76019-1 (724079), страница 4
Текст из файла (страница 4)
Почему же должна Армия Спасения придти в Россию, задается вопросом Ларссон? И сам же приводит многочисленные к тому основания: глубокая религиозность населения и одновременно духовный голод, который оно испытывает; стремление значительного числа людей приносить пользу ближним каким-либо конкретным делом; отсутствие достаточного количества социальных учреждений; детская беспризорность; пьянство и проституция, захлестнувшие большие города; низкий уровень жизни большей части населения.
«Позвольте мне сказать прямо и откровенно, — писал он, — Армия Спасения не может быть теперь признанной официально или получить официальное разрешение работать в России….Единственно, что нам следует делать, это идти прямо и начать работу без официального разрешения. Разрешение для всякого рода работы, кроме митингов, может быть легко добыто неофициальным путем, и позволение для митингов может быть добыто позднее. Власти, включая правительство, два года уже были осведомлены о нашей работе, и если бы оно хотело избавиться от нас, ничего не было бы легче, как выслать нас. Поэтому, вероятно, что мы должны сначала вступить с социальной стороны, а не с духовной, как обыкновенно».
Вместе с тем, Ларссон не считал, что вхождение Армии Спасения в Россию влечет для нее забвение «духовных вопросов». Нет, утверждал он, солдаты и офицеры должны жить по вере и свидетельствовать о своей вере. Но при этом, они не должны «вступать в борьбу» с государственной Православной церковью или какими-либо другими российскими церквами и вероисповеданиями. Ларссон предлагает иной путь: не «отделять» народ от национальной церкви, а самой Армии Спасения «приспособиться» к религиозным традициям и особенностям духовной жизни многомиллионного народа. И потому — разрешить своим православным членам сохранить некоторые, дорогие им, обряды и таинства (исповедь, крещение, венчание, отпевание, крестное знамение), отмечать православные праздники, носить нательный крестик, размещать в домах иконы.
Судя по архивным источникам, Ларссон работал над этим документом в течение нескольких месяцев. Но сделать окончательно вывод, был ли он завершен и отправлен в Штаб-квартиру Командования Армии, мы пока не можем. Ясно одно, что Ларссон придавал особое значение записке, и она постоянно находились на его рабочем столе.
Социальная и благотворительная работа Армии Спасения проходила на фоне сложной политической обстановки военного времени как в России, так и в Финляндии.
С началом Первой мировой войны в финском обществе заметно активизировалась борьба между сторонниками различных политических партий. Часть общества надеялась, что демонстрацией лояльности к России можно вернуть себе автономные права и поэтому выступала за поддержку русской администрации в Финляндии. Другая часть высказывалась за большую ориентацию на Англию и Францию, надеясь, что в послевоенных условиях такая позиция скажется самым благоприятным образом на отношениях Финляндии с западными странами.
Но имелась группа политических деятелей и их сторонников, считавших, что именно в условиях войны создаются наиболее оптимальные условия для полного отделения Финляндии от России. Стоит признать, что такие настроения, антирусские по своей направленности, имели широкое распространение. Они могли выражаться по-разному, в пассивном неповиновении, демонстративном безразличии, неприятии и неучастии в каких-либо акциях и мероприятиях, организованных русской администрацией. Или, напротив, в призывах к активным действиям против русской администрации. Последнее было характерно для многочисленных студенческих кружков, призывавших к организации вооруженного восстания и одностороннему выходу из состава России. О реальности подобных настроений свидетельствовало и командование Северного фронта, когда указывало в своих донесениях в течение 1915–1916 гг.: «в Финляндии под личиной спокойствия и лояльности подготовляется вооруженное восстание с целью отторжения ее при помощи Германии от России».
Со стороны властей в качестве своеобразной «предохранительной меры» выдвигалось предложение об ограничении ввоза продовольствия в Финляндию. Результат не заставил себя ждать. К началу 1916 г. стал ощущаться недостаток продовольствия, вводилась нормированная выдача масла и сахара. К этому добавлялись набирающая высокие темпы инфляция, недостаток промышленных товаров. В сообщениях Финляндского генерал-губернатора Ф. Зейна председателю Совета министров Б.В. Штюрмеру неоднократно сообщалось: «в крае явный недостаток предметов продовольствия, а искусственное их скопление нигде не наблюдалось». Даже в докладах начальника Финляндского жандармского управления генерал-майора А.М. Еремина отмечалась острота «продовольственного вопроса» и необходимость «энергичного вмешательства властей» в улучшение тяжелого положения «неимущего класса» дабы не спровоцировать взрыв недовольства населения. Из архивных документов этого периода складывается впечатление, что ни местная, ни центральная власти не только не стремились что-либо предпринять для ликвидации «продовольственного кризиса«, но и преднамеренно преступно бездействовали. Можно предположить, что рассчет сводился к тому, чтобы волнения и недовольство населения подавить с помощью уже имеющихся и при необходимости дополнительно вводимых в Финляндию русских войск.
С начала войны на Финляндию распространялись законы военного времени и цензуры. Тогда же здесь, как и на других прифронтовых территориях, активизировались действия российских спецслужб, и тотчас же жандармские управления были буквально завалены доносами по обвинению разных лиц в шпионаже, политической неблагонадежности или сочувствии к воюющим странам.
В атмосфере всеобщего психоза подозрительности Департамент полиции МВД обратил внимание и на Армию Спасения. В срочном запросе он потребовал от Финляндского жандармского управления информации о ее деятельности. Однако в ответной шифрованной телеграмме генерал-майора А.М. Еремина каких-либо компрометирующих сведений не содержалось. Генерал писал: «Во главе отделения стоит шведский подданный, оратор и поборник трезвости Карл Ларссон; деятельность заключается в благотворении, содержании приютов, убежищ, борьбе с пьянством и развратом, в духовной и материальной поддержке павших, в издании духовно-нравственной литературы. Члены обоего пола носят форму - подобие военной, собираются для духовно-нравственных бесед, пения псалмов под аккомпанемент духового оркестра, маршируют по улицам. С началом войны собрания допускаются только в закрытых помещениях, хождение по улицам воспрещено. Никаких неблагоприятных сведений об обществе не имеется ни в управлении, ни в полиции» .
Летом 1916 г. всем жандармским управлениям в Финляндии, Лифляндии, Эстляндии и Петербурге было дано распоряжение усилить наблюдения за Армией Спасения, дабы выяснить и пресечь ее «противозаконную деятельность». Сигналом к началу этой акции послужили представленные начальником Свеаборгской крепостной жандармской команды сведения о задержании военной цензурой послания из Германии в Гельсингфорс на имя Карла Ларссона. Подозрение вызвала содержащаяся в письме фотография немецкого солдата. Это было воспринято как доказательство связи с иностранным государством и шпионажа в пользу воюющего противника. Тотчас Штаб Армии Спасения в Гельсингфорсе и квартира К. Ларссона, были подвергнуты обыску. Был собран материал, указывающий, по мнению спецорганов, «на крайне вредную и опасную деятельность этой организации» и на необходимость ее «немедленной ликвидации распоряжением департамента полиции».
Для расширения круга поиска компрометирующих Армию Спасения источников, Департамент полиции подключил петроградского градоначальника А.Н. Оболенского, доверительно прося его уточнить, насколько легально действует Армия в Петрограде. В конце сентября 1916 г. А. Оболенский сообщил, что действующие в Петрограде объединения Армии Спасения не имеют регистрации. Хотя в тоже время, он и оговаривался, что не располагает какими-либо сведениями «о преступной деятельности петроградских учреждений общества Армии Спасения, а равно и вышеназванных членов этого общества». Лишь Департамент духовных дел МВД полностью солидаризировался с мнением начальника Свеаборгской крепостной жандармской команды об «опасном для государственного порядка направлении деятельности Армии Спасения» и необходимости в связи с этим ее «ликвидации».
Несмотря на активную переписку вокруг «дела о ликвидации Армии Спасения», документы и материалы, собранные летом 1916 г. при обыске в штабе Армии и на квартире Ларссона, вплоть до октября 1916 г. оставались без движения. Как выяснилось, Свеаборгская крепостная жандармская команда не располагала достаточным числом офицеров-контрразведчиков, способных квалифицированно разобраться в данном деле. Им удалось лишь разобрать вещественные доказательства — тетради и блокноты. Тогда как общий объем изъятого составлял шесть больших тюков разных сочинений, донесений и переписки на английском, шведском и финском языках. Но все же контрразведчики пришли к мнению, что «разбором вещественных доказательств, отобранных по обыску у полковника Армии Спасения Ларссона и в штабе этой Армии в Гельсингфорсе, устанавливается не только противоправительственная политическая деятельность означенной Армии в России, но также и стремление ее разрушить религиозные основы православной церкви». Стремясь придать особую значимость своей работе, контрразведчики выдвинули и просто курьезные обвинения в адрес Армии Спасения, некоторые из них звучали так:
o «руководители международной Армии Спасения отнюдь не ограничиваются показной благотворительностью, а стремятся произвести какую-то перегруппировку среди всех государств и образование новых»,
o видна ясная цель настойчиво внедриться в Россию «для производства внутренней разрушительной работы»,
o Армия «представляет собой боевой элемент каких-то других могущественных организаций, ведущих планомерную борьбу с существующим строем во всех государствах для установления в них в будущем какой-то однообразной формы правления и подстраивающей для этого международные столкновения» .
К осени 1916 г. поступили и первые сведения о результатах наблюдения за Армией Спасения на территории Эстляндии и Лифляндии. Однако в них не содержалось каких-либо компрометирующих данных. Так, Эстляндское жандармское управление докладывало: «Проверкой и наблюдением в течение двух месяцев… до сего времени не замечено, чтобы общество проявило какую-либо деятельность в районе Эстляндской губернии вроде открытия приютов, устройства молитвенных митингов, посещения бедных кварталов, ухода за больными и тому подобных благотворительных выступлений, равно как устной и печатной пропаганды идей того же общества. Нигде в районе Эстляндской губернии до сего времени не замечено распространения также и печатного органа общества »Вестник спасения«, который предполагается к выпуску обществом не только для печатной, но и устной пропаганды через продавцов». По докладу Лифляндского жандармского управления «ни самой организации »Армия Спасения«, ни ее членов в пределах Лифляндской губернии до настоящего времени не обнаружено».
По мере того, как «дело о противозаконной деятельности» Армии Спасения обрастало справками, отчетами, донесениями, сведениями, оно становилось предметом все более разгоравшейся склоки между Особым отделом Департамента полиции и Департаментом общих дел. Каждый из них стремился «перепихнуть» друг на друга ответственность за принятие решения о ликвидации Армии Спасения и непосредственное его выполнение.
В конце концов, управляющий министерством внутренних дел генерал-лейтенант П. Курлов принимает решение направить в Финляндию своего специального представителя. Им стал чиновник особых поручений IV класса, статский советник П.М. Митрович. Ему было предписано: «отправиться в город Свеаборг, где в канцелярии…начальника крепостной команды ознакомиться подробно с ликвидационным материалом для определения, заключаются ли в результатах ликвидации данные для возбуждения дознания в порядке 1035 статьи Устава Уголовного судопроизводства или же представляется более соответственным провести по делу переписку в порядке Правил о местностях, объявленных на военном положении».
В течение октября-ноября Митрович штудировал собранные «обвинительные материалы», проводил встречи с должностными лицами и агентами секретных служб. Плодом его трудов стала обстоятельная секретная записка на имя товарища министра внутренних дел от 14 декабря 1916 г. В ней он описал всю историю возникновения Армии Спасения в Российской империи, изложил существо «претензий» спецорганов к деятельности К. Ларссона и его штаба, подробно разобрал юридические основания возможных санкций в отношении Армии. Статский советник пришел к выводу, что нет оснований рассматривать Армию Спасения в качестве политической организации и потому ее деятельность не подлежит уголовному наказанию. Хотя тут же отмечалось, что есть все основания подозревать в «политической неблагонадежности» и даже в «прикосновенности» Карла и Бертеля Ларссона к «сообществу, составившемуся для учинения государственной измены путем способствования правительству или агенту иностранного государства в собирании сведений, касающихся внешней безопасности или вооруженных ее (России — М.К.) сил или сооружений обороны», и ставилась задача продолжить за ними наблюдение, а затем «выслать за границу по распоряжению Финляндского генерал-губернатора«.
![](https://s.studizba.com/z.php?f=/templates/si/i/noavatar.png&w=100&h=100&t=1"){kind=avatar}
