79820 (763767), страница 3
Текст из файла (страница 3)
Бальмонтовское прославление солнца приобретает характер программной декларации: «Я в этот мир пришел, чтоб видеть солнце…»; «Будем как солнце всегда — молодое, // Нежно ласкать огневые цветы, // Воздух прозрачный и все золотое» («Будем как солнце! Забудем о том…»); «Вот и солнце, удаляясь на покой, // Опускается за сонною рекой. // И последний блеск по воздуху разлит, // Золотой пожар за липами горит» («Голос заката», I); «Жизни податель, // Светлый создатель, // Солнце, тебя я пою! Дай мне на пире звуком быть в лире, — // Лучшего в мире // Счастия нет» («Гимн Солнцу», 1). Обращаясь к солнцу, поэт утверждает: «Выводишь в мир, томившийся во мраке, // К красивой цельности отдельной красоты» («Гимн Солнцу», 3). К дневному светилу Бальмонт обращается так: «О мироздатель, // Жизни податель, // Солнце, тебя я пою» («Гимн Солнцу», 7).
Как писал Эллис в книге «Русские символисты» о стихах Бальмонта на эту тему, «поэт молится солнцу, как сын земли, он видит ясный лик золотого бога над собой » (Эллис (Кобылинский Л.Л.) Русские символисты. Томск: Водолей, 1998. С. 90.).
О «Будем как солнце» стихотворении он утверждал: « Подобно древним жрецам Мексики, он готов принести без колебания свое бедное сердце Великому Золотому Богу, чтобы умилостивить его и умолять снова и снова пылать на небосводе. Земной мир исчез, все ближе и ближе сверкающий лик пламенного бога… Туда в эфир, в объятия небесного огня, в золото новых и вечно-живых откровений; должно отныне забыть все земное, каждый пусть станет отражением великого бога, его золотым отблеском » (Там же. С. 90). По замечанию Эллиса, «ни один из наших поэтов не отразил в таких ослепительных символах мистический культ мировой души, Солнца…» (Там же. С 91).
В сборнике «Будем как солнце» Бальмонт предпринял «попытку выстроить космогонич картину мира, в центре кй находится верховное божество — Солнце» (Азадовский К.М. Бальмонт Константин Дмитриевич // Русские писатели. 1800—1917: Биографический словарь. М.: Советская энциклопедия, 1989. Т. 1. С. 150).
Тем не менее, по мнению А. Ханзен-Лёве, бальмонтовский культ солнца еще далек от мифопоэтики второй стадии русского символизма (О солярном мифе в «мифопоэтическом» символизме (наиболее полно он представлен у Андрея Белого и В.И. Иванова) см.: Ханзен-Лёве А. Русский символизм: Система поэтических мотивов: Мифопоэтический символизм: Космическая символика. С. 166-180). Бальмонтовское «Я в этот мир пришел, чтоб видеть Солнце…» — «доминирование солнца, его витализующей (животворящей. – А. Р.) и иллюминирующей (светоносной. – А. Р.)силы провозглашено совершенно однозначно, но в отличие от “чистой” мифопоэтики имагинативный (образный. – А. Р.)мир поэта противопоставлен солярному миру: “видеть Солнце”, “петь о Солнце” и т. д. Художник претендует на то, чтобы в мире своей “мечты” царить точно так же, как солнце в природе, в космосе (поэтому не “будем солнцем”, а “будем как Солнце” » (Там же. С. 163. О мотиве «солнца любви» у Бальмонта см.: Там же. С. 167.).
«Мифопоэтический» символизм создает собственные, новые гимны солнцу. Андрей Белый возвещает:
Солнцем сердце зажжено.
Солнце — к вечному стремительность.
Солнце — вечное окно
В золотую ослепительность.
(«Солнце»)
Отдал щедрую дань солнечному мифу и В.И. Иванов в стихотворениях «Хор солнечный» (опубл. 1906), «Псалом солнечный» (опубл. 1906).
Для поэтов этой стадии символизма характер символ Солнце — Христос, навеянный литургическим именование Иисуса Христа «Солнце Праведное». В «Псалме солнечном» В.И. Иванова солнце — это и «полный, торжественный гроб, // Откуда Воскресший, очам нестерпимо, выходит во славе» («Псалом солнечный», опубл. 1906) и символ воскресения лирического субъекта: «Я, забывший, я, забвенный, // Встану некогда из гроба, // Встречу свет в белом льне; // Лик явленный, сокровенный // Мы сольем, воскреснув, оба, // Я — в тебе, и ты — во мне!» «Солнце-двойник», опубл. 1905). Солнце — символ воскресения Христова в стихотворении В.И. Иванова «Путь в «Эммаус» (опубл. 1906).
В «Незнакомке» все мифопоэтические смыслы, аккумулированные символизмом в образе солнца, отброшены: «диск» бессмысленный, а кривится он, видимо, не будучи в состоянии удержать гримасу от пошлости обстающей жизни. Слово «кривится», по-видимому, значимо и своим родством с «кривизной» как криводушием и неправдой; «диск» в «Незнакомке» — это солнце неправое и неправедное.
Излюбленная временнáя ситуация в мифопоэтическом символизме — это вечер как переход от дня к ночи, как момент заката, захода солнца. Вечер, время перехода представал как момент, изъятый из обычного течения жизни, как период откровений и преображений. У Блока свидетельство этому — стихотворение «Мы встречались с тобой на закате» из книги «Стихи о Прекрасной Даме». В «Незнакомке» заката нет, время словно остановлено, «диск» бессмысленно висит в небе. В мифопоэтическом символизме мотив остановленного вечернего времени встречается. Таков невероятный, волшебно-чудесный беззакатный закат в цикле Андрея Белого Цикл Андрея Белого «Закаты» (1902). А в стихотворении «Старец» поэт возглашает: «И всё ярче рассвет // золотого огня. // И всё ближе привет // беззакатного дня». Но такое преодоление времени полно высшего блага и смысла. Блок же, обращаясь к мотиву остановившегося времени, подменяет утверждающий смысл негацией, отрицанием: времени нет, потому что все повторяется и пошлость торжествует.
«Незнакомка» — стихотворение, очень сложным, нетривиальным образом соотнесенное с поэтической традицией: «простое» отбрасывание ее сочетается с «пародированием» и амбивалентным отрицанием — утверждением. Это опыт осмысления мифопоэтическим символизмом своего призвания и своей «неудачи».
Список литературы
Для подготовки данной работы были использованы материалы с сайта http://www.portal-slovo.ru
![](https://s.studizba.com/z.php?f=/templates/si/i/noavatar.png&w=100&h=100&t=1"){kind=avatar}
