56010 (762593), страница 4
Текст из файла (страница 4)
Однако зачастую языческая реформа вырождалась в религиозное насилие киевской общины над другими союзами племен. В 982 г. "зратишася вятичи и иде на ня Володимир и победи я второе". В 984 г. Владимир борется с радимичами. Эти летописные сообщения дали повод И.С. Фроянову говорить о волне антикиевских выступлений, вызванных религиозной реформой.
О начале перехода к супремотеизму свидетельствуют не только политические факторы, а, так сказать, и "внутрипантеонные дела". Подобно древнегреческому Зевсу, возглавлявшему богов снежной вершины Олимпа, Перун также обосновался "на высоком хлму вне двора теремного" 0 киевский "Горе". В Густынской летописи (XVII в.) содержатся живописные подробности описания Перуна: идол имел железные ноги, в глазницы были вставлены драгоценные камни, в руку его была вложена каменная стрела-молния, осыпанная яхонтами. Эти аксессуары должны были символизировать кажущееся преимущество Перуна над остальными богами.
Кроме того, в пантеоне Владимира мы наблюдаем несколько хаотичную функциональную картину. Ряд племенных богов несут одну и ту же функцию. К примеру, богами солнца являются и Хорс и Даждьбог, а, возможно, и сам Перун. Это и понятно, ибо ранее они были местными божествами. В то же время каждый из них представал зачастую в различных ипостасях, являясь полифункциональным богом. Энотеистические боги должны были в одинаковой степени заботиться о военных удачах, об урожайности и о благополучии племен.
Однако можно заметить, что у богов намечалась и главная "профессия": Перун покровительствует военным делам, Велес - торговле и т.д. Каждый из них становится "патроном" какой-то одной стороны общественного бытия: производственной, непроизводственной (домашнего хозяйства), творчества и др.), военной.
Ново значение приобретают и древнейшие их амплуа в качестве олицетворения стихии и сил природы. Освобождаясь от полифункциональных племенных богов, они должны были более ярко проявляться как "представители" грозы, солнечного света, и т.д.
Соединение в одни и тех же божественных персонажах олицетворения сил природы и общественных явлений - главнейшая закономерность в преобразовании супремотеистического пантеона. Основные черты развития этого пантеона наиболее отчетливо выражены в олимпийской религии античности и других религиях Средиземноморья. У киевских богов такой отчетливости в их функциональной деятельности мы не видим. Да и верховный бог киевских "кумиров" еще не играет роль координатора деятельности подчиненных ему богов. Все это говорит о том, что энотеистический пантеон Киева только преобразовывался в супремотеистический.
Комплекс языческих реформ X в. показывает качественно более высокий уровень развития восточнославянского язычества. Об этом свидетельствуют и известные данные, прежде всего археологические, об организации языческого культа.
В последнее время были получены материалы, позволяющие восстановит облик языческих святилищ в различных регионах восточнославянского расселения. Было выяснено, что существовали как святилища, обслуживающие межплеменные образования, так и малые, в которые совершало моления небольшое число людей.
Раскопанное в 1908 г. в центре древнейшего городища Киева капище, по мнению некоторых исследователей, было большим культовым средоточием всего полянского союза. Оно существовало в VIII - X вв. и было расположено в самом центре княжеского двора. Возможно, именно перед ним клялись и совершали жертвоприношения языческим богам киевские князья Олег, Игорь, Святослав.
Грандиознейшим языческим сооружением восточных славян является уже упоминавшееся святилище Перуна под Новгородом, на Перынском холме, которое величественно господствовало над северными низменными и безлесными берегами Ильменя. Во время языческих празднеств здесь могло собираться большое количество людей. По мнению известного советского археолога В.В. Седова, здесь находилось центральное святилище новгородских словен. Оно имело громадного цветка с восемью лепестками. В этом можно видеть геометризированное изображение одного из цветков, посвященных Перуну. В каждом из лепестков на дне рва во время языческих празднеств разжигали ритуальный костер, а в одном из них - восточном, обращенном к Волхову, горел "неугасимый" огонь.
Археологами в настоящее время раскопаны и другие языческие святилища восточных славян, служившие для повседневных молений. На моления собирались преимущественно жители тех поселений, где находились святилища, а также соседних, когда-то отпочковавшихся от основного. В центре святилища также стоял идол, а вокруг горели ритуальные костры.
Можно предположить, что у восточных славян существовали деревянные культовые постройки закрытого типа (языческие храмы). Эти предположения подтверждают и письменные источники. Так, в скандинавской саге об Олафе Трюггвассоне читаем, что Олаф, находившийся в Киеве во время княжения Владимира, ездил всегда с ним к храму, но никогда не входил в него, а стоял за дверями, пока князь приносил богам жертвы. Приношение князем жертвы богам ставит перед нами вопрос: существовало ли у восточных славян языческое жречество?
Источники фиксируют совмещение жреческих и светских функций в руках одного лица. Чаще всего им был сам князь. И вероятно, что первоначальная княжеская власть соединяла в себе обязанности военного вождя и жреца. В частности, на это указывают обнаруженные при раскопках княжеских захоронений предметы культового назначения: жреческие ножи, игральные кости для "жребия", бронзовые изваяния идолов и т.д.
Возможно, однако, что в конце I тыс. н.э. в связи с усложнением общественных обязанностей князя произошло размежевание светской и сакральной функций. Наметилась оппозиция княжеской власти жреческой. В связи с принятием христианства этот процесс не был завершен. Однако противостояние княжеской и жреческой власти в трансформированном виде прослеживается в противоречиях князей и епископов.
Итак, все сказанное свидетельствует о том, что накануне крещения Руси древнерусское язычество находилось на достаточно высоком уровне развития. Идеологически оно вполне соответствовало мировоззрению и укладу жизни общества Древней Руси. Язычество ко времени крещения не только не исчерпало себя, но и обладало еще достаточно мощным потенциалом для дальнейшего движения.
Язычество древнерусской общины
Собственно говоря, сами перипетии принятия христианства в Киеве во многом напоминают языческую обрядность. Так, победно уходя из Корсуни, Владимир, уже будучи христианином, уносит с собой в Киев "медяне две капищи и четыре кони медяни, иже и ныне стоять за святою Богородицею", как утверждает позднейший летописец. Трудно представить чем были привезенные капища, но сам поступок Владимира вполне похож на его же действия в период языческих преобразований. Имеется в виду объединение разноплановых божеств под эгидой Киева.
Этнографы отмечают, что поскольку язычники признавали тесную связь между духом божества и его внешней оболочкой, у них, естественно, возник обычай уносить идолов побежденных племен в место жительства победителей. Греки по традиции в случае поражения общины статую побежденного бога обычно переносили в храм бога-победителя.
Также любопытно, что сам акт низвержения языческих кумиров, в частности Перуна, происходил в полном соответствии с языческими ритуалами. Привязанного к конскому хвосту Перуна, избиваемого двенадцатью приставленными к нему мужами, по приказу Владимира доставили на берег Днепра. "И привлекшее, вринуша и в Днепр". Такой же процедуре подвергся и новгородский Перун.
Известно, что еще в XIX в. к подозреваемым в колдовстве привязывали веревку и бросали их в реку. Если они выплывали, то этим доказывалась их виновность. Если же они тонули, то их вытаскивали из воды и оправдывали. Этот своеобразный суд являлся не чем иным, как древним культом языческого обожествления водной стихии.
Если относительно XIX в. мы можем говорить об этом как о безусловном архаизме, то в X в. это была сама языческая действительность. Непотопляемость Перуна в глазах язычников показывала его виновность. Поэтому он утрачивает всякое доверие и теряет авторитет. Не случайно оказавшийся ранним утром на реке новгородский торговец горшками, увидев подплывшего к берегу идола Перуна, ничуть не сомневаясь, "отрицу и (его) шестом: "ты, рече, Перушице, досыти еси пил и ял, а ныне поплови прочь"". Таким образом, можно определенно сказать, что прелюдия принятия христианской религии на Руси происходила по языческому сценарию, языческому действию, традиционному для древнерусской общины.
Как бы то ни было, на Руси в 988 г. принимается христианская религия. Это, а также неудача попытки объединения - подчинения племен в рамках восточнославянского суперсоюза безусловно сказалось на дальнейшей судьбе как языческой системы в целом, так и племенных высших богов в частности. С разрушением племенной структуры они утрачивают свою силу и значение. Культ их как племенных и общеплеменных богов уничтожается.
Однако официальное низложение языческих богов, а также последовавшие за этим церковные санкции не изгладили из памяти наших предков. Тому были причины. Во-первых, само языческое мировоззрение, как уже указывалось, находилось к моменту принятия христианства на высоком уровне. Сила традиции почитания даже общеплеменных богов была весьма велика. Во-вторых, и это главное, общество XI - XII вв. не стало классовым.
"Христианская мифология и культ совершенно не подходили к условиям жизни Преднепровья", ибо, как отмечал еще в 1930-х гг. замечательный исследователь церковной истории Н.М. Никольский, "Приднепровье жило совсем в других хозяйственных и социальных условиях, чем Византия".
Новейшие исследования доказывают, что прежде чем стать могущественным государством, Русь должна была пройти стадию автарктичных общественных союзов, принявших форму городов-государств. Эти новые социальные организмы, знаменуя собой новый, прогрессивный шаг в историческом развитии Древней Руси, формировались в условиях отсутствия разделения общества на эксплуататоров и эксплуатируемых. Поэтому общество по-прежнему удовлетворяли понятные и близкие языческие боги, языческие верования и обряды, а христианские догмы не достигали цели.
В своих последних работах Б.А. Рыбаков пришел к выводу о "прочности языческих представлений" в эпоху средневековья, другие исследователи сделали заключение о "факте полной сохранности язычества в домонгольский период" [Зоц А.В., Замалеев А.Ф. Мыслители Киевской Руси. Киев, 1982 г.]. Об этом свидетельствуют письменные, этнографические, фольклорные и археологические материалы. Обличительные памятники русского средневековья пестрят именами "верховных" языческих богов, которым поклонялись и простой народ, и люди знатного происхождения.
Русский автор-переводчик "Слова об идолах св. Григория" (XIII в.) с горечью констатировал, что "и ныне по украинам (окраинам) их молятся проклятому богу их Перуну, Хърсу и Мокоши и вилами, нъ то творять якы отай". Здесь знаменательно то, что культ божеств был широко распространен не только в пределах "Русской земли" (территория вокруг Киева), но и на переферии.
В "Слове христолюбца" (XVI в.) к именам богов добавляется еще и имя Семаргла. От языческих "кумиров" долго не могли отойти и… сами ревнители новой веры. "Даже попове и книжнице" веруют в Перуна и Хорса, "подкладывают им требы и куры им режут", - писал один из церковных авторов XIII в.
Несмотря на строжайшие запреты упоминать имена "поганых" богов, что считалось величайшим грехом против церкви ("Не упомяну имен их устами моими", - пелось в одном из псалмов) , в народе они были в большом ходу.
В просторечии зачастую вместо слов "гневаться", "сердиться" говорилось "метать перуны". В русском, украинском и белорусском языках существовали такие выражения, как: "Каб цебя Перун узяв" (или "треснув"); "Сбей тебя Перун"; "Иж яко пероном носиць" (крутит как вихрь); "Який там перун ласкае" (что за шум, стук, грохот); "Перуном несцися" (быстро бежать) и т.д.
Под своим именем жила в народе еще в нашем столетии Мокошь. В одной из церковных книг XVI в. говорится, что у исповедующейся в церкви спрашивали: "Не ходила ли еси к Мокоше?". При стрижке овец в ножницы вкладывали клок шерсти - жертва Мокоши как божеству, "ответственному" за женские работы, в частности прядение.
Конечно, упоминание языческих богов в XIX или в XX вв. не означало почитания и поклонения им в это время, но оно безусловно является свидетельством широкого и достаточно глубокого проникновения языческих верований в народные массы.
Приверженцами древних языческих традиций изобразил представителей княжеского дома автор "Слово о полку Игореве". Как отмечают исследователи, бессмертная поэта от начала до конца пронизана языческим мироощущением, наполнена языческими божествами.
В трагической ситуации Ярославна - жена главного героя поэмы князя Игоря - обращает свои мольбы не к христианским заступникам: богоматери, Христу и др. О помощи, о спасении своего "лады" - Игоря, попавшего в плен к половцам, она взывает к языческим "существам": ветрам - Стрибожьим внукам, к водам Днепра-Словутича, к "светлому и тресветлому солнцу".
Как мы знаем, и ветер, и вода, и солнце являлись объектами древнейшего поклонения восточных славян. Самих русских автор называет Даждьбожьими внуками, т.е. считает, таким образом, что они произошли от одного из главных языческих богов.
Мотивы культа предков звучат на протяжении XII - XIII вв. и в летописных записях. Последние фиксируют бытование в княжеской среде культа княжеских родоначальников. В критических ситуациях князьям чудесно помогают по-язычески вызываемые ими предки - отец, дед или прадед. Почитание предков прослеживается и в обычаях давать новорожденным княжичам два имени: "княжие" - языческие и крестильные - христианские, а также в обрядах постригов малолетних княжеских отроков (эти "первые волосы" предназначались Роду и рожаницам).
![](https://s.studizba.com/z.php?f=/templates/si/i/noavatar.png&w=100&h=100&t=1"){kind=avatar}
