69803 (699002), страница 3
Текст из файла (страница 3)
В предисловии своем автор справедливо отметил отсутствие руководств для учащихся, так как преподавание ведется, главным образом, устно, поэтому не всякий желающий может пользоваться этими указаниями: «родившийся и с отличным талантом, но в отдалении от учебных заведений», будет лишен возможности получить необходимые «познания от других, должен доходить до всего сам собою; дорога сия весьма трудная».
«Желая пользы другим, я решился изложить начальные правила для желающих учиться сим искусствам, тем более для тех, которые лишены способов заимствовать оные от людей, по сим частям сведущих, и в которых по обширности нашего государства видимый недостаток».
Роль н значение искусства им определяются следующими словами: «Пленяя картинами происшествий зрение, как верный путь к сердцу, кроме удовольствия приносит пользу; показывая обязанности человека, рождает в нем благородные правила, — соделывает более чувствительными, утишает бурное волнение страстей, — наклоняет к добродетели и поселяет мир и наслаждение в душе».
Рисование необходимо как вспомогательное искусство для многих наук: «Посредством рисования олицетворяются, так сказать, слова и мысли человеческие...». «Живопись— это прямой путь к душе; ничего не может быть лучше приноровлено к понятиям толпы...» в сравнении с другими видами искусства.
Дальше он предпосылает «объяснение относящихся к рисованию и живописи некоторых употребительнейших речений». Здесь в алфавитном порядке приводился объяснение специальных терминов, встречающихся в искусстве. Всего их дано 275 и девять добавлений с примечаниями. Термины даны, кроме русской, еще во французской транскрипции, с разбивкой на группы по разделам той отрасли искусства, к которой данный термин принадлежит. Пояснение некоторых из них вызывает улыбку, при сравнении с современным уровнем наших знаний, но для своего времени разбор этих почти 300 (зачастую иностранных) слов был делом большим, помогавшим приблизить их к практическому, обиходному использованию.
Разбираясь в вопросе происхождения искусства, автор отмечает, что «рисование и живопись происходят от самых первобытных людей, кои по инстинктивному влечению к подражанию положили начало рисования хотя в грубых чертах, но время н опытность людей довели младенческое — первобытное искусство до усовершенствования».
«То же самое можно отнести и к живописи — может быть от первого пятна какой-либо цветной земли, или цветного соку растений, намазанного на чертеже, образовалось цветотворчество и дошло веками до очаровательного колорита Кореджиевой ночи и прочих дивных творений».
Дальше автор переходит к краткому общему рассмотрению искусства всех народов и всех времен.»
Переходя к разбору искусства Запада, автор отмечает:
«Новые народы, усердствуя к религии, требовали великолепных храмов, а феодализм нуждался в оплоте несокрушимых жилищ, почему и возникла архитектура, которая, смотря но вкусу, no удобству строительных материалов и по климату, приняла разные стили или характеры».
В возрождении живописи автор отмечает два пут, один из которых можно сравнить с дидактической или аллегорической поэзией, а другой — с лиризмом.
Говоря о достоинствах школы Микеланджело, он отмечает: «Он запечатлел скульптуру и живопись неизгладимым своим суровым характером, и поэтому его последователи вместо приятности более стремились приобресть славу анатомиков, от чего и произведения их показывают выставку мускулов и натянутых движений».
Находим меткое замечание: «Болонская школа от эпохи Карачей есть умное соединение в должном порядке всех частей живописи».
В вопросе архитектурных стилей он высказал следующую мысль: «Водворили во всей Европе подражательную новую архитектуру итальянскую, но вместе с сим, в частности народной," в зданиях лишили удобности и самобытности пли национального оригинального характера зодчества. К тому же, дробя и пестря строительное искусство древних новоизобретениями и новыми стилями, отклоняли архитектуру от красоты эстетической». Дальше мы читаем, что живопись «из назидательного художества сделалась после ремеслом для приобретения только корысти».
Заканчивая свой обзор искусства Запада, автор переходит к рассмотрению русского искусства, отмечая развитие его с момента учреждения Академии Художеств (1761 г.). Он выделяет архитекторов: Старова, Кокоринова, Захарова, Стасова, Воронихина, Михайлова; скульпторов: Козловского, Мартоса, Прокофьева; живописцев: историческою рода — Лосенко, Акимова, Угрюмова, Шебуева, Егорова; портретного — Кипренского, Варнека; видописи — Воробьева, Щедрина; гравирования — Берсенева, Уткина и других.
Рекомендует разбирать художественные произведения, замечая красоту и недостатки последних, советуясь с людьми сведущими, а также читать разборы об этих произведениях, но при чтении «должно быть осторожным, — не принять за справедливые суждения ошибочные».
Рекомендует «обогащать себя науками». Особенно они нужны при «изображении предметов, не предстоящих пред его глазами». Науки, которые соприкасаются с рисованием и живописью: перспектива, анатомия, архитектура, священная история, светская, естественная, баснословие, иконология, археология, геометрия, физика и химия. С помощью иконологии «уразумеваются все эмблемы». «Химия к живописи полезна по входящим в нее материалам, от которых зависит удобство, прочность и достоинство работы» . «Науки, как верный путь, ведут к большим успехам в художестве».
Автор останавливает внимание читателя на рисовальных принадлежностях, давая изображения их. Дальше дается краткий очерк из планиметрии, снабженный необходимыми чертежами и задачами (черчение геометрических фигур, превращение геометрических плоскостей и пр.) Автор оговаривается: «Излагая некоторые правила практической геометрии, я не имел в виду быть учителем математики. Цель моя та, чтоб поверхностно без доказательств показать черчение употребительнейших фигур, входящих в состав рисования».
Давая задания по рисованию or простейших примеров до сложных, автор высказывает мысль, «чтобы ученик, оставя в какое-либо время свое учение, мог показать, что учился недаром и что основательно знает, что в такое время знать возможно».
В вопросе о перспективе говорит о линейной и воздушной или тьмо-свете, поясняя изложение соответствующими чертежами.
Давая начатки архитектурных сведений (снабжая рисунками и чертежами), он дальше переходит к анатомии, останавливаясь на описании частей тела. Его указания: «обрисовывая фигуру, надлежит прежде всего сыскать в ансамбле положение или движение фигуры; равно пропорцию в главных частях, как то: к туловищу головы, ног и рук, с означением легкими чертами и главных мускулов». Только после проверки с оригиналом рекомендует «начисто вырисовывать».
«Чтобы познать подробнее и яснее строение человеческого тела, можно учиться с рисунков анатомических — миологии; но не вдаваться в изучение анатомии много, дабы не привыкнуть в рисовании к мелочам и сухости». После рисования оригинальных фигур рекомендует чертить с эстампов. «Польза изображению человека во всяком виде, а память наполнить материалами для рисования по воображению».
Рекомендует наблюдать натуру и рисовать с нее, обогащая тем память, навык руки и свой портфель.
О методе работы он говорит следующее: «Я не могу согласиться с их методой проходить курс учения, начиная с частей лица по порядку до познания рисовать человека; познания весьма далеко отстоящего от начала: познания осиротелого и сухого без связи с другими предметами».
Возвращаясь снова к анатомии (глава XVII), он указывает, что «анатомия для художника не есть цель, но только средство, ведущее к цели».
Анатомию сам автор прорабатывал под руководством И. В. Буяльского и пользовался анатомическими курсами П. Загорского и Е. Мухина.
Давая пояснения к классическим статуям, автор указывает на литературные источники: «Должно читать описание изящной древности: Винкельмана, Мелиция, Весконти, Лессинга, Тирша и многих других, но Винкельман предпочитается прочим».
Давая зарисовки популярнейших скульптур: Германика, Геркулеса (Фарнезского), Бойца или Гладиатора, Лаокоона, Аполлона, Венеры н других, он прикладывает к последним двум стихи:
«Лук звенит, стрела трепещет,
И клубясь издох Пифон;
И твой лик победой блещет,
Бельведерский Аполлон».
(Л. С. Пушкин. Эпиграмма).
«Я вижу, вижу Аполлона
В тот миг, как он сразил Пифона
Своей божественной стрелой.
Зубчата молния сверкает.
Звенит в руке спущенный лук,
Змея ужасная зияет
И с ревом испускает дух...».
«Меня твой дивный вид, Венера, поражает
И вместе с сим в уме — неведенье рождает;
Каким чудесным гением — тебя возмог
Великий Пракситель — из камня изваять.
Не сам ли то Парнасский бог
Твой истукан почтил создать,
Чтобы народы все прельщались
И совершенству удивлялось».
В главе XXII автор указывает: «Сочинение заключается: 1) в выборе действия, 2) в расположении предметов между собою, 3) в одеянии фигур, 4) в околичности, 5) в освещении, о) в правильном — изящном рисунке и, наконец, 7) в ясном выражении».
«Произвольные сюжеты для сочинения следует избирать такие, которые бы были занимательны и поучительны», «. .. чем живопись особливо исторического рода должна быть приятна и полезна».
Автор касается композиции и других вопросов изобразительного искусства. Ряд утраченных глав и страниц не дает полного «Курса», но все же по ряду высказываний мы можем заключить о том методе преподавания, который мог быть осуществлен на практике в условиях Арзамасской школы живописи.
Хроника школы
Первыми учениками А. В. Ступина были Лев Иванов и Гаврила Фролов; он принял их в 1797 году и работал с ними по росписям.
Вернувшись из Петербурга в 1802 г., он сразу же приступил
к организации школы. Медленно налаживалась работа, новая по
своему существу и не легкая в условиях того времени и в таком
захолустном городке, как Арзамас.
Но, несмотря на это, к 1809 г. А. В. Ступин имел значительные итоги, которые позволили ему поехать в столицу. Он туда, привез работы школы, как мы уже знаем, и взял с собою своего сына Рафаила и ученика Ивана Горбунова, которые прошли обучение в школе и направлялись для дальнейшего учения в классах Академии. Туда же он привез и Михаила Коринфского — самоучку-резчика, который был обязан своим художественным развитием школе, хотя и не был ее постоянным учеником. Все трое были приняты в Академию, и присланные работы получили одобрение, ибо последние, по мнению Совета, «не только в рисунках явили весьма хорошие успехи, но и в самых колерах оказывают довольное знание».
Из учеников, бывших в это время, необходимо отметить Ивана Лебедева, за которого его отец благодарил Ступина в следующих словах: «Из невоспитанного возвратил мне его добрым человеком, почтительным сыном и полезным гражданином». emj в 1809 г. Академией была прислана серебряная медаль за представленные работы. С 1810 г. он начал работать преподавателем по рисованию в Арзамасском уездном училище.
Иван Горбунов, поступив в Академию, работал у А. Е. Егорова и в 1810 г. был награжден серебряной медалью. Вернувшись в Арзамас, был помощником А. В. Ступина и первым преподавателем школы. В 1817 г. за портрет А. В. Ступина получил от Академии аттестат первой степени.
В 1810 г. из школы посланы учителя рисования в Нижегородское народное училище, и сделано представление на такие же должности в гг. Балахну и Арзамас.
В 1811 г. присланные из Арзамаса работы школы были на выставке в Академии Художеств. Академия прислала А. В. Ступину серебряную медаль «с дозволением ему вручить оную лучшему из учеников его», но, посылая ее, сделала указание, «что медали сии получать могут только свободные люди: то нужно предварительно знать, лучший ученик ваш из таковых ли окажется, которого можно было наградить сею медалью, не нарушая правил, в уставе Академии поставленных только о свободных художниках, а не крепостных людях».
В ответ на это А. В. Ступин сообщил в январе 1812 г.: «Отличившиеся большею частью суть крепостные, а хотя в числе оных семь человек, а из свободных и один из них во всех отношениях подает большую надежду, но по краткости времени до первых еще не достиг, почему я, следуя во всем примеру Академии, и объявил от лица оной пред всеми учащимися крепостному (Остафьеву Дмитрию. — П. К.) самому лучшему отличившемуся в учении и поведении своем, что он, быв достойнее других, хоть и мог бы оной воспользоваться, но не быв однако ж свободным, в силу академических постановлений получить ее не может».
Копию ордера А. В. Ступин отослал помещику Кошкареву — владельцу крепостного художника, «дабы он более имел внимания и отдавал заслуживающую справедливость талантам питомца своего». В этом же деловом письме он сообщал о посылке окончивших школу в Академию для продолжения образования, но, к сожалению, имена их не были указаны.
В 1812 г. присланные школой работы были на выставке в Академии Художеств. В отчете выставки, напечатанном в «Петербургских ведомостях», были упоминания и о работах Ступинской школы.
В 1813 г. двое учеников по «отжитии назначенных лет отбыли к своим господам», взамен их поступило двое новых. Вернулся И. Горбунов, о котором мы говорили, и стал преподавать в школе. С именем талантливого И. Горбунова связана лучшая Эпоха школы.
В этом же году работы школы были на очередной выставке в Академии.
В 1814 г. в Академию из школы был направлен ученик П. Веденецкий.
В 1815 г. Академия прислала 2-ю серебряную медаль достойному из учеников, которою был награжден ученик, получивший свободу. Один из окончивших школу был представлен в учителя рисования в г. Горбатов.
В 1816 г. среди вновь поступивших были: Кузьма Макаров, Иван Соколов и другие.
В 1817 г. исполнилось пятнадцать лет существования школы, за этот период прошло сорок пять учеников.
В 1818 г. один из учеников, окончивших школу (И. Попугаев. — П К.) был отправлен в Академию и находился у профессора Иванова.
В 1819 г. из Академии вернулся Рафаил Ступин и организовал перспективный класс, из которого, как мы указывали, вышел ряд художников: Раев, Алексеев, Надеждин, Каширин, Щегольков, Макаров, Гальянов, Пожаров, Волков и другие.