105872 (765186), страница 4
Текст из файла (страница 4)
Переход города на Волхове под .контроль «своих» властей по времени совпал с усилением его военного и областного значения. Это видно из того, что сразу после укрепления Новгорода в 1114 г. в Ладоге строится крепость, наследующая своей предшественнице времен Олега Вещего. Как бы в продолжение ладожской традиции первых Рюриковичей, эта фортификация являлась каменной и возводилась по инициативе «последнего» единовластца Киевской державы, упоминавшегося выше, князя Мстислава Владимировича. По сообщению В. Н. Татищева, князь Мстислав сам указывал ладожскому посаднику Павлу место, где надо было расположить крепость, и сам вместе с летописцем присутствовал на ее закладке.[85] По своему замыслу данное строительное предприятие напоминало возведение ладожской же фортификации в конце IX в. Ладога усиливалась первоклассными оборонительными сооружениями, как только государство выдвигало план стратегического укрепления земли, ее границ и окраинных областей.
Для своего времени ладожская крепость явилась новаторским произведением, во многом предвосхищающим распространение каменных оборонительных сооружений на Руси в XII в., и особенно столетием позже. На берегах Волхова впервые в истории Руси было возведено укрепление с замкнутыми каменными стенами, равновеликими деревянным и предназначенными для активной стрелковой обороны.[86] Они не предохранили Ладогу от нападений извне, но сделали ее детинец вплоть до конца XV в. достаточно безопасным и неуязвимым.
Строительство крепости развернулось в период военной напряженности, охватившей север Руси. Как бы дополняя дело Владимира Мономаха, организовавшего в 1103—1111 гг. сокрушительные походы на половцев, его сын Мстислав предпринял на севере не менее пяти походов на чудь. Базой одного из них послужил город на Волхове: «идоша в Ладогу на войну».[87] Направленность этой операции в летописи не раскрыта, но можно предположить, что она была связана не с подавлением норманских правителей Ладоги или Олонца, а с замирением ее финноязычных соседей. Непосредственная предшественница каменной стены — деревянная преграда, окружавшая детинец в XI в., как показали археологические раскопки, сгорела незадолго до 1114 г. О нестабильности обстановки в регионе свидетельствует и зарытие здесь в начале XII в. кладов ценных вещей.[88] Действия Мстислава Владимировича, как известно, привели к замирению чуди и укрепили положение Ладоги на неспокойной северной окраине Киевской державы.
В летописной записи 1114 г. впервые названы ладожана. В дальнейшем они как обозначение социально активного городского населения нередко упоминаются в летописи вплоть до середины XIV в. В 1132 и 1136 гг. ладожане наряду с новгородцами и псковичами выступают в событиях политической истории Новгорода, связанных с властвованием там князя Bсеволода Мстиславича.[89] Собравшиеся на совет горожане «съдумавше» дважды изгоняли князя. Из этого факта можно заключить, что в Новгородской земле существовал, очевидно, договорный союз ее главных городов. На своих съездах представители этих городов принимали коллективные решения. В результате такого решения в 1132 г. во Псков и Ладогу были назначены, вероятно по выбору заинтересованных сторон, посадники Мирослав и Рагуил.[90] Таким образом, в первой половине XII в. Новгородская земля зиждилась на федеративном союзе ее трех главных центров — Новгорода, Пскова и Ладоги.[91] Эти центры с тяготеющими к ним областями составляли триединое ядро Новгородской земли и собирали совет городской старшины, который решал общие государственные вопросы.
Привлекая данные о составе новгородского войска XII—первой половины XIV в., можно судить о роли ладожан и их города в делах всей земли.[92] Вплоть до конца XII в. ладожане участвуют в действиях этого войска на правах отдельного отряда, обычно совместно с новгородцами и псковичами (как впрочем и самостоятельно). В дальнейшем общеземельное войско расширится включением в него новоторжцев (1198 г.— здесь и далее даты первых летописных упоминаний), рушан (1316 г.), а также карел (1149 и 1191 гг.), ижор (1241 г.) и води - вожан (1149 и 1270 гг.). Состав рати довольно точно отражал изменение военной обстановки и формирование «всей области новгородской», вбиравшей не только городские, но и областные финноязычные ополчения. В таком федеративном войске в случае полной мобилизации в XIII в. (привлечение участников обуславливалось соответствующим договором; можно прогнозировать существование такого рода документов, начиная с XII в., если не ранее) насчитывалось до семи отрядов. При этом костяком армии продолжали оставаться ее первые создатели и участники — новгородцы, псковичи и ладожане. Кстати, и писались они всегда вместе в определенной повторяющейся последовательности. Союз трех главных федератов сложился, видимо, не в начале XII в., а в более раннее время. В этой связи кроме Новгорода привлекает внимание положение двух главенствующих городов Новгородской земли — Пскова и Ладоги.
Эти города в первые века своего существования отличались рядом объединяющих моментов. Оба города имели старые традиции, они рано возникли на древних племенных территориях и на магистральных торговых путях. Оба поселения выдвинулись в хозяйственном, торговом и политическом отношении и обросли городовыми волостями и податными территориями с финноязычным населением. И Псков, и Ладога прошли племенную фазу своего развития и, вступив в княжеский период, были более связаны с Киевом, чем Новгородом. В Новгород направлялся обычно старший сын великого Киевского князя, а Ладога и Псков, входя в домен правящей династии, управлялись великокняжескими наместниками, а также представителями органов местного самоуправления — посадниками, советами городских концов. Характерно, что в течение большей части XI в. в рассматриваемых городах не было князей.[93] Это способствовало выдвижению местных сил — бояр, духовенства, купечества, вообще зажиточных горожан, включая и ремесленников. В Новгороде считались с интересами городов-федератов и не только не подавляли, но и до определенной поры поддерживали их собственные устремления и нужды. Не случайно новгородский архиепископ Нифонт поочередно во Пскове и Ладоге воздвиг первые каменные xpaмы Спаса и Климента. И Псков, и Ладога, занимая окраинное положение, рано укрепились и выдвинулись в качестве мощных форпостов — защитников всей земли и дорог, ведущих вглубь страны. Оба города, как упоминалось, располагали воинскими контингентами, которые, по крайней мере с начала XII в., принимали участие в общеземельном войске. И Псков, и Ладога с окружающими их районами имели тенденцию к обособлению от Новгорода. Здесь действовали как центростремительные, так и центробежные силы, которые или уравновешивали друг друга (особенно во времена Киевской державы) или что-то одно постепенно побеждало. В этом, однако, не было регресса и антагонистических противоречий. Одни и те же причины вызывали феодальное обособление городов-полугосударств, особенно начиная с XII в., и удерживали их в рамках более крупных регионов и общего идеологического, культурного и географического единства Руси.[94] Как известно, судьба Пскова и Ладоги сложилась по-разному. Псков отделился от Новгорода в 1348 г., а Ладога в связи с особенностями своего положения и экономики - отсутствием сплошных массивов обрабатываемых сельскохозяйственных земель, зависимостью от внешней торговли как внутренней, так и международной, такого завершения своего развития не достигла.
Складывается впечатление, что в течение XII в. Ладога в большой мере сохраняла унаследованное от времен первых Рюриковичей самостоятельное положение и особый статус. Федеративные отношения Ладоги к Новгороду в течение XIII в. не только не уменьшили, а скоре возвысили ее значение. Следует учесть, что торговое положение Ладоги в XII в. вновь оживилось. Нарастающая балто-готландская и балто-немецкая торговля, осуществлявшаяся с Новгородом и другими городами Руси, в этот период в значительной мере проходила старым водным путем, через Ладогу и ее рынок. Не исключено, что тогда в городе на Волхове обосновался иноземный гостиный двор и церковь.[95] Упрочение Ладоги сопровождалось активным развитием посада и общим подъемом ее городской жизни. Именно в этот период оформилась основная посадская территория, приблизительно достигшая не менее чем 14—15 га, которая в течение последующих пяти веков жизни Ладоги будет превзойдена лишь ненамного. Судя по данным писцовой книги, около 1500 г. районов в городе (как и в Новгороде в пору расцвета) было пять: Никольский, Климентовский, Спасский, Симеоновский, Богородицкий. Все концы поименованы по названию церквей и монастырей. Эти последние в своем большинстве существовали в XII в., что убеждает в том, что и само членение города возникло в это же время, если не раньше.[96]
Количество каменных храмов прямо (пропорционально благосостоянию древнерусского города. В этом отношении пример Ладоги показателен. Ни до XII в., ни после в городе в низовьях Волхова не строилось такого количества церквей и монастырей, а именно шесть. Для сравнения напомню, что Псков в XI в. насчитывал только четыре каменных церкви. Как показали изыскания П. А. Раппопорта, большинство ладожских храмов один за другим последовательно строились одной артелью мастеров в непродолжительный период времени, примерно между 1153 и 1166 гг. и около 1200 г.[97] (допустимо, что предложенный 13-летний срок в ходе уточнений может несколько сократиться).[98] Так как ладожские церкви сооружали пришлые новгородские каменщики, то в самом Новгороде каменное дело полностью приостановилось. Действительно, между 1151 и 1166 гг. мы не встречаем летописных указаний о каких-либо новых каменных постройках в Новгороде.[99] Этот факт при всей его поразительности не случаен и свидетельствует, что в столице земли шли на определенные издержки и даже жертвы, чтобы удовлетворить нужды города-федерата. Добавим к этому еще одно наблюдение. Само расположение ладожских культовых построек отрицает стихийность в организации застройки ладожского посада. Они располагались цепочкой по краю коренного берега рек Волхова и Ладожки и, возвышаясь на самых видных местах, как бы отмечали определенные тяготевшие к ним городские районы. Здания воздвигались на расстоянии 125—250 м одно от другого, словно по одному градообразующему плану.[100] В строительстве ладожского посада угадывается определенный архитектурно-планировочный замысел. Кто же был заказчиком такого масштабного и дорогостоящего предприятия?
Архиепископ Нифонт — основоположник ладожского храмового строительства, умер в 1156 г. Его преемник Аркадий, насколько известно, строительную активность, в том числе и по отношению к новгородским «пригородам» не проявлял. В середине XII в. в Новгороде шла борьба за власть между смоленскими и суздальскими князьями — им было не до Ладоги.[101] Среди инициаторов строительства могут оказаться бояре, купцы, уличане, но они чаще всего выступали там, где речь шла об отдельных сооружениях. В Ладоге же, где каменное дело преобразовало весь облик посада, скорее всего, была осуществлена общегородская вечевая идея горожан. Ее мог реализовать посадник, например, находившийся в Ладоге, возможно с 1161 г., влиятельный деятель Новгородского государства и военачальник Нежата. При нем в 1164 г. ладожане отбили первое, самое крупное в XII в. неприятельское нападение шведов «пожьгоша хоромы своя, а сами затворишася в граде с посадником с Нежатою».[102] Пожар околоградья видимо не приостановил развернувшегося к тому времени культового строительства. Не исключено, что после нападения шведов в крепости в 1165 г. в честь военного патрона-охранителя города была воздвигнута ц. Георгия.[103] Ответственную работу, связанную с каменным строительством в Ладоге, посадники вели и в более раннее время. Так, знакомый нам ладожский посадник Павел, воплощая волю князя Мстислава Владимировича, заложил здесь в 1114 г. каменную крепость. Возведение серии каменных зданий и восстановление после 1164 г. деревянной застройки свидетельствовало о значительном экономическом потенциале города в последний период его домонгольского развития.
Судя по отдельным сообщениям письменных источников, достаточно высокое положение Ладоги в системе городов Новгородской земли удерживалось вплоть до второй четверти; XIV в. Здесь посадничали виднейшие впоследствии представители Новгородской боярской республики, к примеру, до 1257 г. — Михаил Федорович, до 1260 г. — Семен Михайлович.[104]
Начиная с 1333 г. Ладога вместе с другими пригородами Новгорода давалась в кормление приглашенным наемным князьям. [105] Эта практика продолжалась и в XV в.[106] и свидетельствует об известном снижении собственной политической роли Ладоги. Около середины XIV в., когда летописи перестают упоминать о ладожанах, исчезают сведения о действиях ладожского «полка», город в низовьях реки Волхов переходит на положение рядового пригорода Новгорода Великого.
***
Ладожская земля в конце X — начале XIII в. Граници показаны схематически (основа карты по А. М. Насонову).
1 — пороги на Волхов; 2 — границы Новгородской и Ростово-Суздальской земель; 3 — границы Ладожской земели с ее подразделениями
Выше была упомянута ближайшая округа Ладоги на р. Волхов. Ее можно назвать городовой волостью. Формироваться она начала одновременно с основанием самого города.[107] Территория древней Ладожской области однако не ограничивалась ближайшей округой, а простиралась за ее пределы. Косвенно существование Ладожской земли, имеющей свой особый статус, подтверждает факт о том, в 947 г. «иде Ольга к Новугороду и устави по Мьсте погосты и дани и по Лузе оброки и дани».[108] По справедливому замечанию А. Н. Насонова, «распространение данничества на эту территорию в X в. свидетельствовало об успехах в образовании новгородской территории». [109] Феодальные повинности, охватившие Новгородский край, не затронули Поволховье (так же как и Псковскую область). Нижнее Поволховье и смежные территории относились к Ладоге. Видимо, в тот период Новгородская область не включала Ладожскую. Дальнейшие показания источников это наблюдение подкрепляют.
В «Саге об Олафе Святом», касающейся событий 1020 г., прямо говориться об Альдейгьюборге — Ладоге и о том «ярлстве, которое к нему относится».[110] В «Саге о Хальвдане сыне Эйстейна», своими известиями восходящей ко второй половине XI в., отмечал Алаборг — Олонец «с тем государством, которое к нему принадлежало».[111] Согласно тому же источнику, этот населенный пункт был в зависимости от Ладоги и платил подати ее властителю. Первоначально же Олонец, как отмечалось выше, являясь вассальным отпочкованием от Ладоги, входил в Ладожскую область. Следовательно, эта область, во всяком случае, во времена близкие к XI в., включала юго-восточное Приладожье и простиралась на север не менее чем до Олонецкого перешейка. Попробуем очертить территорию Приладожского региона (рис. 1).
В уставной грамоте князя Святослава Ольговича 1137 г. Поволховье и юго-восточное Приладожье не значились податными по отношению к новгородской епископии и новгородскому князю. Повинности, оговоренные в грамоте, касались погостов Заонежья и Заволочья, как бы в обход более близких, но в фискальном отношении не подчиненных Новгороду земель. Из этого следует, что Ладожская городовая волость и юго-восточное Приладожье представлялись не только чем-то самостоятельным, но и единым.
![](https://s.studizba.com/z.php?f=/templates/si/i/noavatar.png&w=100&h=100&t=1"){kind=avatar}
