55875 (762563), страница 7
Текст из файла (страница 7)
Неудачи привели к тому, что моральный дух войск резко понизился, казаки начали самовольно расходиться по домам и перебегать к красным. Сказывались также значительное переутомление войск и недостатки милиционного комплектования частей. Для повышения боевого духа войск Дутову пришлось расформировать ненадежные части, принять меры для укрепления дисциплины, реформировать командный состав армии.
В начале марта Западная армия генерала М.В. Ханжина перешла в наступление, конечной целью которого должно было стать занятие Москвы. 13 марта частями была взята Уфа. Успехи на фронте армии Ханжина со второй половины марта укрепили положение всего левого фланга белого Восточного фронта. 18 марта началось одновременное наступление частей Южной группы Западной армии и Отдельной Оренбургской армии.
С первых чисел апреля Дутов уже фактически не командовал Отдельной Оренбургской армией, а уехал в Омск и занимался там политической деятельностью. С 7 апреля до самого расформирования армии Дутова замещал (с перерывом с 18 по 25 апреля) его начальник штаба генерал А.Н. Вагин.[94] Таким образом, атамана Дутова вряд ли уместно обвинять в каких-то боевых неудачах этого периода — он к ним уже не имел никакого отношения.
9 апреля Дутов приехал в Омск. В официальном интервью он назвал некоторые цели приезда: 1) военные вопросы; 2) вопрос о новых границах Оренбургского края; 3) национальный вопрос — взаимоотношения с башкирами и киргизами; 4) вопрос об обсеменении полей в связи с неурожаем в 1918 г.
Омский период жизни Дутова был далеко не безоблачным. Активное участие его в омской политической жизни дало повод генералу барону А.П. Будбергу (помощник начальника штаба Верховного главнокомандующего) высказаться о нем как о человеке, «везде сующем свой нос».[95] По мнению корреспондента газеты «Сибирская речь», беседовавшего с Дутовым первый раз еще летом 1918 г., за прошедшие месяцы «генерал заметно изменился. Усталость, утомление разлиты в его чертах. Морщины вокруг губ наметились глубже и резче. Только глаза — черные и блестящие по-прежнему горят железной волей и удалью».[96]
23 мая Отдельная Оренбургская армия была переформирована в Южную. Ставка, видимо, осознала невозможность самостоятельной борьбы казачьей конницы без поддержки армейской пехоты (конница не могла штурмовать укрепленные районы в полосе железной дороги, а военные действия были привязаны именно к ней) и создала смешанную армию со значительной долей оренбургских казаков (свыше 45%). Дутова Колчак назначил походным атаманом всех казачьих войск и генерал-инспектором кавалерии, сохраняя за ним также и должность войскового атамана Оренбургского казачьего войска.[97]
27 мая Дутов приступил к исполнению своих новых обязанностей.[98] Первоначально его штаб был расположен в Екатеринбурге, позднее переместился в Омск. Должность походного атамана и инспектора кавалерии считалась чуть ли не почетной отставкой (на это указывает и первоначальное расположение штаба походного атамана в Екатеринбурге), однако, скорее всего, Колчак стремился укрепить непонятный после расформирования Отдельной Оренбургской армии статус Дутова, уже давно находившегося в Омске.
Не только Дутов пользовался поддержкой Колчака, но и самому Верховному правителю была полезна поддержка такого авторитетного и энергичного деятеля, каким был Дутов. Есть сведения о том, что Дутов 29 мая выехал в Екатеринбург и далее в Пермь, чтобы выяснить обстановку накануне визита в город Колчака для урегулирования конфликта с командующим Сибирской армией генералом Р. Гайдой. Накануне прибытия в Пермь Колчак рассматривал самые разные варианты решения этого конфликта, вплоть до силового, для чего взял с собой в поездку свой конвой и приказал привести в состояние повышенной боеготовности находившийся в Екатеринбурге батальон охраны Ставки. Судя по всему, для мирного решения вопроса и сохранения престижа верховной власти Колчаку и потребовалось содействие Дутова в переговорах с Гайдой. Колчак побывал в Перми в ночь на 1 июня, видимо, сразу после приезда Дутова. Оренбургский атаман принял участие в переговорах с Гайдой, даже просил Колчака за мятежного генерала, чем способствовал компромиссному разрешению ситуации. И в дальнейшем Дутов по неясным пока причинам поддерживал Гайду в различных вопросах.[99]
2 июня Колчак, Дутов, Гайда и В.Н. Пепеляев выехали из Перми в Екатеринбург, где к ним присоединился генерал М.К. Дитерихс; 4 июня Колчак, Гайда, Дитерихс и Дутов вернулись в Омск. Затем Дутов отправился в инспекторскую поездку по казачьим войскам Дальнего Востока, где руководил борьбой с партизанским движением, а также налаживал взаимоотношения между верховной государственной властью и местными атаманами Г.М. Семеновым, И.П. Калмыковым и И.М. Гамовым, ориентировавшимися в своей политике на Японию. Основным итогом поездки Дутова стала переориентация Омска на сотрудничество с местными атаманами в борьбе с партизанским движением. Избранный курс усиливал значение казачества в политике Колчака.[100] Сами атаманы постарались продемонстрировать свою полную лояльность Верховному правителю, однако так и не дали ни одной части на Восточный фронт. В Омск Дутов вернулся лишь 12 августа.
18 сентября 1919 г. Южная армия была переименована в Оренбургскую, 21 сентября в командование ею вступил Дутов (фактически он был вынужден задержаться в Омске для участия в работе казачьей конференции). Дутов и его начальник штаба генерал Зайцев прибыли к войскам, когда те находились в районе городов Атбасар и Кокчетав. Дутов принял нелегкое хозяйство — армия рушилась и безостановочно отступала по голой, безлюдной степи, испытывая недостаток продовольствия. Свирепствовал тиф, который к середине октября выкосил до половины личного состава. 14 октября 5-я советская армия переправилась через Тобол и перешла в наступление. Белые отходили к следующему рубежу — реке Ишим. С вечера 23 октября красные (Кокчетавская группа 5-й армии) стали развивать наступление и 29 октября, заняв Петропавловск, начали практически безостановочное преследование белых вдоль Транссибирской магистрали. На левом фланге белого Восточного фронта войска Дутова отступали к Ишиму, чтобы занять оборону по этой реке, прикрывая сосредоточение главных сил армии. Из района Атбасар—Кокчетав удобно было нанести фланговый удар по 5-й армии, наступавшей вдоль Транссиба.[101] Однако в связи со значительным усилением эпидемии тифа и натиском красных закрепиться на Ишиме не удалось. Дутов приказал продолжать движение к Атбасару форсированным маршем. Отступая, войска потеряли соприкосновение с противником. 6 ноября было получено известие о переименовании Оренбургской армии в Отдельную Оренбургскую. В этот же день сосредоточение армии было приостановлено. Части заняли оборону в районе Атбасар—Кокчетав. Вплоть до получения 19 ноября известия о сдаче Омска, оставленного белыми 14 ноября, армия стояла на месте, на фронте все еще наиболее боеспособного IV Оренбургского армейского корпуса генерала Бакича было спокойно. Лишь после получения вести о падении столицы белой Сибири отступление было продолжено, одновременно вновь активизировались красные.
В этот период Дутов разработал план партизанских действий. Этот план был изложен им подробно в телеграмме Колчаку и Сахарову, однако едва ли нашел применение. 22 ноября стало известно об обходе Атбасара красными с севера и северо-запада и их выходе в тыл армии Дутова. 25—26 ноября противник вел наступление на фронте, а кроме того, искусно маневрируя, в ночь на 26 ноября обошел Акмолинск с севера и овладел им. Позднее красные продолжали действовать в тылу Отдельной Оренбургской армии и наступали в направлении на Каркаралинск, где находился штаб армии.
Тяготы, выпавшие на долю отступавших частей Дутова, могут сравниться, пожалуй, только с теми, что испытали войска Отдельной Уральской армии, почти полностью погибшей в Туркестане в начале 1920 г. В полном смысле слова для оренбуржцев это был «Голодный поход» — именно такое название уже в эмиграции получил поход частей армии по практически безжизненной северной Голодной степи в Семиречье в конце ноября—декабре 1919 года. По-настоящему этот был крестный путь Отдельной Оренбургской армии, войска которой отступали по малонаселенной, голодной местности, ночуя под открытым небом. Резали и ели лошадей и верблюдов. У местного населения отбирали все — продукты, фураж, одежду, сани, но и этого было не хватало для многотысячной людской массы. За все реквизируемое, как правило, выплачивались деньги, хотя и не всегда в должном размере.[102] Смертность от холода и истощения возрастала, соперничая со смертностью от тифа. Тяжелобольных оставляли умирать в населенных пунктах, умерших не успевали хоронить и обременяли этим печальным обрядом местных жителей. Войска двигались большими переходами, оторвавшись от противника. На отставших одиночных солдат и казаков часто нападали киргизы, и невозможно было даже узнать, куда исчез человек.
1 декабря красные овладели Семипалатинском, а 10 декабря взяли Барнаул, не оставив войскам Дутова шансов соединиться с основными силами белого Восточного фронта. Возможен был единственный путь дальнейшего отхода — в Семиречье, где действовали части генерала Б.В. Анненкова. 13 декабря Каркаралинск был занят красными. До конца декабря войска Дутова отходили к Сергиополю. Этот отрезок пути (550 верст) был одним из наиболее тяжелых. Данные о численности и потерях армии Дутова в ходе Голодного похода сильно различаются. Наиболее близким к действительности следует считать тот вариант, согласно которому из 20-тысячной в районе Кокчетава армии до Сергиополя дошло около половины состава.[103]
Приход в Семиречье истощенных, измотанных дутовцев, 90% которых были больны различными формами тифа,[104] анненковцы, сравнительно благоденствовавшие здесь, встретили враждебно, были даже случаи вооруженных столкновений.[105] Один из участников Белого движения на Восточном фронте, характеризовавший себя как «простого русского интеллигента... волею судеб надевшего мундир армии адмирала Колчака», отмечал, что «прислушавшись ко всем рассказам местных жителей, очевидцев, и судя по отношению Анненкова к оренбуржцам, для нас стало ясно, что мы попали в самое — после большевиков — бесправное место, и если что атаману (Анненкову. — А.Г.) взбредет в голову, то он с нами и сделает».[106]
Приказом Дутова по Отдельной Оренбургской армии № 3 от 6 января 1920 г. все части, учреждения и заведения армии сводились в отдельный «Отряд атамана Дутова» под командованием генерала Бакича.[107] Сам Дутов стал гражданским губернатором Семиреченского края и расположился в Лепсинске. Возможно, Анненков опасался конкуренции со стороны своего более известного соперника и стремился убрать Дутова из армии.[108] Отряд Дутова был включен в состав Отдельной Семиреченской армии Анненкова и подчинен последнему во всех отношениях. В последнем приказе Дутова по армии говорилось: «Тяжелый крест выпал на долю Отдельной Оренбургской армии. Велением судьбы войскам пришлось сделать весьма продолжительные, почти непрерывные в течение полугода, передвижения — сначала из района Оренбургской губернии к Аральскому морю, далее через Иргиз, Тургай и Атбасар в район Кокчетав—Петропавловск. Отсюда через Акмолинск и Каркаралинск в район Сергиополя. Все те трудности, лишения и разные невзгоды, которые претерпели войска Оренбургской армии во время этого продолжительного марша по пустынно-степным областям, не поддаются описаниям. Лишь беспристрастная история и благодарное потомство по достоинству оценят боевую службу, труд и лишения истинно русских людей, преданных сынов своей Родины, которые ради спасения своей Отчизны самоотверженно встречают всякие мучения и терзания».[109]
В марте 1920 г. Дутову и его сторонникам пришлось покинуть родину и отступить в Китай через ледниковый перевал Кара Сарык (на высоте 5800 м). Обессилевшие люди и кони шли без запаса еды и фуража, следуя по горным карнизам, случалось, срывались в пропасть. Сам атаман перед китайской границей был спущен на канате с отвесной скалы почти без сознания. В Китае отряд Дутова был интернирован в городе Суйдине, расположившись в казармах русского консульства. Дутов не терял надежды возобновить борьбу с большевиками. Именно с его деятельностью в советской историографии связывалась подготовка восстания в Нарынском уезде в ноябре 1920 г.[110] Он поддерживал связь с лидерами басмачей, предпринимал попытки организовать антибольшевистское подполье в рядах РККА.
Объединить все антибольшевистские силы Западного Китая для похода на советскую Россию Дутову оказалось не по плечу. Тем не менее 12 августа (30 июля) 1920 г. Дутов издал приказ № 141 об объединении антибольшевистских сил в Западном Китае в Оренбургскую Отдельную армию.[111] По сути, приказ Дутова был необходим, но оренбургский атаман превысил свои возможности и не учел изменившихся обстоятельств, при которых командиры белых отрядов, перешедших в Китай, фактически оказались независимыми друг от друга начальниками.
![](https://s.studizba.com/z.php?f=/templates/si/i/noavatar.png&w=100&h=100&t=1"){kind=avatar}
