117548 (765727), страница 7
Текст из файла (страница 7)
В действительности Советский Союз был государством унитарным, с характерной децентрализацией ряда функций управления, в нем не было полной централизации. Унитаризм конфедеративного СССР (по признаку свободы выхода республик из союза) определялся особой, по сути, диктаторской ролью КПСС в государстве. Диктатура, «ничем не ограниченная, никакими законами, никакими абсолютно правилами не стесненная, непосредственно на насилие опирающаяся власть» (Ленин) применительно к национальным отношениям и федерализму (как и в других отношениях) означала, что «вся юридическая и фактическая конституция Советской республики строится на том, что партия все исправляет, назначает и строит по одному принципу».
Эфемерность государства, построенного на принципах этнического федерализма. Ныне, когда сняты запреты на критику большевистской теории национального вопроса, все отчетливее выявляется ее эклектичность. В сущности, в теории были объединены деструктивные и несовместимые национал-нигилистские и национал-сепаратистские положения. Национальные движения рассматривались исключительно как союзник на пути к мировой революции. Поддерживалось все, что максимально дестабилизировало буржуазные режимы с целью установления пролетарской диктатуры. Наиболее соответствующим этой цели считался лозунг о праве наций на самоопределение вплоть до отделения. Программа решения национального вопроса на основе культурно-национальной автономии, не предполагающая перекройку государственных границ многонациональных государств, была отвергнута как нереволюционная и «националистическая».
С такими же целями с 1918 году был официально принят на вооружение федерализм как принцип государственного устройства и как способ разрешения национального вопроса в России и мировом масштабе. Принят он был сначала из сугубо тактических соображений для расшатывания буржуазных государств и вовсе не предполагал действительной федерализации. В дальнейшем временная мера превратилась в постоянную, а затем стала рассматриваться как едва ли не единственно возможная. Распад Союза ССР произошел при попытке наполнить федеративное устройство «реальным политическим и экономическим содержанием». М. С. Горбачев утверждал в своем выступлении на I съезде народных депутатов РСФСР 23 мая 1990 года, что мы «не жили в Федерации… Мы должны еще пожить в ней, чтобы окончательно сделать выводы», призывал «возродить идею Ленина о союзе суверенных государств». Б. Н. Ельцин начинал свое восхождение к президентской власти тоже с обещаний в ленинском духе, — «дать самостоятельность всем автономиям» , заключить «конфедеративный договор внутри всей России», закрепить за субъектами такую долю самостоятельности, которую они могли бы «переварить». Отвлекаясь от физиологии, он говорил: «Автономные республики, в частности, Татария, Башкирия, должны стать суверенными и получить статус союзных республик».
Призывы Ельцина пришлись по душе немалому числу теоретиков и практиков политического процесса, развивавших мысли о том, что «Россия может состояться… только как конфедеративный союз земель и народов», «конфедеративное устройство — это высшая цель и наиболее удачная форма федерации», и она «жизненно необходима как в целом для России, так и для всех ее субъектов». В унисон с российскими конфедералистами выступали зарубежные «доброхоты» россиян, в частности, известный Збигнев Бжезинский. «Шансы России на будущее развитие улучшились бы, — внушал он по радио “Свободная Европа” 15 сентября 1998 года, — если бы Россия как федерация состояла из трех основных частей: Европейской России, Центральной России и Дальневосточной России. При такой конфедеративной организации отдельные регионы могли бы гораздо лучше развивать региональные торговые связи с окружающими торговыми зонами, нежели при сопутствующей системе».
Устояв против конфедеративного искуса, творцы новой России склонились все-таки к убеждению, что наиболее рациональная концепция устройства государства заключена в федерализме. Основным законом страны, спешно принятым в своеобразных условиях отрезвления от не в меру употребленного суверенитета разными властными структурами после октябрьского (1993) вооруженного противостояния парламента и президента, было установлено: «Россия есть демократическое федеративное государство с республиканской формой правления». В июне 2000 года Конституционный суд России внес существенное уточнение в представления о российской государственности. Положения конституций ряда республик в составе Российской Федерации об их суверенитете были признаны не соответствующими Конституции РФ (Вестник Конституционного Суда Российской Федерации. 2000. № 5).
Однако это вовсе не значит, что к настоящему времени в России утвердился федерализм, соответствующий общемировым тенденциям и вполне жизнеспособный в российских условиях. По оценкам специалистов, здесь «до конца ХХ в. не только не сформировались подлинно федеративные структуры, но даже не возникли их реальные проекты». В стране наблюдаются лишь отдельные проявления принципов федерализма (в основном в сфере нормотворчества), однако «отсутствует скоординированная политика, направленная на формирование основ реальной федерации». Е. С. Строев полагает, что Россия имеет «очень рыхлое государственное устройство», федеративное государство подменено договорным, в котором «одному субъекту России дается столько полномочий, сколько он проглотит, а другим — фактически ничего». Неспособность федерации реализовать свою компетенцию чревата обособлением регионов в удельные княжества, превращением ее в конфедерацию или, как прогнозирует Г. А. Явлинский, во фрагментированную систему авторитарных режимов и компрадорских образований. В. В. Путин, представляя в июле 2000 года очередное ежегодное Послание Президента Федеральному Собранию, был вынужден признать, что вместо полноценной федерации «у нас еще есть, у нас создано децентрализованное государство».
Обращение к литературе, содержащей критический анализ отечественного федерализма, обнаруживает такие его характеристики: средоточие парадоксов, противоречий и предрассудков, дефективный результат псевдосуверенизации; «местечковый» или «удельный» федерализм, ведущий страну в тупик. Расхожими стали сравнения федерации с кентавром, созданным и по этнонациональному, и по территориально-административному принципам. Российская Федерация иерархична и асимметрична, субъекты федерации несоизмеримы по своему весу («федерация слонов и муравьев»); она напоминает матрешку, одни ее субъекты входят в другие. Соотношение частей в сложносоставных субъектах (Тюменская область, Красноярский край и равноправные с ними, но тем не менее включенные в них автономные округа) будто бы оправдывает утверждение одного из литературных персонажей Ярослава Гашека о том, что внутри земного шара имеется другой шар, значительно больше наружного.
Практический опыт российского федерализма вселяет мало оптимизма. «Государство, — пишет А. Б. Зубов, — во многом потеряло управляемость и распалось на множество полунезависимых субъектов, в которых не исполняющиеся федеральные законы подменяются собственными, часто противоречащими самой сути российской Конституции» (Политические исследования. 2000. № 5). По данным Генпрокуратуры, на январь 1999 года 30 % издаваемых в регионах актов не соответствовали федеральной Конституции; из 21 республиканской конституции 19 не соответствовали федеральной. Выяснилось также, что большинство субъектов (от 59 до 82 из 89) экономически не самодостаточны, «в стране отсутствуют экономические предпосылки федеративной государственности». С неподдельным изумлением взирают на нашу федерацию западные соседи. Некоторыми из них она воспринимается как самоубийственная по своей сути, «придуманная некомпетентной и трусливой интеллигенцией федерация неравноправных, непокорных автономий» (Дж. Кьеза).
Анализ преобразования России из фактически унитарного государства в федерацию в 1990—1993 годах и ее дальнейшего развития порождает большое сомнение в истинности заключения Р. Г. Абдулатипова (1999) о том, что «унитаризм для России — это диктатура, тоталитаризм, конфедерация — это развал, а федерация — демократическое государство». Федеральный фетишизм игнорирует и отечественный, и зарубежный опыт. История свидетельствует, что национальный вопрос в полиэтнических государствах успешнее всего решается в рамках унитарных государств, в которых центр делегирует национальным автономиям часть своих полномочий, а не наоборот.
Известно, что из 189 стран современного мира в 58 государствах приняты юридические структуры, основанные на федеративных принципах, однако только 15 стран избрали федеративные принципы государственного устройства. Известно также, что 27 из 44 федераций, образованных на планете за последние два века, потерпели неудачу, либо распавшись, либо став унитарными государствами. Наиболее существенным при этом является то, что в мире нет ни одной благоденствующей многонациональной федерации, субъекты которой были бы образованы по национальному признаку. Существующие в мире федерации, независимо от способа их возникновения, основаны, как правило, не на союзе государств, а на автономии их составных частей. Только в Эфиопии конституция признает суверенитет наций, национальностей и народностей. Однако и в этом случае суверенитет самих субъектов федерации, штатов не провозглашается в целях ликвидации потенциальных проблем. Характерно, что ни одна из бывших союзных республик, имевших в своем составе автономные образования, не пошла после распада СССР по пути федерализма.
Ныне даже руководители КПРФ, наследницы партии, легализовавшей федерализм в нашей стране, сознают, что «судьба федерации в России вовсе не предопределена, федеративное устройство еще не прошло проверку временем», события в нашей стране после 1991 года «говорят скорее против, чем за федерацию» (Г. А. Зюганов). Оправдываются предостережения выдающегося русского философа и правоведа Ильина о губительности для России федеративной формы государственности. К концу 90-х годов ученые все убедительнее доказывают, что все произошедшее в России после октября 1917 года чуждо русскому национальному правопорядку, возвращение к нему есть нравственная необходимость и политическая цель. Россия никогда не была федерацией и впредь должна быть не федерацией, а унитарным государством, гарантирующим права всех российских народов на их свободное развитие.
Однако новая Россия, несмотря на провозглашенный принцип уравнивания в правах национальных единиц (автономий) и административных регионов, по сути, продолжает функционировать на основе этнического федерализма. Об этом свидетельствуют и создание осенью 1992 года консультативного органа Совета глав республик как возможного противовеса сначала Верховному Совету Российской Федерации, а затем — Федеральному Собранию; и сохранение экономических льгот республикам РФ в обмен на политическую лояльность. К сожалению, и другие изменения, произведенные при реформировании национально-государственного устройства в суверенной Российской Федерации, пока еще мало выходят из круга идей, известных по отечественной истории 1922—1985 годов. Все, что они содержат «нового», чаще всего есть возвращение к предложениям, апробировавшимся при Сталине и тогда же показавших свою ограниченность или несостоятельность. Это, в частности, касается предложений возродить национальные районы и национальные сельсоветы, шире использовать элементы культурно-национальной автономии в виде дополнения к существующим территориальным национально-государственным и административно-территориальным образованиям. Культурно-национальная автономия как возможная основа федерации даже не рассматривалась. В большевистской традиции она расценивалась как утонченный национализм, который, конечно же, «был выметен советской метлой вместе с его бундовско-эсеро-меньшевистскими апологетами».
Особенно показательным в этом отношении является история с нижними этажами федеративной постройки в СССР. Как известно, советский федерализм в своем наиболее развитом виде включал помимо союзных и автономных республик, автономных областей и округов еще национальные районы (250 — на январь 1933 г., 240 — на июль 1934 г., около 100 — на 1937 г.) и национальные сельсоветы (5300 в 1933—1934 гг., свыше 11 тысяч в 1937 г.). По данным на 1934 год, к категории национальных были отнесены каждый десятый район и каждый восьмой-девятый сельсовет в стране. Однако в Конституции СССР 1936 года и разработанных на ее основе конституциях союзных республик эти нижние этажи советской федерации не были узаконены. С этого времени дробление государства по этническому признаку было «заморожено» и процесс территориального строительства государства, по существу, пошел в новом направлении. 17 декабря 1937 года ЦК ВКП(б) принял постановление «О ликвидации национальных районов и сельсоветов». В соответствии с духом времени при обосновании этой меры отмечалось, что многие из районов (немецкие, финские, корейские, болгарские и т. д.) «были созданы врагами народа во вредительских целях». К началу 40-х годов целый ряд национальных районов был расформирован, национальный статус нерасформированных уже не подчеркивался. Объяснение этому стоит искать в том, что именно на нижних и наиболее массовидных этажах федеративной постройки абсурд одновременного наличия «национальных» и «ненациональных» образований в государстве, все жители которого в обязательном порядке фиксировали свою национальность в анкетах и паспортах, становился наиболее очевидным. В действительности все районы в одинаковой степени могли считаться национальными, ибо официального статуса граждан, не имеющих национальности, в СССР не существовало. Основную массу «ненациональных» районов, конечно же, составляли районы с русским населением. С упразднением нацрайонов и нацсельсоветов из лексикона средств массовой информации вытеснялись также понятия: «национальное меньшинство», «нацмены». Предполагалось, что проблемы соответствующих групп людей к концу 30-х годов были успешно решены.
С учетом изложенного можно утверждать, что новшества, отличающие постсоветскую национальную политику от советской, пока еще не способны преодолеть фундаментальных недостатков прежней псевдофедерации и официальной «национальной идеи», суть которой, несмотря на декларировавшийся «расцвет социалистических наций», сводилась к ускоренной денационализации последних и преодолению национальных различий в обществе.
![](https://s.studizba.com/z.php?f=/templates/si/i/noavatar.png&w=100&h=100&t=1"){kind=avatar}
