной вывод. Трудность однозначной экспликации понимания коммуникативной рациональности как отличительной от стратегической (а значит, и инструментальной) рациональности состоит в том, что Хабермас принципиально не различает конкретного эмпирического понимания и философской теории такого понимания — теории коммуникативного действия. Хотя следует отметить, что такое различение в смысле выявления априорных условий понимания знаменовало бы собой отход от формально-прагматической позиции и переход на позицию трансцендентально-прагматическую» что и предлагает К.-О. Апель12.
Исходя из этого Апель считает, что когда Хабермас декларирует регулятивную идею прогресса рационализации, но далее ее не обосновывает (это происходит, когда Хабермас рассматривает предпосылки создания консенсуса как эмпирически проверяемые гипотезы), то тогда концепция Хабермаса неотличима от веберовской концепции свободы от ценностей и расширение веберовской концепции процесса рационализации в смысле коммуникативной рациональности было бы проблематично.
Тем не менее, очевидно, что «Теория коммуникативного действия» Хабермаса вывела дискуссию о природе рациональности и проблеме рационализации, о ее противоречиях на новый уровень, акцентировав внимание на то, что рациональное возникает и развивается именно в сфере коммуникации и что процессы, происходящие в этой сфере, являются определяющими факторами общественного развития. Именно коммуникативный дискурс, по мнению Хабермаса, создает то пространство свободы, в котором индивиды на основе согласия способны влиять на ход исторического процесса, быть его реальными субъектами. На этом выводе основаны исторический оптимизм и вера в Просвещение, и разум, который реабилитируется критической теорией, воплощенной в «Теории коммуникативного действия». Своим оптимистическим настроем эта теория разительно отличается от ранней критической теории Хоркхаймера и Адорно.
Список литературы
1 Habermas J. Theorie des kommunikativen Handelns. Bd l-2. Frankfurt/ /Main, 1981.
2 Horkheimer M., Adorno T. Dialektik der Aufklдrung. Amsterdam, 1948.
3 Ibid
4 Habermas J. Zur Logik der Sozialwissenschaften, Frankfurt/Main, 1982. P. 504-518.
5 Dubiel H. Herrschaft oder Emanzipation//Zwischenbetrachtung (Im ProzeЯ der Aufklдrung). Fr./M. 1989. P. 504-518.
6 См. нижеследующий перевод главы «Критика инструментального разума».
7 D u b i e l H. Herrschaft oder Emanzipation//Zwischenbetrachtung (Im ProzeB der Aufklдrung). Fr./M., 1989. P. 504-518.
8 H a b e r m a s J. (1981). Bd II. P. 182-227.
9 Ibid. P. 229-293.
10 D u b i e l H. Herrschaft oder Emanzipation//Zwischenbetrachtung (Im ProzeB der Aufklдrung). Fr./M., 1989. P. 504-518.
11 А р е l K. O. Normative Begгьпdung der «Kritischen Theorie» durch Rekurs; auf lebensweltliche Sittlichkeit?//Zwischenbelrachtung (Im ProzeЯ der Aufklдrung). Fr./M., 1989. P. 34-36.
12 Ibid. P. 42-44.
* Перевод с сокращениями осуществлен по изданию: Habermas J. Theorie des kommunikativen Handels. Bd l-2. Frankfurt/Main, 1981.
Для подготовки данной работы были использованы материалы с сайта http://www.gumer.info/
![](https://s.studizba.com/z.php?f=/templates/si/i/noavatar.png&w=100&h=100&t=1"){kind=avatar}
