72488 (701519), страница 6
Текст из файла (страница 6)
Позднее упырь (вампир) стал пониматься как особого рода мертвец, оживающий по ночам и убивающий людей или животных (или сосущий у них кровь). Жертва упыря может тоже стать упырем. Но обычно упырями становятся «заложные покойники» — люди, умершие неестественной смертью:
от насилия, в молодом возрасте («раньше срока»), самоубийцы, «опойцы», а также связанные с нечистой силой колдуны, которые при жизни могли быть оборотнями-волкодлаками (отсюда неправомерное отождествление в художественной литературе вампиров-упырей и вурдалаков-волкодлаков), люди, родившиеся от нечистой силы, покойники, через гроб которых перепрыгнула черная кошка. Такие мертвецы не погребались на кладбище и в ряде мест вообще не предавались земле. Считалось, что мать-сыра земля не принимает нечистое тело, а возвращает его к живым людям, сколько бы раз его ни хоронили. При этом труп нисколько не подвергается тлению, и благодаря этому упырь, выходящий по ночам из могилы, внешне трудно отличим от живого человека. Для предотвращения появления «живых мертвецов» таких покойников не закапывали в землю, а оставляли где-нибудь в пустынном месте, заложенными сучьями (отсюда их название — заложные, т. е. заложенные покойники). Но иногда и таким образом похороненные мертвецы становились «живыми мертвыми» и вредили окружающим. Чтобы «упокоить» упыря, следовало пронзить его осиновым колом. Об этом обычае писал великий книжник XVI в. Максим Грек: «Телеса утопленных или убиенных и поверженных не сподобляюще я погребанию, но на поле извлекоше их, отыняем колием».
Легенды и сказки об упырях-вампирах существуют у всех славянских народов. От славян рассказы о вампирах распространились по всей Европе и вошли в художественную литературу. Самым известным из образов вампиров в художественной литературе является, пожалуй, граф Дракула, герой одноименного романа Б. Стоукера. Роман был написан на рубеже XIX—XX вв. и запечатлен во множестве кинематографических версий. Прототипом этого героя послужил валашский (румынский)
князь Влад IV, прозванный за свою жестокость у себя на родине Цепешем (прокалывателем, сажателем на кол), а в венгерских и немецких землях — Дракулой (драконом). Необычайная жестокость, мстительность и коварство Влада Цепеша послужили основой для сказаний о его «неугомонности» и после смерти. Рассказы о Дракуле быстро разошлись по средневековой Европе, были они известны и на Руси («Повесть о Дракуле», 1486 г.).
Берегини и вилы- русалки
Почитание берегинь уходит своими корнями в матриархально-родовой культ духов-покровителей. Связь слова берегиня с глаголами «беречь», «оберегать» очевидна. Берегини — духи, оберегающие людей от злых сил, противостоящие злокозненным упырям. Но некоторые ученые отмечают связь имени «берегиня» и со словом «берег». Так, Б. А. Рыбаков соотносит слова «берегиня», «оберегать», «берег» следующим образом: «Для первобытного рыболова эпохи мезолита и неолита было совершенно естественно соединить понятие о береге, о твердой надежной земле с понятием оберегания, охраны от нежелательного. В современных русских диалектах слово «берегиня» уцелело только на Севере, где дольше всего сохранялся охотничье-рыболовческий быт». Тем не менее следует осторожнее подходить к установлению этимологической связи между берегинями, оберегали -ем и берегом. Несомненна исконная связь между первыми двумя именами, но возведение этимологии слова «берег» к глаголу «беречь» многим лингвистам кажется малоубедительным. Скорее всего, в дуалистическом мировоззрении древних людей берегини обладали свойством вездесущности, а не ограничивались лишь водной стихией. Ограничение (локализация) происходит позже, когда с развитием мифологического миропонимания природные объекты и явления персонифицируются в образах духов или божеств. Письменные источники, упоминающие берегинь, как раз и фиксируют такую локализацию.
Например, на отношение берегинь к водоемам или к их прибрежной зоне указывает контекст одного из фрагментов «Слова некоего христолюбца»: «А друзии к кладязям приходяще моляться и в воду мечють велеару жертву приносяще. А друзии огневи и камению и рекам и источником и берегыням». «А другие молятся, приходя к колодцам, и бросают что-либо в воду, принося жертву Велеару (библейскому божеству лжи и разрушения. А другие — огню и камням, и рекам, и источникам, и берегиням»). Связь берегинь с водой объясняется просто:
вода — непременное условие жизни, плодородия, а следовательно, добра. Кроме того, древние славяне-земледельцы понимали берегинь как подательниц живительной влаги рек и источников, дождя. А множественность берегинь указывает на архаичность представлений о них.
Некоторые исследователи считают, что со временем функции берегинь перешли на вил-русалок. Вилы в славянском фольклоре — женские божества низшего порядка, покровительницы влаги, обеспечивающей жизнь. Как мифические существа-подательницы жизни вилы часто упоминаются вместе с рожаницами, главным образом, с Мокошью: «... и ньюя по украинам их молятся проклятому богу их Перуну, Хорсу и Мокоши и вилам», — писал автор «Слова об идолах». В «Слове некоего христолюбца» указывается и точное число вил: «Христь-янин не мога терпети христьян двоеверно живущих, верующе в Перуна и Хорса, и в Мокошь, ив Сима и в Рьгла, и в вилы, их же числом 30 сестрениць. Глаголють бо невегласии: «То все мнять богыня-ми» и тако покладывають им требы и кур им режють».«Христианин не мог терпеть христиан, двоеверно живущих, верующих в Перуна и Хорса, в Мокошь, и в Симаргла, ив вил, числом 30 сестриц. Потому что говорят невежды: «Их все богинями считают», — и совершают им требы и кур им режут». В данном фрагменте зафиксирован и обряд жертвоприношений вилам («кур им режут»), сохранявшийся несколько столетий после крещения Руси.
Болгарский фольклор сохранил описание вил (самовил) как добродетельных богинь влаги. «Русалки (вилы) суть женские существа — очень красивые девушки с длинными косами и крыльями. Они живут на краю света, а к нам прибывают лишь однажды в году и в нужное время орошают дождем хлебородные нивы. Они выливают росу из рогов, и хлеба начинают колоситься. От русалок зависит плодородие нив». Сербский фольклор изображает русалок в виде молодых красавиц с длинными волосами, спускающимися по спине и груди. Одеты они в белые платья длиною до пят. По некоторым поверьям, эти длинные одеяния скрывают козьи, лошадиные, или ослиные ноги вил. Обычно вилы доброжелательны к людям, они за
щищают обиженных и сирот. Если же вил разозлить, то они могут убить одним взглядом. Вилы имеют крылья и летают, как птицы.
Вилы-русалки представлялись существами доброносными, они были связаны с культом плодородия, олицетворяя одно из непременных условий такового, — влагу.
В старину существовали особые празднества, посвященные вилам-русалкам — русалии. Они были тесно связаны с молениями о дожде и приходились в основном на середину весны — начало лета. Кульминацией русалий являлась русальная неделя — период от Семика до Петрова дня.
.Русалка — это существо, которое чествуют в праздник русалий. Данная точка зрения в настоящее время является доминирующей среди исследователей славянского язычества. Ко всему этому весьма уместно прибавить, что rosalia — праздник роз еще у римлян-язычников был тесно связан с культом умерших предков.
В более же позднее, время под влиянием христианства мифический образ русалок у восточных славян трансформировался и перешел в разряд нечистой силы. В таком виде, в виде демонических существ, русалки описаны этнографами ХIХ начала XX в. Согласно народным поверьям русалками становятся все младенцы женского пола, родившиеся мертвыми или умершие без крещения, а также взрослые утопленницы. В этих поверьях прослеживается все тот же культ заложных покойников, который мы отмечали, говоря об упырях и навьях. Русалки имеют внешность красивых девушек, по одним представлениям они обладают вечной юностью, по другим — русалки смертны: в облике русалок покойницы «доживают свой земной срок», а потом наступает их естественный конец. Русалки имеют тот же характер, привычки и вкусы, какие были у покойниц. Наиболее активны те из них, кто умер неудовлетворенной, с каким-нибудь страстным желанием, или же те, кто при жизни обладал беспокойным характером. Украинцы к русалкам относят и мавок (навок).
Русалки живут в хрустальных дворцах на дне рек. В русальную неделю они выходят на берег и в ближайшие леса и рощи, где качаются на ветвях деревьев, разматывают пряжу, похищенную у женщин, которые ложатся спать без молитвы, и поют. Поют русалки так завораживающе, что услышавший их пение человек полностью подчиняется их воле. Попавшего к ним русалки могут защекотать до смерти, поэтому украинцы называют их еще лоскотухами, а белорусы — казытками. Иногда русалки, прежде чем щекотать, загадывают человеку загадки и, если он их не отгадает, то погибнет.
В народе существуют легенды и предания о любви русалок и мужчин. Русалка, защекотав мужчину, уносит его в свое жилище, где он оживает и становится ее мужем. Он живет там в полной роскоши, и всякое его желание удовлетворяется, кроме одного — хоть на мгновение оставить водяное царство.
В восточнославянском фольклоре XIX—начала XX в. наибольшее число легенд и преданий связано с днепровскими русалками. Эти коварные существа зажигают ночью по северным берегам Черного моря огни на курганах, чтобы заманить к себе путников, а потом сбросить их с высокой кручи в днепровские пучины.
Итак, в представлениях восточных славян русалки являются, во-первых, существами, связанными с земной водой, духами воды; во-вторых, мифологическими персонажами культа плодородия, покровительницами вегетативных сил злаков, что тесно связано с первым пониманием, так как вода — необходимое условие плодородия; в-третьих, зловредными существами, близкими к навьям, т. е. относящимися к культу заложных покойников. Первые два понимания восходят к языческим временам, к образу вил и еще более древним берегиням, третье же понимание русалок возникло уже под влиянием христианства, вытеснившего языческие персонажи в разряд нечистой силы.
Дедушка домовой и другие домашние духи
Следы низшей мифологии сохранились в народных верованиях в отличие от веры в высших богов;
поверья о домовом и лешем распространены и сейчас в русской деревне.
Распространение веры в домового по всей России обусловило широкий набор различных наименований духа — покровителя дома.
Считалось, что домовой находился в каждом доме. Домовой, как описывает В. И. Даль, дух — хранитель и обидчик дома. Он стучит и возится по ночам, проказит, душит ради шутки сонного, гладит мохнатою рукою к добру. Он особенно хозяйничает на конюшне, заплетает любимой лошади гриву в колтун, а нелюбимую вгоняет в мыло, разбивает параличом, даже протаскивает в подворотню.
Согласно поверьям, в доме может быть только один домовой; если заведутся двое, то они начинают ссориться между собой. Местонахождение домового указывают по-разному: под печкой и за печкой, под порогом, в подполье, на чердаке, в чулане, в печной трубе, на полатях, в углу; по ночам он навещает конюшню и хлев, за пределы дома или усадьбы не выходит. За печь надо было бросать мусор, чтобы домовой не перевелся.
Домовой покровительствует рачительным, трудолюбивым хозяевам, которые его уважают и умеют ему угодить. Ленивых и беспутных хозяев, которые не оказывают ему почтения, домовой не любит и может довести до разорения. Чаще всего милость или немилость домового проявляется в его отношении к скоту, особенно лошадям. У каждого домового есть любимая масть лошади — один любит гнедых, другой — чалых и т. п. В этом случае домовой ухаживает за ней, заплетает ей ночью гриву; если же лошадь нелюбимой масти, то домовой замучает ее или заставит хозяина переменить лошадь.
Верили в то, что домовой может предсказывать счастливые и несчастливые события. Он предупреждает о них разными звуками, плачем, оханьем, стонами (к горю), песнями, прыжками (к радости), чаще же — прикосновением в ночной темноте: если прикоснется домовой мохнатой или теплой своей лапой, — это к добру, если голой или холодной, — не к добру, и он может ответить просто человеческим голосом.
При переезде в новый дом надлежало совершить особые обряды, чтобы уговорить домового переехать вместе с хозяевами.
Считалось, что домовой вообще невидим и обнаруживает себя лишь звуками. Однако в отдельных случаях его можно и увидеть. Для этого существовали различные способы: если, например, с зажженной пасхальной свечой в руках прямо из церкви, не заходя в хату, полезть на чердак, можно увидеть там домового в одном из углов; другой способ — спрятаться на ночь в конюшне и смотреть сквозь хомут или борону. В. И. Даль записал поверье, согласно которому, домового можно увидеть в ночь на Светлое воскресенье в хлеву, он космат, но более этой приметы нельзя упомнить ничего, он отшибает память. Может показаться домовой и по своей воле кому-нибудь из домашних, предупреждая их о беде.
Домовой представлялся в виде человека, часто на одно лицо с хозяином дома. Предполагается, что древнейшим названием домового могло быть Мара.
Кикимора
Кикимора (шишимора) — в восточнославянской мифологии злой дух дома (иногда считается женой домового). По ночам беспокоит маленьких детей, путает пряжу. Кикимора любит прясть или плести кружева, причем звуки прядения кикиморы в доме предвещают беду. Вера в кикимору сохраняется еще в XIX в. Даль описывает, что кикимора — это род домового, который по ночам прядет, днем сидит невидимкою за печью, а проказит по ночам, с веретеном, прялкою. В прошлом веке говорили: «Спи, девушка, кикимора за тебя спрядет, а мать вы-тчет!», «От кикиморы не дождешься рубахи» (хотя она и прядет). По свидетельству В. Даля, в Сибири существовало представление и о лесной кикиморе, лешачихе. Кикимора враждебна мужчинам. Она может вредить домашним животным, в частности, курам. Чтобы кикимора кур не воровала, пишет Даль, вешают над насестом, на лык отшибленное горло кувшина либо камень со сквозною дырою. Основными атрибутами (связь с пряжей, сырыми местами, темнотой) кикимора схожа с мокушей, злым духом, продолжающим образ славянской богини Мокоши (ср. олонецкое поверье, согласно которому, если пряхи дремлют, то говорят, что заних прядет Мокуша).
![](https://s.studizba.com/z.php?f=/templates/si/i/noavatar.png&w=100&h=100&t=1"){kind=avatar}
