61810 (694654), страница 4
Текст из файла (страница 4)
Второй более многочисленной и значимой группой электрификаторов были технократы, выходцы из, главным образом, петербургских и московских кругов технической интеллигенции. А В. Винтер, Г. О. Графтио, Р. Э. Классон, К. А. Круг, Л. К. Рамзин, Б. И. Угримов, М. А. Шателен – хрестоматийные фамилии – символы, не требующие комментариев, цвет русской электро-, тепло- и гидротехнических школ. В силу социального происхождения и убеждений они не были сторонниками и участниками революционных событий и отношения их с новой властью складывались не всегда просто. Тем не менее, политическая действительность и жизненные реалии подвигли их на взаимодействие и сотрудничество с большевиками. Тому было три главных причины.
Первая – чувство патриотизма, забота о благе страны и народа, вера в прогресс общества, достижимый усилиями науки и техники. Скептически или критически относясь к идеологии новой власти, категорически отметая ее методы, они в то же время понимали, что противодействие режиму идет во вред обществу.
Вторая – возможность реализации профессиональных интересов. Новая власть последовательно и твердо демонстрировала политическую волю, в том числе, и в отношении энергостроительства. Поставив развитие электрификации в ряд важнейших народнохозяйственных задач, В. И. Ленин и его сподвижники вызвали своими действиями, как минимум, интерес к себе и готовность энергетической элиты к активному сотрудничеству. Стремление Советов развить энергетику по единой государственной программе выгодно контрастировало с пассивностью предыдущих властей: десять лет научно-инженерная мысль безрезультатно продвигала идею общенационального планового энергостроительства. Реальная возможность для этого открывалась с формированием жестко централизованной и плановой модели государственного развития.
Третья – прагматические соображения, продиктованные реалиями повседневной жизни. После революции сотрудничавшая с советской властью интеллигенция получала конкретную государственную помощь в сфере быта (пайки, жилплощадь, социальные льготы и т. д.). Участники же Комиссии ГОЭЛРО в силу исключительной важности их работы были окружены особыми вниманием и поддержкой со стороны руководства страны.
В письмах к Н. П. Горбунову Л. А. Фотиевой, А. Д. Цюрупе Ленин постоянно ставит вопросы об улучшении условий труда комиссии ГОЭЛРО, обеспечении ее членов средствами транспорта и связи, решении социальных, жилищных и продовольственных проблем. Ленину неоднократно приходилось вступаться за так называемых спецов.
В августе 1920 года домовой комитет бедноты угрожал Г. О. Графтио обыском и конфискацией имущества. Узнав об этом, Ленин телеграфирует Г. Е. Зиновьеву: "Кржижановский сообщает: преддомкомбед дома 15 на Александровском проспекте Петроградской стороны грозит обысками и отобранием имущества профессору Генриху Осиповичу Графтио, занимающему квартиру 3. Графтио – заслуженный профессор, свой человек. Необходимо оградить его от самоуправства преддомкомбеда. Прошу сообщить исполнение" [21, с. 259]. Ситуация разрядилась, но ненадолго. В марте 1921 года Г. О. Графтио был арестован. Ленин пишет Ф. Э. Дзержинскому: "Прошу немедленно выяснить, в чем объвиняется профессор Графтио Г. О., арестованный Петрогубчека, и не представляется ли возможным его освободить" [22, с. 101]. Вмешательство Ленина предотвратило одну из многочисленных трагедий революции.
В. И. Ленин проявлял постоянную заботу о здоровье ведущих "электрификаторов". Он опротестовал отрицательное решение Политбюро по ходатайству Госплана о финиансировании лечения Л. К. Рамзина за рубежом и настоял на пересмотре высшим партийным органом своего решения. "Прошу предоставить санаторий или возможность пребывания в деревне, согласно заключению врача" [23, с. 96],– писал Ленин, узнав о глубоком переутомлении и потере сил И. И. Радченко. В результате перегрузок и плохого питания летом 1921 года ухудшилось здоровье Г. М. Кржижановского. Ленин тотчас же пишет в Оргбюро ЦК ВКП(б): "Прошу обязать председателя Госплана т. Кржижановского выехать в Ригу.., дабы там пробыть 1 месяц для лечения и отдыха" [24, с. 143].
Чем руководствовался в своих хлопотах Ленин? Были ли его поступки проявлением сердечного порыва, душевной обеспокоенности, человечности или он в демонстрируемой заботе руководствовался прежде всего прагматическими соображениями государственного деятеля? На этот вопрос предельно откровенно ответил сам Ленин. В ходатайстве об отправке Кржижановского на лечение он пишет: "…председатель Госплана почти надорвался. Его ремонт необходим и неотложно необходим" [24, с. 143].
Для Ленина забота о здоровье кадров – это, как он любил выражаться, "охрана и сбережение госимущества". Люди воспринимались им как механизмы, которые должны быть в исправности, а значит им нужны периодические и своевременные ремонт и профилактика.
Была и еще одна причина, способствовшая сотрудничеству ученых-энергетиков с Кремлем: в состав центральных партийных и правительственных органов входило немало высокообразованных политиков и ученых, что придавало новому руководству Советской России облик культурной и просвещенной власти. Как правило, с учеными взаимодействовали В. И. Ленин, Л. Д. Троцкий, Г. М. Кржижановский, Н. И. Бухарин, А. В. Луначарский, Н. К. Крупская – люди, хорошо осознававший роль и значение электрификации в цивилизационных процессах XX столетия.
Все члены Комиссии ГОЭЛРО принадлежали к энергетической элите и занимали ведущие позиции в руководстве народным хозяйством постреволюционной России. Ко времени завершения реализации плана, т.е. к концу двадцатых годов, их должности соответствовали верхним ступенькам в иерархии советской партийно-хозяйственной номенклатуры. Несколько примеров.
И. Г. Александров. 1920 г. – руководит проектированием Днепровской ГЭС; 1926 г. – главный инженер "Днепростроя"; 1931 г. – член Президиума Госплана.
А. В. Винтер. 1912 г. – начальник строительства ТЭС "Электропередача"; 1918 г. – управляющий "Шатурстроя"; 1919–1923 гг. – возглавляет управление "Электрострой" Комгосоора; 1927–1932 гг. – директор "Днепростроя"; 1932 г. – управляющий Главэнерго.
Г. О. Графтио. С 1909 г. руководит работами по проектированию Волховской ГЭС; 1919 г. – возглавляет Волховстрой; 1926 г. – начальник и главный инженер Свирьстроя; 1927 г. – начальник строительства Нижнесвирской ГЭС.
Г. М. Кржижановский. До революции ведет проектировочные изыскания и руководит строительством важнейших энергетических объектов; 1918 г. – возглавляет Комитет государственных сооружений (КОМГОСООР); 1919 г. – начальник Электроотдела ВСНХ; 1920 г. – Председатель Комиссии ГОЭЛРО; 1921-1931 г.г. – Председатель Госплана.
Аналогичная картина служебного роста характерна и для большинства других членов Комиссии ГОЭЛРО. Ряд участников разработки и реализации плана входили в руководящие партийные и советские органы.
Логика служебного роста и карьеры зарекомендовавших себя с лучшей стороны на руководящей работе электрификаторов предполагала их дальнейшее продвижение на главные хозяйственные посты, теперь уже общегосударственного масштаба. Однако, это входило в противоречие с кадровой политикой и авторитарной стратегией И. В. Сталина. Пришло время его хозяйственной креатуры: на первый план выдвигаются: А. А. Андреев Л. М. Каганович, В. В. Куйбышев, И. И. Межлаук, А. И. Микоян, В. М. Молотов, Г. К. Орджоникидзе, Я. Э. Рудзутак и другие. Популярность и авторитет электрификаторов обеих социальных групп (старые ленинского призыва партийцы и технократы в белых воротничках) предопределили их уход с советско-хозяйственного Олимпа. Одних возвратили в знакомую им систему высшей технической школы, другие осели в отраслевых проектно-конструкторских структурах. Наиболее неожиданным образом сложилась судьба знаковых фигур Комиссии ГОЭЛРО.
На рубеже тридцатых годов И. В. Сталин волевым началом переводит в систему Академии наук (попросту говоря, ссылает в науку) ряд крупнейших хозяйственников, руководителей промышленных объектов первой пятилетки. Их независимость, авторитет, масштабы личности, знания были в одночасье нейтрализованы. Стрелки их очевидного партийно-советского и хозяйственного роста были переведены в неторопливо-кабинетное русло академического бытия.
Основное место в списке новоиспеченных академиков заняли главные творцы плана ГОЭЛРО. На следующий год после выполнения плана, т. е. в 1932 г., минуя все промежуточные ступени, действительными членами Академии наук стали И. Г. Александров, Б. Е. Веденеев, А. В. Винтер, Г. О. Графтио. Официальным аргументом для избрания были их заслуги в возведении флагманов гидроэнергетики и, в первую очередь, Днепрогэса. Академическая среда пополнилась энергостроителями. Тремя годами раньше, в 1929 г. в Академию Наук был направлен (формально избран) Г.М. Кржижановский, став одновременно в том же году и вице-президентом АН СССР. Несколько участников Комиссии ГОЭЛРО стали членами-корреспондентами.
Предпринятые И. В. Сталиным шаги по укреплению академической среды "промышленными генералами" вытекали не только из личных интересов руководителя страны, но и были объективным проявлением развивавшегося процесса сближения фундаментальных наук и инженерно-технических знаний.
Индустриализация как генеральная линия развития народного хозяйства страны предполагала интенсивное развитие системы подготовки инженерных и научно-технических кадров. Это обусловило востребованность традиционных научных школ и сообществ в России. В течение нескольких лет были открыты десятки высших технических учебных заведений, научно-исследовательских и проектно-конструкторских организаций. Идея конвергенции науки и техники стала одной из главных идеологических доктрин эпохи первых пятилеток. В 1932 г. Н. И. Бухарин, возглавлявший Научно-исследовательский совет ВСНХ СССР, на II Всесоюзной научно-исследовательской конференции по планированию работ в тяжелой промышленности заявил: ""Онаучивание" производства и "обинженеривание" науки есть наш очередной лозунг" [25].
В складывавшихся условиях "режим наибольшего благоприятствования" для талантливых инженеров, руководителей крупных предприятий и промышленных строек, создателей новой техники устанавливается и в академической среде. В обязательных, согласно Уставу АН СССР, отзывах о трудах избиравшихся действительными членами И. Г. Александрова, И. П. Бардина, Б. Е. Веденеева, А. В. Винтера и Г. О. Графтио академики Г. М. Кржижановский и А. Н. Крылов писали: "Достаточно привести изображения Днепростроя, Волховстроя, Свирьстроя и Кузбасского комбината и сделать надпись: "Вот их труды"" [7, с. 671]. Так происходило сращивание производства, прикладных знаний и фундаментальной науки.
Важнейшим шагом в деле подготовки научно-исследовательских кадров в области технических наук стало образование Высшей аттестационной комиссии (ВАК) при Президиуме сформированного в 1933 году Всесоюзного комитета по высшей технической школе (ВКВТШ) при ЦИК СССР, возглавляемого академиком Г. М. Кржижановским. В том же году Президиумом ВКВТШ был разработан и внесен на рассмотрение правительства законопроект "Об ученых степенях и званиях". Состав ВАК при Президиуме ВКВТШ был утвержден в 1934 году. В первом перечне высших учебных заведений и научно-исследовательских институтов, в которых разрешалась защита диссертаций на соискание ученых степеней докторов и кандидатов наук значилось 75 вузов, из которых половина находилась в подчинении промышленных наркоматов [26].
Техническая компонента усилилась и в АН СССР. В Академии наук была создана сначала группа техники (1929 г.), а в 1935 году образовано Отделение технических наук, в структуру которого включались все вновь создаваемые научно-исследовательские институты. В 1938 году их было семь. В 1945 году в Отделение входило 33 академика и 40 членов-корреспондентов АН СССР. В это же время в научных учреждениях Отделения работало 73 доктора и 191 кандидат технических наук.
Наибольшее количество электрификаторов ленинского призыва собралось в стенах Энергетического института (ЭНИНа) АН СССР, которым до 1959 г. руководил Г. М. Кржижановский. Часть разработчиков плана осела в аппарате Наркомтяжпрома, а позже – Наркомата электрических станций и электропромышленности. Другие возвратились во втузы, отраслевые НИИ и КБ. Из руководящего ядра Комиссии пять человек было репрессировано: Н. Н. Вашков, Г. Д. Дубеллир, Г. К. Ризенкамф, Б. Э. Стюнкель, Б. И. Угримов.
Сущность и реализация плана ГОЭЛРО
План ГОЭЛРО был единой и всеобщей программой народнохозяйственного строительства. Он предусматривал восстановление и развитие экономики, важнейших отраслей промышленности и, в первую очередь, тяжелой индустрии, как необходимые предпосылки и условия успешного строительства социализма.
Как общегосударственная программа план ГОЭЛРО носил директивный характер для всех промышленных комиссариатов и ведомств. В законодательном порядке определялись тенденции, структура и пропорции развития народного хозяйства, важнейших отраслей тяжелой индустрии, крупнейших экономических регионов страны.
Программа восстановления и развития народного хозяйства имела четко выраженный научный характер. Авторы плана ГОЭЛРО исходили из объективных закономерностей развития науки, из строго установленных зависимостей экономического и технического характера. Они пользовались выверенными и точными статистическими сведениями об экономике и промышленности России. Комиссия ГОЭЛРО отмечала, что нельзя " ... руководствоваться случайными соотношениями объективной обстановки, целиком вверять себя инстинкту народных масс, произволу и усмотрению отдельных руководящих личностей" [27, с. 33].
Разработка и составление плана ГОЭЛРО основывались на экономических, географических и других фундаментальных науках. По мере детализации плановых заданий арсенал научного знания все более трансформировался в сторону конкретных дисциплин производственно-прикладного характера. "Мы должны,– говорится в плане,– сосредоточить все наше внимание на самом основном и существенном и, ориентировавшись в этом направлении, не смущаться грубой наброской остальных контуров. Таким путем мы сможем ... избегнуть опасности, которая нам угрожает при излишней детализации плана – потерей основной дороги" [27, с. 33-34].
![](https://s.studizba.com/z.php?f=/templates/si/i/noavatar.png&w=100&h=100&t=1"){kind=avatar}
