79888 (763810), страница 2
Текст из файла (страница 2)
Для понимания этого выражения следует иметь в виду, что выражение «знаменитые друзья», действительно восходившее к А. Ф. Воейкову, впоследствии было взя¬то иа вооружение Ф. В. Булгариным в его борьбе с «Литературной газетой» Пушкина и Дельвига. Следует отметить также, что выражение это Аксаков ранее употребил в его «Послании к кн. Вяземскому»:
Легко быть славиму недельными листами,
Быв знаменитыми издателей друзьями;
Нетрудно, братскою толпой соединясь,
Чрез рукопашный бой взять приступом Парнас,
Ввесть самовластие в республике словесной,
Из видов лишь хвалить—хвалой для всех бесчестной...
Эти стихи проясняют особенность позиции Аксакова. Аристократизм литературной партии Пушкина казался ему иногда претензией на непогрешимость, на едино¬властие в области словесности и потому вызывал у не¬го некоторый внутренний протест: с этим связано его восклицание — «и да погибнет навсегда прозвище зна¬менитых друзей, не в добрый час данное им в «Сыне отечества».
Однако, когда в литературе произошло размежевание литературных сил, Аксаков оказался ближе по своим литературным симпатиям и убеждениям к пушкинской партии и решительно выступил против торгово-промыш¬ленного направления Булгарина и Полевого.
В «Литературных и театральных воспоминаниях» он писал: «Пушкин был им (то есть письмом—С. К) очень доволен. Не зная лично меня и не зная, кто написал эту статейку, он сказал один раз в моем присутствии: «Никто еще, никогда не говаривал обо мне, то есть о моем даровании, так верно, как говорит, в последнем номере «Московского вестника» какой-то неиз¬вестный барин» (III, 123). Не исключено, что, передавая слова Пушкина спустя многие годы, Аксаков несколько преувеличил силу впечатления, произведенного на поэ¬та этой статьей, однако глубокая приверженность Акса¬кова к направлению Пушкина, глубокое сочувствие его дарованию не могли не произвести на поэта самого наилучшего впечатления, тем более что они были выражены в трудные для Пушкина дни.
Эта приверженность становится особенно очевидной при сопоставлении «Письма в редакцию “Московского Вестника”» с рядом частных записок С. Т. Аксакова, относящихся к этому же периоду. В письме к М. П По¬годину от 20 сентября 1831 года он писал о его траге¬дии «Петр»: «Ради Христа исключите все из “Петра”, что может сделать боль глазам близоруким. Вся моя на¬дежда на А. С. Пушкина: мне кажется, что он скажет то же».
Решительно на стороне Пушкина Аксаков в его борьбе с Булгариным. В статье «Несколько слов о мизинце г. Булгарина», напечатанной в пятнадцатом номере «Телескопа» за 1831 год, Пушкин выдал за содержание нового романа Ф. Булгарина несколько позорных эпи¬зодов из жизни автора. «Мы все кланяемся в ножки Пушкину за оглавление нового романа!.. — писал по этому случаю Аксаков Погодину.— Прелесть, чудо! Вот как надобно казнить бездельников и не судить их, как литераторов».
Когда Пушкин перестал сотрудничать в «Московском вестнике» и начал издавать вместе с Дельвигом «Ли¬тературную газету», Аксаков с сочувствием отнесся к этому новому начинанию. По-видимому, ему не хоте¬лось порвать совсем завязавшиеся отношения с пуш¬кинским кругом. В этом отношении позиция его была близка позиции С. П. Шевырева, писавшего М.П. Пого¬дину: «Ты напрасно вовсе чуждаешься петербургской шайки. Где же будет круг наш? Из кого его составим? Из нас двух да (С.Т.) Аксакова? Более я не вижу, ибо Языков и Хомяков, верно, не прочь от Дельвига и Пуш¬кина».
Большие надежды, соединенные, впрочем, с некото¬рым и вполне справедливым скептицизмом по отноше¬нию к деловым качествам Пушкина, возлагал Аксаков и на политическую газету, которую последний собирался издавать в 1832 году. «Пушкина газета,— писал он все тому же Погодину,— с большими замыслами выдается: на успех никто не надеется; он сшс не нашел себе ни хозяина по финансовой части, ни водовозной (?) ло¬шадки: всех бракует».
Очень показательно, что в одной компании Аксаков и Пушкин оказались в сатирической комедии К. Сигова «Журналист-семинарист», направленной против издате¬ля и сотрудников «Телескопа». Пушкин выведен здесь под именем Косичкина, Аксаков — Аксачкина.
Творческие взаимоотношения Аксакова и Пушкина украшает факт использования в «Капитанской дочке» описания бурана из очерка Аксакова «Буран». Он был напечатан в 1834 году в альманахе «Денница» анонимно. В одном из черновиков Пушкина, относящихся к «Капитанской дочке», есть запись: «Несколько лет тому назад в одном из наших альманахов напечатан был...». Возможно, что это и есть ссылка на очерк Аксакова.
А. Поляков справедливо замечал, что «помимо своих прямых художественных достоинств, он мог обратить на себя внимание Пушкина разыгравшейся в связи с ним журнальной историей, подробно рассказанной са¬мим Аксаковым во вступлении к очерку при его позд¬нейшей перепечатке: очерк был напечатан анонимно из 'боязни повредить изданию плохим отзывом Полевого, с которым враждовал Аксаков: «Московский телеграф» расхвалил альманах и, в частности, очерк Аксакова, и над Полевым много смеялись в журнальных кругах, чего не мог не знать Пушкин, всегда живо интересовав¬шийся литературными злобами дня».
Вероятно, все же есть основания не ограничивать связь второй главы «Капитанской дочки» с очерком «Буран» описанием бурана, как это обычно делается. Последнее Пушкин мог отчасти позаимствовать и из книг, имевшихся в его библиотеке: «Исторического и ста¬тистического обозрения Уральских казаков» А. И. Левшина (СПб., 1823. С. 47) его же «Описания киргиз-ка¬зачьих или киргиз-кайсацких орд и степей, ч. I» (СПб. 1832. С. 703), а также «Топографии оренбургской» П. И. Рычкова (СПб., 1762. С. 203) Совсем другое де¬ло—поведение человека во время бурана, варианты которого намечены Аксаковым, но не встре¬чаются в других источниках.
Очень вероятно, что образ «вожатого» у Пушкина представляет собой художественное развитие аксаков-ского типа «опытного старика», безрассудство же моло¬дых возчиков находит себе соответствие в легкомыслии Гринева. Как и старик, вожатый-Пугачев советует пе¬реждать буран: «Лучше здесь остановиться да переждать, авось буран утихнет да небо прояснится: тогда найдем дорогу по звездам». Пушкин, однако, развивает эту ситуацию в соответ¬ствии с собственными сюжетными задачами: Пугачев, которому суждено стать своеобразным «вожатым» в жизни Гринева, определяет близость жилья по ветру и выводит его к деревне. «Пушкин,— справедливо отмечал В. Б. Шкловски, — использовал в своей вещи ка¬кие-то черты очерка С. Аксакова, но развернул их, на¬шел в них новые художественные возможности».14
Болью отозвалась в сердце Аксакова смерть Пушки¬на.
С. И. Машинскому уже приходилось приводить не¬которые документы, которые разоблачают распростра¬нявшуюся не без участия М. П. Погодина легенду о том, что Аксаков будто бы не любил Пушкина. До¬бавим к ним еще несколько свидетельств. Сын Аксако¬ва Григорий Сергеевич писал брату Константину Сер¬геевичу 2 февраля 1837 года: «Пушкина отпевали в церкви, и было до 12000 карет(!), но еще не хоронили. Как мне кажется, что Пушкин поступил в этом случае, как должно честному человеку».
Дочь С. Т. Аксакова Вера Сергеевна сообщала М. Г. Карташевской 10 февраля 1837 года: «Вчера после обеда мы сидели все в гостиной, и отесенька читал вслух стихи о Пушкине (...) В Москве все так огорче¬ны и поражены смертью Пушкина, что только и гово¬рят об нем. О, эта потеря общая, она не принадлежит исключительно нам, русским, это потеря для всего чело¬вечества, в том она ужасна». Эти слова — явный от¬голосок того восприятия смерти Пушкина, которое бы¬ло свойственно самому С. Т. Аксакову.
Со смертью Пушкина поэт вовсе не уходит из жиз¬ни Аксакова. Пушкин всегда оставался в памяти и сердце писателя, как идеальный художник. В этом от¬ношении восприятие Пушкина Аксаковым сродни гого¬левскому. Не случайно причиной болезни Гоголя Аксаков считал смерть Пушкина. «В 1837 году погиб Пуш¬кин.— писал он в «Истории моего знакомства с Гого¬лем».—Из писем Гоголя известно, каким громовым ударом была эта потеря. Гоголь сделался болен и ду¬хом и телом. Я прибавлю, что, по моему мнению, он уже никогда не выздоравливал совершенно и что смерть Пушкина была единственной причиной всех болезненных явлений его духа» (III, 154).
Ощущение потери для Аксакова, как и для Гоголя, так и не прошло никогда. «Часто читаем вместе «Со¬временник», где напечатаны драгоценнейшие отрывки Пушкина, которые еще более заставляют нас скорбеть об его потере». — сообщал он сыну Григорию 21 января 1838 года.—«Как разнообразен был его талант и как проявился бы он в новых и чудесных образах».
Аксакову совершенно была несвойственна некоторая ограниченность в понимании Пушкина, которая была характерна для некоторых славянофилов, например, для А. С. Хомякова, писавшего о том, что Пушкин, по его мнению, не сумел «развить в себе высших духовных стремлений». Как и А. А. Григорьев, С. Т. Аксаков мог бы сказать о себе, что у него гораздо большее по сравнению со славянофилами «поклонение Пушкину».19
Пушкину не суждено было дожить до появления кни¬ги «Детские годы Багрова-внука», до рождения такого замечательного явления, какое представляет собой С. Т. Аксаков-прозаик. Художественное развитие этих двух замечательных современников, если можно так выразиться, пришлось на разные эпохи. И тем не ме¬нее, история их в значительной степени заочных взаимоотношений чрезвычайно многообразна и интересна. До¬живи Пушкин до значительных литературных свершений С. Т. Аксакова, и как знать, может быть, он одним из первых приветствовал бы их, как он приветствовал трагедии М. П. Погодина, романы М. Н. Загоскина, за¬писки Н. А. Дуровой и многие другие достижения рус¬ской литературы.
И, может быть, они сошлись бы больше, как сошел¬ся С. Т. Аксаков с Н. В. Гоголем, как бы приблизившись через него еще больше к безвременно ушедшему Пушкину.
Список литературы
Для подготовки данной работы были использованы материалы с сайта http://www.portal-slovo.ru
![](https://s.studizba.com/z.php?f=/templates/si/i/noavatar.png&w=100&h=100&t=1"){kind=avatar}
