158563 (737087), страница 4
Текст из файла (страница 4)
Следующим нашим шагом было расширения исследовательского поля путем распространение предложенной гипотезы на другие тексты культуры с тем, чтобы на основании предметного (эмпирического) материала обрядов, мифологии, религии и литературно-художественного сознания продемонстрировать их универсально-культурную структурированность. Таким образом, мы повысили уровень универсальности упомянутой гипотезы, из-за чего стала возможной фальсификация теории В.Я. Проппа не только на уровне следствий или сингулярных высказываний, но и на уровне ее базисных положений.
И действительно, обращения к обрядовому материалу показало, что как календарные обряды, так и обряды жизненного цикла имеют полную КПО –структурированность во всех известных кодах, не смотрясь на то, какое реальное событие в них семиотизовалось. Другими словами, новогодние праздники, Масляная, Купала, породильные, свадебные и погребальные обряды имею в своей основе триаду „жизнь – смерть – воскресения”. В новогодних обрядах (по своим истокам – весенних) это проявляется, в частности, в их типологической тождественности с поминками (двенадцать кушаний, кутья, запрет спать, скатерть на столе, которая приготовленный на похороны, свечки и т.п.) и приходом умерших предков (колядники с потусторонними признаками), которые должны помочь силам жизни в наступающем году. В обрядах весны это воплощается в поединок сил смерти и сил жизнь (кулачные бои), в поезда-катафалки, которые хоронят зиму, в качания-совокупления молодежи на холмах. В обрядах лета речь идет об умирание и оживлении божества (Ярило, Чурило, Марена, Адонис-Купала), сексуальной свободе участников обряда, которые, разбиваясь на пары, как бы воспроизводят божественную супружескую пару Адониса и Афродиты (у нас – Ивана-да-Марьи) с производным от этого институтом кумовства с разрешенными в его границах внебрачными половыми отношениями между кумом и кумой, канализированным позднее на Иванов день, и кумование на могилках и при крещении.
Перинатальные обряды, призванные отвести угрозу смерти от новорожденного, приобретают парадоксальные черты накликания смерти на дитя и его символическое погребение в границах диалектического понимания умирания как гарантии возрождения. Известная колыбельная песня «Баю-баюшки-баю, не ложися на краю...» имеет такое продолжение «Баю, баю да люли, хоть теперь умри, завтра у матери кисель да блины, это поминки твои…». Таким способом от младенца отводилась смерть: она придет, а забирать уже некого. Обряд социального рождения (инициация) вообще имеет своим смысловым центром идею умирания подростка в старом статусе и возрождения в новом, взрослом, через имитационное пребывание на «том свете».
В свадебной обрядности полотенце, переступания через которого символизирует переход Стикса, «потусторонность» молодых (запрет прикасания к ним и их движение, как покойников, против хода солнца), отождествления выхода замуж с умиранием (плач-причитания) и т.д. прозрачно указывают на мортально-иммортальную подоплеку всего этого обряда. И здесь, как и в новогодних праздника, фигурируют умершие предки, поскольку лишь с их санкции разрешалось рождение нового члена рода-племени. Вначале это проявлялось в виде мендесийского культа, когда невеста совокуплялась с тотемным животным «натуральным» образом. Затем право первенства непосредственно от животного, первопредка-тотема, преимущественно медведя или тура, перешло к его олицетворению, вождю-жрецу. В конце концов, первыми в соответствии с насамонийским правом (групповой секс с невестой в первую брачную ночь) стали друзья жениха, уважаемые люди селения и, в итоге, дружка-боярин. Остаточными отголосками этого элемента свадебного обряда является сидение молодых на медвежьей, овечьей или бычьей шкуре, или, в вырожденном варианте, на шубе ли просто на подушке и постоянным, но уже непонятным выражением «наставить рога» (вождь-тотем передавал шапку с рогами жениху).
Суть похоронной обрядности сводится, в конце концов, к маркированию этого события как системы мероприятий, которые обеспечат непременное воскресение покойника, проявлениями чего есть эмбриональное, скрюченое положение покойника в яме-лоне или сохранение праха в кремационной урне, в сосуде-матке («възложаху в судину малу и ставя на стълпе на путъх»), или сексуальные позы a posteriori мужчины и женщины в могилах, эротические игры возле умершего, посыпания его зерном, которое должно символически прорасти, а также имитация свадьбы на могиле, включительно из ритуальной дефлорацию умершей девственницы и совокуплением дружинников возле погребального костра с князевой вдовой «вместо хозяина», обряды „дикши” (самозачатия умершего с целью обеспечения реинкарнации) и т.п.
Рассмотрение мифа под углом зрения универсально-культурного подхода показал, что категории предельных оснований и мировоззренческие коды буквально насквозь пронизывают их предметное содержание. Так, в мифологических образах фауны – быка и коровы, коня, козла, медведя, лева, тигра, птиц рыб и насекомых и т.п. генетив, витальность и мортальность, а также известные коды составляют их смысловой фон. Например, голубь понимался как аллегория души умершего (иммортальность). Обращения к растительным символам мифологического сознания показывает, что их зависимость от сезонных циклов делает их удачным аналогом олицетворения базисной триады „жизнь – смерть – возрождения”. Последняя КПО проявляется и в том, что именно из растений делали напиток бессмертия.
Если же говорить про абстрактные мифологические символы, то мифологическое мышление было достаточно развитым для того, чтобы, поднявшись над единично-чувственным характером предметных образов, сформировать в своем составе отвлеченные символы. Одним из наиболее распространенных мировых абстрактных символов был круг, который часто конкретизировался в наглядных образах змеи, свернутой в кольцо и других кругообразных вещах. Круг обозначало совпадение начала и конца, рождения и смерти (генетив и мортальность) и, в конце концов, вечности (иммортальность). Эротический код в круге проявился в понимании его как женского начала, а когда в его центре располагался трон, ствол, колонная или мировая гора – в единении его с началом мужским (так же, как и воспроизведения идеи силы жизни через объединение лингама и йони в тризубе).
Анализ типологических мифов, мифологических символов и образов показал, что в астральных, солярных и лунарных мифах четко представлена генетивная универсалия, связанная, в частности, с описанием возникновения Солнца и других небесных тел. Довольно распространенным мотивом в границах эротично кодированного генетива в данном типе мифов был мотив небесного брака Солнца и Месяца и порождения от этой пары детей-звезд. Но и здесь мы видим агрессивно-мортальные мотивы, проявленные в постоянной борьбе между супругами. Базовая мировоззренческая формула „жизнь – смерть – бессмертие” воплощалась в данных мифах в рассказах про лунные фазовые циклы как его рождения, умирания и воскресения. Алиментарное кодирование формулы видно в сказах о том, что уменьшение Месяца есть следствием поедания его ведьмой или собакой.
Изучения конкретных национальных мифологических систем, в частности, украинской, показало, в ней воплотились все КПО и коды. В «низшей» мифологии Мавки, как и Русалки (утопленницы) – это молодые, красивые девчата, которые привлекают парней, а потом доводят их до смерти изнурительным половым актом, хотя иногда вступают в брак с ними и даже имеют от них детей. В пантеоне «высокой» мифологии боги, например, Сварог, олицетворял течение времени и его триадичную структурированность, что воплощалось в мотиве светила, которое живет, умирает и воскресает (движение Солнца).
Рассмотрение сюжетных мифопоэтических и эпических произведений («Илиады», «Одиссеи» и «Слова о полку Игореве») также показало их однозначную КПО-структурированность с тем лишь отличием, когда базовая универсальная формула „жизнь – смерть – бессмертие” в мифах аграрного цикла воплотилась в повествование о божестве, которое умирает и воскресает, а в мифах авантюрно-приключенческого типа – в рассказ про нескончаемые опасные испытания героя с его непременным спасением от смерти.
В религиозном сознании, в частности, христианстве, проявление КПО и кодов проявилось в широком наборе понятий, в основе которых лежит та же мировоззренческая основа. Наиболее существенно эти коды воплощены в лаконичные христианские определения Бога, такие, как „Я есмь хлеб” (алиментарный код), „Я есмь любовь” (эротический код), „Я есмь слово” (информационный код). Агрессивный код в концентрированном виде воплощен в понимании Бога как победоносной Силы, неподвластной смерти (Боже Крепкий, Боже Бессмертный), хотя и обычные понятия тоже имеют здесь самое такое универсально-мировоззренческое значение (вино, лоза, страх Божий, ученики, брак и т. д.).
В самой же архитектонике Библии универсальная базисная формула разворачивается по крайней мере трижды: А. 1) рождения (создания мира и людей); 2) жизнь людей в Раю; 3) грехопадения, изгнание из Рая и превращение людей в смертных существ; 4) неправедная жизнь людей; 5) наказания их потопом; 4) спасения (выживания) части человечества; В. 1) Рождения (Рождество) Иисуса Христа; 2) Земная жизнь Иисуса Христа; 3) Крестная смерть Спасителя; 4) Воскресения Иисуса Христа как победа над силами смерти; С. 1) Неправедная жизнь людей; 3) Угроза вечной смерти грешному человечеству; 4) Спасения людей в Христе, возрождение в Духе Святом и получения перспективы вечной жизни и победы над врагом – смертью. Даже в этой крайне упрощенной схеме мы видим стержневой мотив развертывания большой драмы вековечной борьбы Жизни со Смертью так, как она была представлена в одной из форм практически-духовного миропонимания. Кроме этого, базисная формула воспроизведена в отдельных эпизодах Книги (воскресения Лазаря, дочери прислужника синагоги).
Выявления универсально-культурной основы в художественно-литературном сознании и зрелищном искусстве в работе реализовывалась через КПО-анализ таких произведений, как рассказ И. Бунина «Легкое дыхание”, новеллы М. Наваррской из сборника «Гептамерон», стихотворений А. Ахматовой. Мы также проанализировали в этом ключе новеллы, которые М. Бахтин и О. Фрейденберг использовали в качестве примеров. Кроме того, на уровне «концептов» данный тип дискурса рассматривался нами на материале методологической рефлексии над структурой художественных произведений М. Бахтиным, Л. Выготским, Ю. Лотманом и иными исследователями.
В первом названном произведении формулу "жизнь – смерть – бессмертие" нами было реконструировано на уровне диспозиции, ключевыми моментами чего выступают оппозиционные пары «детство – могила », «секс с Малютиным – убийство », «разговор о легких дыхании – похороны ». В широком значении эти пары выражают глобальную оппозицию жизни и смерти. "Легкое дыхание" – эта образно оформленная кульминационная категория универсально-культурной структуры текста этого произведения, в основе которой лежит КПО бессмертие (Оля Мещерская после смерти «растворилась» в природе, и ее «легкое дыхание» теперь повсюду).
Кроме полной репрезентации в «Гептамероне» КПО и кодов, подробно рассмотренных нами, в новеллах этого сборника также четко прослеживается базисная мировоззренческая формула. Новелла из примеров М. Бахтина самим им расценивается как повествование о победе сил жизни над силами смерти, когда легионер, который охранял распятого разбойника, под пищу и питье утешает вдовицу прямо на могиле ее мужа. Этот сюжет рассказывает, пишет он, о непрерывной цепи побед жизни над смертью. Тоже самая универсально-культурная структура лежит в основе новеллы Дж. Боккаччо, которую разбирала О. Фрейденберг.
В научно-фантастических произведениях мотив нарастающей угрозы жизни с последующей победой над смертельной опасностью выражен специфическим образом. Зачастую это – описание нашествия на Землю вражеских цивилизаций, посягательство их на красивых земных женщин, охота инопланетян, возвратившихся в наши дни из будущего, за детьми, которые в будущем станут их врагами, пожирание людей изнутри через проникновение в их тело безобразных внеземных форм жизни, разрушение генотипа людей или манипуляции с ним и т. д. Нетрудно увидеть, что трафаретные схемы научно-фантастических произведений вращаются вокруг базовой формулы мироотношения, раскрывая ее в образах необычных источников смертельной опасности для человека с следующей победой жизнеутверждающих положительных героев.
Если обратиться к роману, то его универсально-культурную субструктуру, целиком вписывающуюся в триаду «жизнь – смерть –возрождение», крайне удачно и лаконично очертил Ю.М. Лотман. Этот автор прямо обращается к рассмотрению этой триады в том ее виде, в котором она реализовалась в русском романе. Раскольников, Митя Карамазов, другие герои Ф. Достоевского воссоздают гоголевскую схему из "Мертвых душ", где Чичиков едет в Сибирь (ад, смерть). Пройдя ад Сибири, эти герои «воскресают». Уже данное короткое определение специфики романа как разновидности культурного дискурса показывает, что в его основе лежит все та же «вечная» универсально-культурная схема, наполненная конкретным историческим содержанием, обусловленного особенностями культурно-мировоззренческих представлений эпохи. Эту же схему в наших роботах было реконструировано на примерах произведений Т. Шевченко „Княжна”, Л. Украинки «Лесная песня», в стихах А. Пушкина и А. Ахматовой, а также в сюжетах трагедии «Гамлет» и вертепных кукольных спектаклей, в операх Дж. Верди „Аида” и Н. Лысенко „Наталка-Полтавка”, фильме А. Довженко „Земля” и т. д.
Итак, полученные результаты позволили поднять уровень универсальности нашей гипотезы, поскольку выяснилось, что структура не только сказки, но и широкого круга иных текстов имеет в своей основе систему универсально-культурных значений, организованную в базисную формулу «жизнь – смерть – бессмертие». Вместе с тем проведенный анализ позволил утверждать, что данная гипотеза нашла свое подтверждение еще и потому, что был эксплицирован воспроизводимый эффект, когда, в принципе, в любой культурный текст поддался процедуре выявления в нем КПО-структуры.
Раздел шестой «Контуры новой парадигмы анализа происхождения инвариантной структуры текстов культуры: универсально-культурная версия” начинается с изложения историко-генеративной концепции О. Фрейденберг про “метафоры” первобытного сознания, которая расценена нами как прорыв парадигмы “действительность – текст”, далее дан ее критический анализ и универсально-культурная интерпретация. Путем герменевтической деконструкции идей О.М. Фрейденберг как концепции актуализации в творческом процессе мировоззренческих инвариантных смыслов текстов культуры структурогенерующим продуктивным сознанием установлено, что предложенные ею «метафоры» являются или категориями предельных оснований (например, группа метафор «Смерти»), или мировоззренческими кодами (группа метафор «Еда»).
![](https://s.studizba.com/z.php?f=/templates/si/i/noavatar.png&w=100&h=100&t=1"){kind=avatar}
