133341 (721842), страница 2
Текст из файла (страница 2)
Отвечая на вопросы, направленные на изучение представлений о структуре дефекта у детей, матери указывают на несформированность двигательных навыков и другую патологию движений, которые называются нарушениями качеств индивида (КИ): «У него больные ноги, до сих пор не умеет самостоятельно ходить, передвигается на четвереньках». Наряду с этим матерями отмечались и нарушения познавательной деятельности, а также речи, обозначенные как нарушения качеств субъекта (КС): «Разговаривает мало, не все понимает». Матери также указывали на нарушения поведения и личностные особенности своих детей, обозначенные как нарушения качеств личности (КЛ): «Его отличает необъяснимое упрямство, капризничает».
Анализ представлений о структуре дефекта по группам показал, нарушения КИ видят 100% матерей в каждой из групп. Нарушения КС отмечали только 10% опрошенных первой группы, 30% опрошенных второй и 50% опрошенных третьей группы. Нарушения КЛ отмечали у своих детей в первой группе только отдельные, наиболее внимательные матери, а во второй и третьей группах — приблизительно одного из пяти испытуемых.
Таким образом, представления матери о структуре дефекта ребенка меняются по мере его развития. Так, если нарушения движений становятся для матери очевидными, когда возраст ребенка около года, то несостоятельность в познавательной деятельности отчетливо осознается только с предъявлением учебных требований к его интеллектуальному развитию.
Представления о последствиях заболевания в настоящий момент у матерей первой группы, то есть имеющих детей раннего возраста, сравнительно оптимистические. Более трети женщин считают, что условия развития и воспитания их детей такие же, как и у здоровых сверстников. Другие замечают ограничения в движениях и познавательной активности: «Игрушки плохо берет, ест яблоко в манеже, как собачка, — ртом. Не ходит. Не слушает книг». Более половины матерей этой группы оптимистичны в отношении отдаленных прогнозов развития ребенка: «Мне кажется, что в будущем все будет нормально, все пройдет». И лишь часть матерей проявляют тревогу: «Хочу надеяться на лучшее, страшно об этом думать». Другие стремятся к защитному вытеснению размышлений о последствиях заболевания в будущем: «Не допускаю такой мысли и сделаю все возможное и невозможное». Те матери, которые все-таки пытаются прогнозировать отдаленные последствия заболевания, связывают их с возможной реакцией ребенка на физический дефект: «Будет переживать, что не такой, как все. Будет бояться насмешек здоровых детей».
Таким образом, представления о непосредственных последствиях заболевания у ребенка раннего возраста связываются в сознании матери с двигательными и познавательными нарушениями, а в будущем — с нарушениями поведения.
Представления матерей о последствиях заболевания в настоящий момент для ребенка-дошкольника (вторая группа) сравнительно более полные. Они отдают себе отчет в наличии у детей нарушений во всех сферах (двигательной, познавательной, личностной). В то же время 32,5% опрошенных надеются на относительно благополучное будущее своего ребенка: «Не будет никаких ограничений. Образование для него не закрыто, а вуз можно выбрать такой, что походка не будет мешать». Однако у большей части опрошенных матерей второй группы отмечены преувеличенные представления об ограничениях в жизни ребенка в связи с отдаленными последствиями заболевания. Мать отвергает саму возможность для сына или дочери таких жизненно необходимых факторов, как учеба, работа, общение с друзьями, создание семьи. Преувеличение бывает относительным («Всего нормального будет лишен, если двигательное состояние не улучшится»), но может быть и абсолютным («В будущем он сразу всего будет лишен: и работы, и семьи, и учебы»).
У матерей третьей группы преувеличенные представления об ограничениях ребенка прослеживаются уже при описании последствий заболевания в настоящем: «Всего лишен, всей радости жизни: ничего не знает, не видит, лишен общества». В описании отдаленных последствий заболевания это представления наблюдаются у абсолютного большинства матерей школьников: «Учеба, труд, семья навряд ли будут. У меня пропала надежда. Хочется верить, что хоть чего-то можно добиться. Во всем вижу ограничения и всего боюсь».
Несомненно, что выявленные особенности представлений отражают осознание матерью всех видов нарушении у ребенка и страх за его будущее. Как видно из сказанного, существует корреляция между полнотой представления о структуре дефекта и характером представлений о последствиях заболевания: чем отчетливее представление о дефекте, тем пессимистичнее смотрит мать на настоящее и будущее ребенка. Предположим, что преувеличенные представления об ограничениях отражают конвергенцию сравнительно полного представления о дефекте и изменении эмоционального отношения к ребенку, а временем изменения эмоционального отношения к больному является период дошкольного детства. Дальнейшее исследование было посвящено изучению эмоционального отношения матери к ребенку. В качестве показателя при этом использовалась оценка ею КИ, КС и КЛ ребенка, а также оценка его роли в ее жизни. Конкретными методическими приемами изучения явились опросник, посвященный оценке роли ребенка в жизни матери, и модифицированная методика самооценки, по С. Я. Рубинштейн. Мать оценивала ребенка по трем шкалам: здоровье, ум, характер, которые соответствуют качествам его как индивида, субъекта познавательной деятельности и личности. Оценка давалась дважды: сначала реальная (каким я вижу моего ребенка), а затем идеальная (каким я хотела бы видеть моего ребенка).
Проведенное исследование показало, что в контрольной группе реальная оценка позитивна по всем трем шкалам. Положительно оценили своего ребенка 43% матерей экспериментальных групп. Особенно высоко были оценены дети раннего возраста. Соответственно по трем использованным шкалам оценки были следующие: КИ — 57,8%, КС — 58,4%, КЛ — 84,2%. Во второй группе позитивных оценок было несколько меньше: соответственно 41,6,50,0 и 58,3%. В третьей группе количество положительных оценок было минимальным и составило, например, по 12,5% для первых двух шкал. Количество отрицательных оценок соответственно от группы к группе возрастало.
Хотя полученные данные соответствуют динамике представлений о структуре дефекта и последствиях заболевания, наличие столь значительного количества позитивных оценок требует пояснений. Анализ мотивировок таких оценок выявил их защитный характер. Возможно выделение нескольких механизмов защитного переживания матерями дефектов своих детей. Все они — различные варианты вытеснения и своего рода рационализации в применении к различным сторонам дефекта: «Я считаю, она нормальная, здоровая девочка. Я все для этого делаю, я в этом на сто процентов уверена». «Я много ездила (имеются в виду поездки по больницам и санаториям страны с целью лечения ребенка. — О. Р.) и после поездок всегда успокаиваюсь: есть дети намного физически более тяжелые».
Каков вклад защитного переживания в структуру отношения к ребенку как составляющего материнской позиции, показывает анализ удовлетворенности им. В качестве показателя использовалось соотношение реальной и идеальной оценок.
Удовлетворенность (у) подсчитывалась по формуле:
У= а-{хг-хх)
а
где а — длина шкалы; (х2 — х.) — длина отрезка шкалы, выражающего разность между идеальной и реальной оценкой соответствующего качества.
В контрольной группе реальная и идеальная оценки часто совпадали. В этом случае удовлетворенность максимально высока и равна единице. В среднем по группе она равнялась 0,86. Удовлетворенность различными качествами ребенка варьировала в пределах 0,83—0,90. Удовлетворенность в экспериментальных группах в среднем ниже и составляет 0,64. Самой низкой является удовлетворенность КИ ребенка. В раннем возрасте она составила 0,62, в дошкольном — 0,56, а в школьном — 0,48. Тенденция снижения удовлетворенности по мере взросления ребенка легко прослеживается и в отношении КС и КЛ.
Удовлетворенность матерей, позитивно оценивших ребенка, выше, чем удовлетворенность при негативной оценке, в первой группе составляет 0,67, во второй — 0,87, в третьей — 0,82. Приблизительно такая же, как в контрольной группе — 0,45, во второй— 0,48, в третьей — 0,45 (то есть почти в два раза ниже, чем в контрольной группе, и ниже, чем удовлетворенность при позитивной оценке в соответствующих экспериментальных группах).
Полученные данные объясняют психологическую необходимость позитивной оценки. Она отражает стремление матери сохранить, несмотря ни на что, эмоционально положительное отношение к ребенку. Это подтверждается и данными анализа суждений о роли ребенка в жизни матери.
По содержанию они были разделены на три вида. Положительные: «Стимулирует меня во всем. Ребенок у меня — это самое ценное»; противоречивые: «Мы сына очень любим, особенно муж. Он для нас — все. Мы все потеряли из-за этого ребенка, отрешились от мира»; отрицательные: «Рождение этого ребенка привело к постоянным страданиям, непроходящим. Вся моя жизнь поменялась в худшую сторону, все планы пропали». Одним из вариантов отрицательных суждений являются рациональные: «С одной стороны, могло быть и хуже, а с другой — ведь я тоже могу заболеть, и за мной надо будет ухаживать».
В целом в экспериментальных группах преобладают отрицательные высказывания, противоречивых сравнительно немного, положительных около 28%. В первой группе положительных утверждений 45,4%, во второй на первое место выходят отрицательные (63,6%) и возникает большое количество рациональных (20%), в третьей группе также преобладают отрицательные суждения (66,6%).
Следовательно, взросление ребенка меняет представление матери о его роли в ее жизни. Таким образом, у женщин, имеющих ребенка, страдающего церебральным параличом, по мере его взросления происходит изменение когнитивной и эмоциональной составляющих материнской позиции. Если в первые три года жизни ребенка за счет защитного переживания дефекта и неполного представления о нем материнская позиция представляет собой приятие, то с течением времени, чаще всего в период дошкольного детства больного, она перестраивается в сторону отвержения. Это связано с объективизацией представлений о структуре дефекта и перспективах социального развития больного, а также с изменением эмоционального отношения к нему. Приятие — явление само по себе позитивное. Однако и данном случае оно строится не на понимании психофизических особенностей ребенка, уважении к его личности, вопреки отчетливо осознаваемым дефектам, а есть следствие вытеснения переживаний, анозогностического отношения к болезни. Такая не учитывающая объективного положения вещей материнская позиция приводит к неправильным формам воспитания, обучения, отношения к ребенку в целом. Отвержение — всегда патогенный фактор для формирующейся личности ребенка. Поэтому спонтанная материнская позиция требует психологической коррекции. С целью повышения родительской компетентности необходимо тактично и осторожно формировать объективное представление о дефекте и возможных его результатах уже в период раннего детства ребенка. Нельзя поддерживать необоснованный оптимизм и защитное стремление избегать размышлений о последствиях заболевания для социальной адаптации, иными словами, необходимо корригировать свои ожидания и требования к ребенку. Нужно учить мать искать правильные пути воспитания и видеть в своем сыне или дочери не только болезнь, но и то положительное, что есть в каждом, даже больном, ребенке. Только в этом случае можно ожидать преодоления симбиотической связи мать—ребенок с физическим недостатком, формирования оптимальной родительской позиции, которая способствует адекватному формированию личности такого ребенка, с одной стороны, а с другой — не искажает активную социальную позицию матери.
3 ЭМОЦИОНАЛЬНО-ОЦЕНОЧНЫЕ ОТНОШЕНИЯ МАТЕРИ С ПОДРОСТКОМ, СТРАДАЮЩИМ ДЕТСКИМ ЦЕРЕБРАЛЬНЫМ ПАРАЛИЧОМ
Нарушение в эмоционально-оценочной сфере приводит к тому, что человек начинает испытывать переживание эмоционального неблагополучия; оно распространяется на основные сферы его жизнедеятельности в виде эмоционально-негативной оценки себя, своих результатов и далее обусловливает нарушения всей системы его отношений. Наглядно эти нарушения проявляются в неадекватных способах поведенческого реагирования на жизненные ситуации матери, эмоциональная функция которой «программирует» базовые представления ребенка о себе, в дальнейшем определяя процесс его социализации и, что опасно, начинают выступать в качестве фактора, приводящего к психической травматизации личности, проявляясь в ипохондрических, неврастенических, психопатических, параноидных и прочих симптомах. Считается, что в психической деятельности человека в условиях повторяющейся обстановки возникает динамический стереотип, который запечатлевает определенный опыт и обеспечивает фиксацию определенных эмоционально-оценочных отношений.
Исходя из этого положения, под нашим руководством было проведено исследование эмоционально-оценочного отношения между матерью и подростком, страдающим детским церебральным параличом (ДЦП). Предполагалось, что взаимоотношения матери и подростка обусловлены эмоционально-оценочным отношением матери к себе и имеют определенное влияние на характер взаимодействия с ним. Основные методы, использованные для решения поставленных задач, были: сочинение «Мой ребенок — инвалид». Метод цветовых выборов (адаптированный вариант цветового теста Люшсра) опросник «Подростки о родителях». В исследовании принимали участие умственно сохранные дети-инвалиды с диагнозом ДЦП и их матери или лица, их заменяющие г. Казани и г. Ульяновска (109 человек). Возраст матерей варьировал от 20 до 60 лет. У более чем 50% матерей — рождение ребенка в возрасте от 18 до 25 лет. Четыре женщины родили своего ребенка в возрасте от 36 до 40 лет. Большинство матерей (70%) из полной семьи: абсолютное большинство (70%) имеют одного ребенка; 50% матерей после рождения ребенка-инвалида оставили свою профессиональную деятельность и стали домохозяйками; 60% матерей имеют среднее специальное или высшее образование.
Анализ результатов показал высокий уровень энергозатрат у большей части испытуемых (70%). Об этом говорит расположение «рабочей группы» цветов (красный, желтый, зеленый) в начале ряда предпочтений. Наличие чувства повышенной тревоги, страдания, страха свойственно 82,5% обследованных. Эти переживания обусловливаются подавленным состоянием, неудовлетворенностью субъективно значимых потребностей в активности, в успешности, в самовыражении. С одной стороны, проявляется компульсивность в плане энергичной защиты своих позиций, демонстрации оптимизма, инициативности и упорства в достижении целей — значения ВК > 1 в 64,5% случаев. С другой стороны, выраженное проявление различных компенсаций, таких как неучастие, социальная отгороженность, свобода от обязательств — ВК < 1, свидетельствующее об установке на минимизацию усилий, восстановление и самосохранение, — в 36% случаев.
Анализ сочинений и записей бесед с матерями показывает, что родительские позиции в семьях, воспитывающих ребенка-инвалида, имеют ряд специфических свойств, отражаемых в родительской позиции: преобладание негативного эмоционального фона, а также негативных оценок ребенка. В основном матери центрируются на прошлом и будущем, игнорируя настоящее. Характеристики ребенка несут факт приписывания ему качеств: «эгоизма с рождения», «несамостоятельности», «болезненности и зависимости». Распространены ошибочные оценки умственного развития, переоценка способностей или указания на мнимое отставание в интеллектуальном развитии, недооценка эмоциональных переживаний детей, специфическое игнорирование реальных и закономерных трудностей ребенка при подчеркивании странностей его поведения, что особенно выявляется в реакциях на детский страх. Контент-анализ высказываний матерей показал ригидность в способах воздействия на ребенка: 64% матерей не изменяют формы наказания без учета ситуаций и возраста ребенка. Воспитательные воздействия направлены главным образом на лечение ребенка, уход за его физическим состоянием и решение сиюминутных проблем, связанных с послушанием.
![](https://s.studizba.com/z.php?f=/templates/si/i/noavatar.png&w=100&h=100&t=1"){kind=avatar}
