79739 (763711), страница 2
Текст из файла (страница 2)
бесполезный из-за пьянки
и народу, и жене.
Он идет, заливши око,
и бормочет, как сквозь сон,
то ли Фета, то ли Блока,
то ли так – икает он.
Картины маргинальной жизни Петербурга выводят в поэзии Дольского на осмысление катаклизмов в истории и современности России, причем, по сравнению с А.Городницким и тем более с Б.Окуджавой, у Дольского усиливается трагедийное звучание "петербургского текста", актуализирующее порой элементы гротескной образности.
Трагической иронией проникнуто стихотворение "Незаконченный черновик" (1995), где "сюжетное" изображение революционной смуты в городе и России вырастает до символического обобщения. Мотивы оторванности ввергнутого в хаос города от почвы, Земли содержат отголоски давних народных сказаний о северной столице: "Так и летим – без Земли, // без Страны – на Пегасе верхом". Темные, порой зловещие недра культурной и исторической памяти, "копящей в себе века, как воду мощь плотин", приоткрываются в стихотворениях "Эрмитаж" (1961), "Вопросы на кладбище" (1988). В стихотворении "Ноктюрн" (1975) смысловая наполненность образа ночного города иная, в сопоставлении с московскими и ленинградскими "песенками" Б.Окуджавы. Если у Окуджавы контакт героя с миром ночного города часто гармонизировал его душевное состояние, то в стихотворении Дольского "пустынные улицы" ночного Петербурга обостряют чувствование лирическим "я" боли странствующих здесь "заблудших душ", их "распавшихся миров":
Все чаще, все грустней встречаю эти тени,
и, заходя в колодцы гулкие дворов,
под утро в их глазах безумное смятенье
ловлю я, как сигнал распавшихся миров.
В стихотворении "Русское горе" (1975) неожиданное для своего времени изображение мрачных "подъездов ленинградских", где "делит жизнь и смерть по-братски наркота и голь", перерастает в финале в горький фольклорный образ России, в котором звучат некрасовские ноты:
По проулкам петербургским
В солнце и в метель
Ходит Горе с ликом русским –
Многовечный Хмель.
Образ Петербурга, детали городского пейзажа увидены порой Дольским в мифопоэтическом ореоле – будь то "ангел вестовой на шпиле" ("Акварели", 1976) или превратившийся в питерского "простого мещанина" Ангел, трагикомически воплощающий в сниженной столичной действительности черты Божественного ("Восстание Ангелов", 1994):
Но Господь ему легкое выдал пальто,
а мороз раскуражился лихо.
Да и слово зимой в Петербурге ничто…
И поет он от холода тихо.
В песне "Акварели" импрессионистичные живописно-музыкальные штрихи "граней берегов, ритмов облаков", "зимы в синей акварели", подчеркнутые прерывистым интонационным рисунком в ходе исполнения, сводят воедино лирическую исповедь и историческое обобщение о связанных с городом личностных, творческих судьбах:
Кто-то кистью, кто-то мыслью
Измерял фарватер Леты,
Кто-то честью, кто-то жизнью
Расплатился за сюжеты.
Как и в исторических стихах-песнях А.Городницкого, образ Петербурга спроецирован Дольским на постижение судеб страны в целом – в социальном, историческом, культурфилософском планах.
В песенной дилогии "Старики" (1975, 1991), стихотворении "Петербург" (1997) познание нынешних и прошлых социальных бед города сопряжено с овеществленным образом жестокого времени, накладывающего свою печать на городской мир, на лица его обитателей: "В местах, где на граните Петербурга // забыло время то царапину, то шрам". В современном Петербурге, где "с Востока и с Запада спутаны ветры", взгляд автора различает приметы конца некоего макроцикла отечественной истории, крушения вековой Империи – царской и коммунистической, – когда "ржавеют остатки российских основ". Надрывная любовь поэта к городу, чувство, в котором сентиментальность переплелась с жесткой иронией, ярко отразилась в стилевой полярности мифопоэтического образа Олимпа:
Я терплю этот город, как терпят свой быт
одинокие, рваные жизнью счастливцы,
словно боги Олимп, что не чищен, не мыт
после оргий и драк, как их битые лица.
("Петербург")
Как в пространстве "петербургского текста", так и вне прямой связи с ним, в произведениях Дольского актуализируются жанровые черты исторической ретроспекции.
В стихотворении "К Императору" (1998), тематически связанном с перезахоронением останков семьи последнего императора в Петербурге, эти черты проявляются в эмоционально неоднородном прямом обращении лирического "я" к "господину Императору". Живое разговорное слово поэта вмещает в себя и затаенную ностальгию по прежнему величию царской столицы, и пейзаж современного города, где гротескно-сатирические тона оказываются всеобъемлющими ("И снова от Сердца – таблетка-Луна, // от Разума – Звезды-таблетки") и где на первый план выдвигается ироническое восприятие истории и современности: "Месье Всемператор, – Россия жива! // Да здравствуют Новые Воры!". А в стихотворении "Отпусти своих царей" (1959-90) "адресатом" лирического обращения поэта-певца становится Россия – в ее как природно-предметной, так и мистической ипостасях. Из картины непостижимого русского природного космоса, где в импрессионистско-ассоциативной манере подчеркнуто взаимопроникновение возвышенного и будничного, прорастают раздумья о метафизике власти, о путях нравственного осмысления отечественной истории:
В бледно-синей кастрюле небес
птичья стая чаинками плавает.
У рублевских звонарей
мы с тобой встречались.
Научи своих царей
чести и печали.
Приметным явлением в жанрово-тематическом репертуаре авторской песни стали военные баллады, получившие многоплановое воплощение в стихах-песнях бардов разных поколений – В.Высоцкого, А.Галича, Б.Окуджавы, Ю.Визбора, Е.Аграновича, И.Талькова и др.[3] В трагедийных военных балладах Дольского история и современность России увидены в объемной перспективе и в своих болевых точках.
В стихотворении еще 1970-х гг. "Ни шагу назад" (1974) в напряженной "драматургии" эпизода наступления на немцев вырисовывается чрезвычайно острая для своего времени авторская мысль, проецирующая военный подвиг рядового солдата на его "рабство" "на мушке опера с усами" в тоталитарной действительности родной страны. Здесь видно характерное и для последующих произведений Дольского совмещение в пределах единого образного ряда высокой патетики и общественной сатиры:
Земли моей и гордость, и краса,
Великий воин, умирал, как жил он,
И от чужого рабства нас спасал,
Чтоб собственное было нерушимо.
В 1980-90-е гг. значительное место в военных балладах Дольского занимает вначале афганская, а затем чеченская тематика. С жанрово-композиционной точки зрения здесь продуктивно сращение сюжетных сцен, диалоговых элементов, исповедально-автобиографических мотивов и панорамных исторических обобщений.
В стихотворениях "Афганская рана" (1984), "Была война" (1995) преобладают опирающиеся на изображение конкретных судеб суммирующее размышление поэта о трагической повторяемости национальной истории, которая "дышит в повторе"; жесткое публицистическое развенчание механизмов и обстоятельств несправедливой братоубийственной войны: "Играй, гармонь, звени, струна, // ешь мясо, депутат, // пей, Президент. Идет война… // Никто не виноват".
Стихотворение же "Мать солдата" (1995) написанное в неторопливой сказово-повествовательной манере ("В декабре погиб в Ичкерии солдат // от свинца ли, от чеченского ножа…"), выстраивается вокруг психологически детально прописанной сцены посещения матери погибшего солдата генералом, что "медальку ей красивую привез". В несобственно прямой речи персонажей – рассказе генерала о мести за погибшего ("Сто чеченцев в свою землю полегли!") и горько-мудром ответе матери, которой "на сына не хватило слез, // но хватило на чеченских матерей", – передается поврежденность нравственного чувства личности, подавленной неумолимой логикой военной реальности: "Видно, ты не поумнеешь, генерал". Звучащий в финале авторский голос представляет экспрессивно-лирический комментарий к описанной сцене и выводит изображение трагедии российской действительности на надвременный уровень:
Пой песню, пой!
Пой, пока живой.
Если ты не сын начальнику, не брат,
За Россию, как герой, умрешь, солдат.
В жанровом плане весомы в военных стихах-песнях Дольского элементы "ролевой" поэзии. Так, в стихотворениях "Господа офицеры" (1971), "Баллада об отступлении" (1961) "Баллада о без вести пропавшем" (1978), "Видишь, мама…" (1983-86) композиционным центром становится балладный по звучанию и внутреннему содержанию монолог солдата – простого участника событий. В двух последних случаях трагедийный характер этого ролевого повествования усиливается, ибо речь идет здесь об исповеди погибшего воина, на пределе душевных сил доносимой до живых из иного мира. Через единичную судьбу вырисовывается подчас гротескная, фарсовая "драматургия" войны в целом и в ее конкретных эпизодах:
Меня нашли в четверг на минном поле.
В глазах разбилось небо, как стекло,
и все, чему меня учили в школе,
в соседнюю воронку утекло.
Друзья мои по роте и по взводу
Ушли назад, оставив рубежи,
И похоронная команда на подводу
Меня забыла в среду положить.
("Баллада о без вести пропавшем")
В общем контексте авторской песни военные и "социальные" песни Дольского в наибольшей степени созвучны по остроте конфликтного напряжения песенному творчеству А.Галича ("Баллада о Вечном огне", "Песня о твердой валюте", поэма "Кадиш" и др.).
В поэзии Дольского последнего десятилетия ХХ в. заметно возрастает удельный вес сатирических произведений, обращенных к современной российской действительности. В гротескно-сатирическом и одновременно лирико-ироническом ключе рисуется здесь эпоха крутых исторических сдвигов начала 90-х гг., передается мироощущение распада Империи как некоего жизненного целого, затрагивающего людские души:
Знаешь, а я не молился об этом развале,
хоть склеено было на страхе, держалось на лжи и пороке.
Но тьмы твоих граждан чуму на тебя призывали…
А все-таки грустно – уходят с тобой наши сроки.
("Прощай, Империя!", 1991)
Лирическая сатира Дольского в стихотворениях "Предчувствие серого", "Предчувствие черного и голубого", "Воры", "Московская элегия" тяготеет к частым эмоционально-ритмическим перебивам, экспрессии сниженно-разговорных форм, сравнений ("Я пью Свободу, словно водку"; "А на разломах – вулканы и пропасти прошлого счастья"), апокалипсическим мотивам, гротескному сплетению далеких образных планов:
Долго, долго сжимал Сатана
в объятьях любви страну.
И нарожала ему жена
Водку, Войну и Шпану.
("Предчувствие черного и голубого", 1988)
Острая публицистичность подчас сочетается здесь и с элементами философской сатиры – как в финале стихотворения "Воры":
Хоть порода их нетленна,
Есть одна отрада нам –
Энтропию во Вселенной
Не прибрать пока к рукам.
Во многом обобщающий характер имеет образ Родины в стихотворении "Россия" (1995). Обнаженная публицистичность авторской сатирической мысли о российских вековых "краях неволи и молчанья" уравновешивается здесь выразительностью образного ряда, где поэзия русского природного мира оказывается во взаимопроникновении с горестным образом нации, с переосмысленным архетипом России-матери:
Просторы брусничных полян
и хрустальных озер,
царство наивных, страна
подгулявших – лесная, степная,
мать, отдающая, сраму не зная,
приплод свой на смерть и позор…
Это любимая, страшная,
наша собака цепная.
Итак, произведения Дольского о России – от 1960-х гг. к вершинам, достигнутым в 1970-90-е гг., – явились содержательным центром его песенно-поэтического творчества, в котором наиболее ярко выразилась художественная манера поэта-певца, сочетающая изысканно-прихотливую ассоциативность импрессионистского плана с социально-психологическим многообразием персонажного мира, с эпической масштабностью историко-философских обобщений.
В этих песнях Дольский предстает и как утонченный лирик, философ элегического склада, певец родного Ленинграда-Петербурга, и как поэт остро ироничный, социальный, привносящий, особенно в произведения конца столетия, гротескно-сатирические и публицистические ноты. Подобное соединение проявляется на жанрово-тематическом уровне, реализуясь и в лирико-исповедальных вещах, и в исторических ретроспекциях, и в напряженной "драматургии" баллад, бытовых сцен, и в пронзительной лирической сатире последних лет.
Все это позволяет увидеть в произведениях А.Дольского оригинальное взаимодействие лирико-романтической тенденции в авторской песне, идущей от Б.Окуджавы, Н.Матвеевой и др., с тенденцией гротескной, трагедийно-сатирической, представленной в балладах о России В.Высоцкого, М.Анчарова, А.Галича, И.Талькова, в сатирических песнях о советской современности Ю.Кима.
Список литературы
1. Тексты произведений А.Дольского приведены по изд.: Дольский А.А. Сочинения: Стихотворения. М., Локид-Пресс, 2001.
2. Дольский А.А. Указ.соч.С.5.
3. Зайцев В.А. Жанровое своеобразие стихов-песен Окуджавы, Высоцкого, Галича о войне // Вестник МГУ. Сер. 9. Филология. 2003. №4. С.40-59.
Для подготовки данной работы были использованы материалы с сайта http://www.portal-slovo.ru/
![](https://s.studizba.com/z.php?f=/templates/si/i/noavatar.png&w=100&h=100&t=1"){kind=avatar}
