ref-21056 (712633), страница 2

Просмтор этого файла доступен только зарегистрированным пользователям. Но у нас супер быстрая регистрация: достаточно только электронной почты!

Текст из файла (страница 2)

В 1993—1995 годах официальная идеология КПРФ претерпела весьма существенные изменения, пройдя в своем развитии три фазы. Как уже от­мечалось, прагматизм и умеренность в сочетании с существенными элемен­тами левосоциал-демократической ориентации отличали первые програм­мные документы партии (февраль — март 1993-го). В докладе Купцова на II съезде прозвучал тезис о совместимости социализма и рынка, также он настаивал на необходимости отказа от противопоставления социалистов, социал-демократов и коммунистов. В своем программном заявлении КПРФ акцентировала внимание на задачах не столько непосредственно социалис­тических, сколько общедемократических, при этом старательно демонстри­ровалось, что партия не чужда принципам политической демократии и гото­ва включить в свой идеологический арсенал такие категории, как «рынок» и «многоукладная экономика». Не менее знаменательным выглядело отсут­ствие в программном заявлении классических марксистских постулатов о признании классового характера государства и неизбежности классовой борьбы, необходимости устранения частной собственности, фундаменталь­ном характере противоречия между трудом и капиталом.¹

Г С середины 1993-го в идеологии КПРФ постепенно усиливаются русско-националистические и государственнические моменты, они в 1994-м приоб­рели доминирующий характер. 1Это объясняется влиянием группы Зюганова, которая пыталась навязать КПРФ в качестве идейной основы доктрину так называемого «государственного патриотизма», подробно изложенную в публицистике лидера КПРФ. Основные элементы этой доктрины: акцент на роли государства как «путеводной нити» российской истории и ключевого фактора развития страны; признание приоритета государственных интере­сов, особенно в кризисные для страны моменты, над интересами личности, социальных, корпоративных и этнических групп; трактовка русской нации как основного носителя идеологии государственного патриотизма, ядра и цемента российской и советской государственности; отказ от классового подхода в пользу тезиса об органическом единстве (соборности) русской на­ции; тезис о преемственности дореволюционного и постоктябрьского пери­одов отечественной истории; синтез «красной» и «белой» идей.

Легко заметить, что доктрина государственного патриотизма не носит марксистского характера. Эта же оценка в полной мере применима и для ха­рактеристики идейно-теоретического кредо самого Зюганова, которое представляет собой компиляцию фрагментов из различных теорий, чьи ав­торы придерживались зачастую прямо противоположных взглядов (напри­мер, славянофильство, доктрина «официальной народности» графа Уваро­ва, левые народники, конспирологические теории и т. д.); все это обильно декорировано некоторыми левыми лозунгами. По-видимому, концепция го­сударственного патриотизма виделась ее разработчикам отнюдь не только узкопартийной идеологией: ей заведомо отводилась роль идейной основы широкого национального фронта.

. ... В окончательной редакции партийной программы (январь 1995-го) во­зобладала модернизированная версия традиционного советского марксизма, дополненная экологическим акцентом (концепция устойчивого развития), а также некоторыми русско-националистическими и государственническими мотивами. Этот документ был насыщен традиционными марксистскими ка­тегориями в значительно большей степени, чем его предшествующие вари­анты. В нем было опущено упоминание многопартийной системы и значи­тельно сужено понимание политической демократии вообще, возможность функционирования многоукладной экономики допускалась лишь на первом этапе перехода к социализму. Возвращение к социализму мыслилось осущес­твить в три этапа, причем содержание последнего из них определялось в классических формулах («прекращение эксплуатации человека челове­ком», «бесклассовое общество» и т. д.). В историческом разделе программы КПРФ не содержалось ни одного критического замечания в адрес Сталина, как не нашлось и ни одного доброго слова для Хрущева, молчанием окутан почти двадцатилетний период правления Брежнева, откровенно демонизирована фигура Горбачева.¹

В политической стратегии основной акцент программа по-прежнему делала на легальных и конституционных методах борьбы. И хотя в нее не вошел излюбленный тезис Зюганова об «исчерпанности Россией лимита на революции», в ней также не было и намека на «краеугольный камень» ре­волюционного марксизма — теорию классовой борьбы. Взамен предлага­лось обеспечить гражданский мир в российском обществе.

Державно-националистические тона в программе звучали явно приглу­шенно. Эта тема нашла свое воплощение в концепции «русского социализ­ма», магистральная идея которой — тезис об исторической предрасполо­женности России к социализму. Однако в целом доктрина государственного патриотизма в официальной идеологии КПРФ не доминировала, баланс за­метно изменился в пользу традиционных и модернизированных марксист­ских категорий и ценностей.

Наиболее заметно стремление КПРФ «осовременить» свой теоретико-идеологический багаж с учетом реалий наступающей постиндустриальной эпохи проглядывало во включении в программу концепции «устойчивого раз­вития», лоббистом которой был академик РАН Валентин Коптюг. Она осно­вывается на посылке, что объективные экологические ограничители настоя­тельно диктуют необходимость качественной смены экономической страте­гии, изменения производительных сил, способа производства и потребления в сторону их гуманистической переориентации. Теория устойчивого развития, в настоящее время все более популярная в мире, представляет собой глобалистскую геоэкономическую концепцию с отчетливо выраженной экологи­ческой доминантой. Она принципиально надидеологична и не может быть признана исключительным достоянием правой или левой политической мыс­ли. Поэтому стремление КПРФ «приватизировать» эту теорию, окрасив ее в левые «цвета» путем механического присоединения к термину «оптимальное развитие» определения «социалистическое» (своего рода «экологизирован­ный» марксизм), свидетельствует не столько о «левом» характере концепции, сколько о том, что совершить самостоятельный теоретический прорыв рос­сийским коммунистам никак не удавалось, а потому они оказались вынужде­ны заимствовать идеи из чужих теоретических арсеналов.

Идеологический дрейф КПРФ, ее конечный сдвиг влево явились ре­зультатом корреляции трех основных факторов: различных идейных тече­ний в высшем партийном эшелоне, массовых настроений рядовых партий­цев, общим ухудшением политической и социально-экономической ситуа­ции в России.

В настоящее время идейный спектр руководства КПРФ включает три основные позиции. Первая — русско-националистическое, государственническое направление (наиболее видные представители: председатель партии Геннадий Зюганов, его заместитель Александр Шабанов, секретарь ЦК Вик­тор Пешков, член президиума ЦК Юрий Белов). Вторая позиция представ­лена заметно тяготеющими к социал-демократии марксистами-реформиста­ми (заместитель председателя партии Валентин Купцов, спикер Государст­венной думы Геннадий Селезнев, секретари ЦК Иван Мельников и Сергей Потапов), ориентирующимися на современный восточно- и центральноевропейский опыт новых соцпартий. Третья группа — марксистско-ленинские модернизаторы, которые принимают за образец андроповскую версию кор­ректировки советской модели и советского варианта марксизма (секретарь ЦК Николай Биндюков, член президиума ЦК Анатолий Лукьянов, Ричард Косолапов). Модернизаторы — подразделение более широкой категории, марксистско-ленинских ортодоксов. Именно воздействием модернизаторов объясняются конечные формулировки программы КПРФ. Их внутрипартий­ные позиции объективно укрепляла критика в адрес руководства КПРФ со стороны ортодоксальных компартий, но еще более важно, что именно эта группа адекватно отражала настроения массовой партийной базы.

Для большинства рядовых членов КПРФ характерны не столько четко оформленная система взглядов, сколько левоконсервативная социокультур­ная ориентация и инстинктивное тяготение к позднесоветской версии марк­сизма с ее стихийным интернационализмом. В их глазах КПРФ предстает носителем остатков легитимности и сакральности прежней власти, высту­пает олицетворением институтов, ценностей и символов, ассоциируемых с советской эпохой.

Наконец, до 15 процентов общей численности партии составляют лю­ди сталинистской ориентации. Все эти настроения в полной мере прояви­лись во время обсуждения проекта программы КПРФ осенью — зимой 1994-го, а также в ходе ряда общепартийных кампаний. Руководство партии вынуждено было с ними считаться. Однако и после III съезда КПРФ (январь 1995-го) в высшем руководстве партии абсолютно преобладают русские на­ционалисты и марксисты-реформисты.

Официальная идеология КПРФ адекватно отражает сложный внутрен­ний идейный и политический баланс в ее рядах, любое резкое и серьезное нарушение которого потенциально способно спровоцировать если не рас­кол, то серьезный конфликт в партии.

3. Избирательная кампания 1995/1996 годов.

Хотя выборы в Государственную думу (декабрь 1995-го) и президент­ские выборы (лето 1996-го) представляли собой два этапа единого электо­рального цикла, стратегия КПРФ в их ходе не была одинаковой. Во время парламентской избирательной кампании партия Зюганова сознательно от­казалась от союза как с ортодоксальными левыми, так и с левоцентрист­скими и умеренно-националистическими политическими объединениями. Ставка была сделана исключительно на мобилизацию собственной электо­ральной базы. Это противоречие с пропагандируемой Зюгановым концеп­цией национального фронта объясняется стремлением руководства КПРФ в преддверии президентской кампании подчеркнуть роль партии как ядра и главной силы оппозиции, закрепить ее претензии на лидирующую роль не только в российском комдвижении, но и в российской оппозиции вообще.¹

Выборы в нижнюю палату парламента принесли большой успех КПРФ. Она заняла первое место в голосовании по партийным спискам (22,3 процента), получив в сумме (вместе с мандатами по мажоритарным окру­гам) 158 из 450 мест в Думе. Довольно неожиданным оказался неплохой ре­зультат блока радикальных компартий «Коммунисты — «Трудовая Рос­сия» — За Советский Союз», за чей партийный список отдали голоса 4,53 процента избирателей. Но главная цель КПРФ была достигнута: после пар­ламентских выборов оппозиция, включая левых ортодоксов, признала, что именно компартия Зюганова должна выдвинуть общего кандидата на пост президента от оппозиции. Весьма важным было и то, что КПРФ удалось со­здать в стенах новой Думы и с опорой на ее ресурсы свой штаб по проведе­нию президентской кампании.

Победа КПРФ на парламентских выборах явилась результатом сочета­ния двух основных факторов. Социально-экономическая и политическая си­туация в России, а также определяемая ею динамика общественных настроений в конце 1995-го складывались весьма благоприятно для оппонентов власти. Однако компартия не только успешно аккумулировала протестное го­лосование, но и, что не менее важно, предстала в глазах значительной час­ти российского электората воплощением позитивного идеала, который ви­делся в советском прошлом. Общедоступные здравоохранение, образование и социальное обеспечение, стабильность и безопасность, предсказуемость и государственный патернализм — вот за что отдали свои голоса левоконсервативные избиратели КПРФ.

В ходе президентской кампании КПРФ пришлось решать три главные задачи: консолидации всего левого электората вокруг фигуры своего кан­дидата; мобилизации электоральной поддержки за пределами левого изби­рательного корпуса; нейтрализации групп российской элиты, негативно от­носящихся к перспективе победы кандидата-коммуниста на президентских выборах.

Первая проблема была успешно решена к концу марта — началу апре­ля 1996-го. Мощным катализатором консолидации всех коммунистических сил и традиционных союзников КПРФ из левоцентристских и умеренно-на­ционалистических организаций стало инициированное коммунистами в сере­дине марта голосование в Думе, дезавуировавшее Беловежские соглашения.

Однако сплотить вокруг фигуры Зюганова более широкий политичес­кий спектр, включая умеренных демократов, оказалось невозможным; не помогла и популистская, совершенно немарксистская избирательная плат­форма Зюганова. Во втором туре выборов, 3 июля 1996-го, Зюганова под­держало 40,31 процента избирателей, в то время как 53,82 процента пред­почло Ельцина. В абсолютных цифрах за Зюганова проголосовало около 30 миллионов человек, то есть приблизительно все те, кто отдал свои голоса партиям левого спектра во время парламентских выборов декабря 1995-го, плюс часть умеренных и радикальных националистов.

Объяснение проигрыша Зюганова исключительно объективными об­стоятельствами (однозначная ставка «партии власти» и крупного бизнеса на Ельцина, мобилизация в его пользу колоссальных финансовых, организаци­онно-кадровых и пропагандистских ресурсов) не будет исчерпывающим. По­ражение коммунистов явилось во многом следствием их собственных оши­бок, органически присущих им слабостей, явного дефицита политической воли у КПРФ. Ее электоральная стратегия (с расчетом на автоматический выбор избирателей в пользу коммунистического кандидата по причине мас­сового полевения российского общества) привела к тому, что оппозиция ут­ратила политическую инициативу. Она ничего не смогла противопоставить весьма эффективной антикоммунистической пропаганде. Доминирующий в КПРФ позднесоветский тип политической культуры сделал невозможным использование новых политических технологий. Наконец, лидеры КПРФ от­кровенно боялись своего прихода к власти, поскольку, с одной стороны, бы­ли уверены, что режим ее все равно не отдаст, с другой — не решались взять на себя единоличную ответственность за положение дел в стране.

Вопреки прогнозам ряда аналитиков, КПРФ и после поражения сохра­нила консолидированность. Неизменными остались и ключевые элементы ее политической линии — национальный фронт и стратегический компро­мисс. В рамках первого подхода была предпринята попытка трансформации электорального блока в постоянно действующую политическую структуру. Однако провозглашенный 7 августа 1996-го Народно-патриотический союз России не стал эффективной политической организацией. Вновь произо­шло размежевание между КПРФ и левыми ортодоксами, которые попытались сформировать очередную альтернативу КПРФ: 12 октября было объ­явлено о создании блока коммунистических и социалистических организа­ций на базе Роскомсоюза. Но перспективы как этой коалиции, так и левых компартий вообще выглядят не блестяще, подтверждением чему может служить раскол в рядах РКРП — крупнейшей ортодоксальной компартии.

В стенах парламента КПРФ с конца лета 1996-го оказывала критичес­ки важную поддержку премьер-министру Черномырдину, который расцени­вается ею как ключевой потенциальный союзник по реализации стратеги­ческого компромисса с «партией власти».

Новым элементом политической линии КПРФ, проявившимся после подведения итогов региональных избирательных кампаний, стала возмож­ность институционального оформления «красного пояса». Речь идет об ор­ганизационном объединении регионов России, устойчиво голосующих за коммунистов. Хотя левооппозиционные кандидаты выиграли посты губер­наторов в 19 регионах России, причем 12 человек из этого числа — жесткие оппозиционеры, вероятность оформления подобного союза территорий как альтернативы Кремлю представляется в ближайшей перспективе незначи­тельной. Однако эта «дюжина» в принципе способна стать возмутителем спокойствия и ядром кристаллизации оппозиционных настроений в Совете Федерации; реализация данной возможности будет зависеть как от общего социально-экономического контекста, так и прежде всего от уровня соци­альной напряженности в конкретных регионах.

В целом можно констатировать, что после президентских выборов КПРФ шла по пути дальнейшей трансформации из внесистемной в систем­ную политическую силу. В настоящее время она служит важным фактором стабильности существующего в России режима. Партия не в состоянии ини­циировать и возглавить массовые акции социального протеста, ее руковод­ство крайне негативно воспринимает саму возможность спонтанного соци­ального взрыва.

4. Компартия в XXI веке.

Мно­гое из того, чем руководствовалась Компартия в прошедшие годы, по всей видимости, должно быть тщательно проанализировано и даже отброшено. Однако многое сохра­няет актуальность. Принципиаль­но важно, какой баланс между ста­рым и новым будет найден и в хо­де дискуссий, и в итоговых про­граммных документах съездов.

Определения нового лица КПРФ ждут сегодня не столько се сторонники, сколько противники. Ибо от этого во многом будет зави­сеть вся система взаимоотноше­ний политических сил в стране.¹

4.1. Положение Компартии.

Последние годы были трудными для Компартии России именно пото­му, что многие члены партии утра­тили ясные ценностные ориенти­ры борьбы. С уходом Ельцина и приходом Путина проблема персо­нификации врага превратилась в одну из наиболее сложных. Белое и черное в политической жизни России сменились неясными по­лутонами. И на этом фоне многим членам партии просто трудно по­нять, как действовать и под каки­ми лозунгами.

Характеристики

Список файлов реферата