157227 (767266), страница 2
Текст из файла (страница 2)
"Р-дескрипция" позволяет избежать двухместной семантической интерпретации и классифицировать термины непосредственно[656]: изображение, представляющее человека, денотирует его; изображение, представляющее выдуманный образ, это изображение-человека; и изображение, представляющее человека в виде человека - изображение человека, его денотируюшее. В первом случае речь идёт только о том, к чему отсылает изображение,во втором - только о виде изображения, а в третьем речь идёт одновременно о денотации и классификации.
В философии символов Гудмена "вторичный объём", определяющий "р-дескрипцию", выполняет функции конкретизации "индивидуумов", при этом в построение включаются не-вербальные единицы. "Индивидуальность" трактовки символической системы связана с понятием плана референции (frame of reference).
Описания выдуманных героев, фантазии не идентифицируются согласно данности. Эти описания нужно уточнять и корректировать в соответствии с позицией символа в системе. Если "Утренняя" и "Вечерняя" Звезда у Г.Фреге денотирует один и тот же объект - Венеру, то "изображение -в-виде-Утренней Звезды" и "изображение-в-виде-Вечерней Звезды" могут относиться к разным объектам. Невозможно составить описание вне контекста. "Символ" выполняет свою функцию только в определенной системе координат.
В системе Птолемея Земля стоит на месте, а в системе Коперника и Галилея - она движется вокруг Солнца. Необходимо избегать противоречивых высказываний, расставляя их в разные рамки (frame). Эти рамки являются системами, организующими дескрипции, а не системами, определяющими действительность.[657] Гудмен приводит и другой пример - Земля в системе Стравинского-Фокина будет танцевать партию Петрушки. Альтернативное заявление - Земля в системе Птолемея покоится - не входит прямым образом в конфликт с первым, но соотношения элементов внутри каждой из систем показывают, что каждое из них определяется локализацией истины "в пределах одного из царств".[658]
Система складывается только в условиях определения всех терминов на плане референции. Понятие плана референции у Н.Гудмена близко "аспекту" Л.Витгенштейна.[659] Можно увидеть точку как момент пересечения вертикальной и горизонтальной линии, а можно - как момент пересечения трёх плоскостей. В зависимости от принятой системы денотация, дескрипция или депикция будут определять область референции для символической схемы.
В результате "работы" референции символическая схема "меняет" территорию - осуществляется трансфер, или "переход возможного". Технический фон этого "перехода" относится к условиям экстраполяции предикатов. Характеристика диспозиционного предиката содержит способность проявить себя определённым образом для некоторого объекта. И диспозиционные, и явные предикаты являются ярлыками для обозначения реальных вещей, которые отсылают к реальному опыту. Гудмен расширяет объём, обращаясь к понятию возможного.
Переход возможного.
Различие между "реальным" и "возможным" - в нашем способе высказывания. То, как мы именуем те или иные образцы, действуя в контексте экземплификации, позволяет нам применить метафору и расширить объём исходного понятия. Впрочем, как отмечает Гудмен[660], в тех случаях, когда к новым ярлыкам нельзя применить предустановленную денотацию, речь скорее будет идти об объёме, к которому применили новый ярлык, чем наоборот. Новое наименование будет в той же мере метафорично, как и прежнее.[661]
Механизм переноса схемы гораздо менее прозрачен. То, что мы относим к явному смыслу, на самом деле установлено практикой соотнесения данной схемы с данным царством, осуществляя трансфер, мы не вырываем её из родной почвы. В этом смысле проблематика экстраполяции предикатов, разработанная Н.Гудменом в Факте, фантазии и предсказании, также связана с понятием расширения экстенсионала.
В критику отношения диспозиционных и явных предикатов американский философ включает исследование предсказаний, опирающихся на подобные высказывания. Отсюда он приходит к удивительному выводу, что не использование предикатов делает истинными некоторые предсказания, а, напротив, в силу валидности некоторых предсказаний, можно будет отнести некоторые высказывания к диспозиционным или явным.
В этом контексте Н.Гудмен рассматривает контрфактические высказывания, своей структурой определяющие условия и возможность "перехода" в новое качество.
Контрфактическое высказывание содержит в своём составе импликацию и противоречит фактам своим содержанием: Если бы этот кусок масла был нагрет до 65°, то он не растаял бы. Такое высказывание возможно произнести лишь в случае, если некий кусок масла не был нагрет и не растаял. Если рассматривать это высказывание как истинностно-функциональное образование, то подобное высказывание всегда истинно, поскольку его антецедент всегда ложен.[662] Гудмен показывает пародоксальность подобных контрфактических образований, рассматриваемых, исходя из логичности высказываний.[663]
Необходимо определить условия, исходя из которых возможна со-логичность высказывания. Гудмен приходит к выводу, что контрфактическое высказывание истинно тогда и только тогда, когда антецедент в соединении с соответствующими истинными предложениями о сопутствующих условиях благодаря некоторому истинному принципу приводит к консеквенту.[664] Таким образом, необходимо включить контрфактическое высказывание в некий контекст, то есть рассматривать условия истинности этого типа высказывания в соответствии с условиями, заданными другими высказываниями. В дальнейшем Гудмен рассматривает эти условия истинности в рамках конвенционально обозначенной системы координат ( frame of reference).
В философии Н.Гудмена содержание неразрывно связано с формой. То, что говорится, необходимо имплицируется тем, как это сказано. Раскрывая проблематику контрфактических высказываний, Н.Гудмен обращает внимание на то, что рассматривая их истинность, мы отвлекаемся от содержания. Для разрешения возникшего противоречия философ обращается к диспозиционным предикатам, характеризуемым суффиксами -able,-ible. В русском языке они соответствуют качествам - гибкий, гнущийся - в отличие от определённого гнётся. Сходство проблематики диспозиционных предикатов с проблематикой контрфактических высказываний в их условности - гибкий в условиях нагревания, способен гнуться (но не выяснено, гнётся ли в данный момент времени. Здесь опять мы сталкиваемся с той же проблемой: когда и как выявляется каузальная связь явного предиката Q и предиката Q-able ?[665]
Действительно, выбирая момент времени t, в который взгляд охватывает некое визуальное поле p, можно предположить, что существует такой момент, в который поле сужено (например, один глаз закрыт, и визуальное поле включает меньшее количество феноменальных областей).[666] Если предположить, что мы выберем и определённую область р, не присутствующую в поле зрения в рассматриваемый момент времени, то мы могли бы констатировать, что нет соединения этого момента и видимости в соединение пространства-времени pt. Однако возможно рассматривать это воображаемое соединение. Здесь перед нами очень простой пример заполнения бреши в реальном опыте тканью возможного.[667]
Возможная пространственно-временная область будет соответствовать отношениям между предикатами "гибкий" и "гнётся". Но возможное не является реальным, поскольку мы можем только предполагать, что сахар "растворимый" действительно растворяется в стакане чая. Построение возможного позволяет расширить возможности построения гипотез. Диспозиционный предикат, перенесённый в область возможного, является экстраполируемым. Предикат, относящийся к возможному, в сравнении с соответствующим явным предикатом напоминает раскрытый зонтик в сравнении с закрытым - он просто покрывает большую площадь той же самой поверхности.[668] Таким образом, экстраполяция позволяет расширить экстенсионал ярлыка. Множество возможных описаний позволяют говорить о "множестве миров".
Статья Новая загадка индукции вошла в сборник Факт, фантазия и предсказание[669] и вызвала дискуссию, а наиболее яркий отклик - в заметках Яна Хакинга[670]. Я.Хакинг видит истоки проблематики Гудмена в философии Д.Локка, выраженной в терминах субстанций. "Загадка" индукции связывается здесь в первую очередь не с теорией подтверждения гипотезы, а с формированием термина, призванного обозначать некую "классификацию" - "релевантные виды". "Релевантные виды" Н.Гудмена - прообразы бесчисленных миров-фикций в Ways of Worldmaking, которые скорее можно было бы представить как "искусственные" виды в отличие от "естественных". Переход от рассмотрения "естественных" видов к "релевантным" - свидетельствует о радикальном расхождении Гудмена с родственной ему аналитической философией.[671]
Для обоснования имени для вида необходимо обобщение и формирование предвосхищающей идеи индивидуума этого сорта. "Обобщать" в данном случае означает - усиливать "эволюционирующую селекцию". "Искусственные виды" Н.Гудмена охватывают более широкий круг вещей, чем просто искусственная вещь, то есть созданная руками ремесленника. "Искусственными видами" будут и музыкальные произведения, и психологические опыты, и типы машин..[672] Я.Хакинг утверждает, что Гудмен сводит логику к своим истокам, к основанию классификации.
Но классификация невозможна без определения принципов сходства, о чём свидетельствует статья, ставшая, по словам того же Я.Хакинга, классикой номиналистской литературы - Семь структур сходства.[673] В этом контексте Я.Хакинг считает проблематику Н.Гудмена до-Юмовской. Эта проблематика предшествующего поколения номиналистов - например, Д.Локка. В Опытах о человеческом разумении отношения сходства между вещами рассматриваются для определения разновидности (species) и её обозначения. Вопрос идёт об имени субстанций, которые должны обозначать коллекции простых идей[674]. "Комплексные идеи" содержат в себе одновременно "первичные" и "вторичные" качества согласно Локку. Среди этих вторичных качеств можно выделить те, что сегодня принято обозначать как "диспозиционные", те, что Д.Локк называл "возможностями", например - возможность быть расплавленным без того, чтобы полностью поглотиться огнём.[675]
Эти "диспозиционные", или "вторичные", качества стали в философии Н.Гудмена тем стержнем, вокруг которого он конструирует свою систему познания. "Вторичные качества" Д.Локка соответствуют у Н.Гудмена понятию "аспекта"[676], близкого по значению (но не равнозначного) "аспектному видению" у Витгенштейна. "Аспект" - это способ, с помощью которого объект себя проявляет..[677] "Проявлять" объект равносильно в данном случае его "воссозданию". "Воссоздание", в свою очередь, не просто "взгляд под неким углом зрения, в некой точке"[678], а "конструирование" на основании принятой конвенционально "диспозиции" качеств. Если в Fact, Fiction, Forecast Н.Гудмен рассматривает возможность введения нового термина для определения изумрудов, которые, как справедливо отмечает Я.Хакинг, являются фикциями; то в Languages of Art "аспект", или "вторичные качества", определяет поле системы, в рамках которой строится произведение искусства, отображающее не "реальные" качества мира, а его "версию", не зависящую от "реального".[679]
Я.Хакинг видит в проблематике коррекции субстанций у Д.Локка истоки проблематики Н.Гудмена, но не в рамках задач индукции, а с точки зрения проблематики причинности. То есть проблематика Д.Юма не совпадает с проблематикой Д.Локка, но, в какой-то мере, Локк к ней приближается:
Невозможно найти необходимую связь (connection)... между комплексной идеей (какого-либо) тела, жёлтого, весомого, плавкого, гибкого, между его качествами и устойчивостью (постоянством) такого рода, что я мог бы знать с уверенностью, что к какому-либо телу, к которому будут относиться эти качества, будет присуще постоянство их проявлений. Чтобы быть в этом уверенным, я должен буду обратиться к Опыту; настолько, насколько простирается этот опыт, я могу иметь точное знание, но не далее того.[680] Субстанция фиксирована в границах опыта, но как далеко простираются границы этого опыта? Можно предположить, основываясь на тексте Д.Локка, что опыт не идёт далее настоящего момента. Если провести параллель с анализом термина "зелубой" Н.Гудменом, то очевидно стремление показать, что Юм не был достаточно точен, когда говорил о привычках.[681] Как далее замечает Я.Хакинг, Юм не имел в виду вербальные версии привычек. Для Д.Локка же важна была общая идея - "модель" или "форма", с которой могут (или нет) совпадать изумруды.[682]
В этом сравнении Я.Хакинг выявляет очевидные характеристики философии Н.Гудмена, высказанные в новой загадке индукции. Итак, классификация и обобщение должны идти вместе. Использовать имя для вида, это в целях обобщения и предвосхищения, касающихся индивидуумов этого вида. Также, как использовать для классификации имя нарицательное, значит, использовать его для экстраполяции[683].
Перенос возможного в рамках действия символической системы проявляет тот же механизм экстраполяции наименований и классификации альтернативных значений. Как в данном случае отличить символизацию в контексте искусства, если никакие "сущностные" данные не определяют эти отношения? Если наша картина мира такой же артефакт, то где граница между тем, что составляет предмет эстетического дискурса и тем, что таковым не является? Последний вопрос не может быть решён однозначно, хотя Гудмен представляет интересное решение.
Симптомы эстетического дискурса.
![](https://s.studizba.com/z.php?f=/templates/si/i/noavatar.png&w=100&h=100&t=1"){kind=avatar}
