61788 (694638), страница 2
Текст из файла (страница 2)
"Ураганный штурм на вековую отсталость" требовал серьезного интеллектуального обеспечения, которое соединяло бы в себе новую идеологию и научно-техническое содержание. Одним из путей решения этой задачи было, согласно постановлению ноябрьского пленума ЦК ВКП(б) 1929 г., формирование марксистской истории техники. В резолюции партийного форума указывалось, что "…необходимо обеспечить в программах ВТУЗов конкретную экономику и марксистскую историю техники" [11, с. 338]. Установка пленума ЦК ВКП(б) дала мощный импульс развитию историко-технической мысли, формированию сети научных, учебных и просветительских заведений.
В 1930 г. в Комакадемии при Институте техники и технической политики открывается сектор истории и методологии техники. Год спустя в Ленинграде в Доме инженерно-технических работников организуется секция марксистской истории техники. Исторической вехой дисциплинарного развития становится 1932 г. Постановлением общего собрания Академии наук на базе Комиссии по истории знаний (КИС) в Ленинграде создается Институт истории науки и техники (ИИНТ) АН СССР. Его работу возглавил Н. И. Бухарин. Институт состоял из шести секций, в том числе и секции истории техники. Ее председателем был В. Ф. Миткевич. В следующем, 1933 г., при КВТО ЦИК СССР учреждается Комиссия марксистской истории техники, одной из задач которой являлась разработка учебных программ для высших и средних специальных технических заведений.
Организационное начало преподаванию истории техники положил В. В. Данилевский, по инициативе которого еще в 1928 г. в Харькове были основаны профильные кафедры в Университете, Сельскохозяйственном и Полиграфическом институтах. В последующие годы кафедры истории техники создаются в ряде ВТУЗов крупнейших городов страны. Разрабатываются и читаются общий курс марксистской истории техники, а также истории техники в отдельных отраслях. В целях популяризации этой области в 1932 г. при Доме ученых в Москве была создана специальная группа, занимавшаяся пропагандой отечественного и мирового опыта технического развития.
Значительное внимание уделялось формированию музейно-мемориальной сети. Роль флагмана здесь отводилась созданному в 1932 г. в Ленинграде при ИИНТ Музею истории науки и техники. Эти и другие организационные шаги (Подробнее см. [12]) были сопряжены с одновременным проведением большого количества исследований.
Авторами историко-технических трудов являлись, как правило, крупные ученые. Из-под пера В. В. Данилевского, Г. М. Кржижановского, В. Ф. Миткевича, А. А. Ратцига, С. Г. Струмилина, М. А. Шателена, К. И. Шенфера и др. вышли фундаментальные работы, не потерявшие и сегодня своей научной значимости (См. [13–16] и др.). В это же время были учреждены и начали выходить из печати несколько серийных изданий. В 1931 г. ЦК ВКП(б) принял постановление "Об издании "Истории заводов"", предопределившее публикацию трудов по развитию отечественных предприятий и ремесел. С 1933 по 1936 гг. в Трудах ИИНТ увидели свет девять выпусков "Архива истории науки и техники". Интереснейшие исследования были опубликованы на страницах шести сборников "История техники", выпущенных в 1934–1937 гг. Комиссией по марксистской истории техники при КВТО ЦИК СССР.
Работы рассматриваемого периода своей фундаментальностью и скрупулезностью продолжали традиции российской исторической школы. Исследовались история отраслей отечественной техники, в первую очередь энергетической и горно-металлургической, опыт мирового технического развития (много внимания уделялось эпохам Античности, Возрождения, машино-фабричного производства), наследие выдающихся инженеров и изобретателей.
Работы отмечала четкость и строгость тематических границ. Проблематика исследований сводилась к изучению технологий, машин, механизмов, орудий труда и т. п. Методологическим обоснованием такого техницистского подхода являлось марксистское толкование техники как материального субстрата, артефакта, искусственно созданных технических средств деятельности человека и общества. На всю полифонию прошлых толкований техники, обилие философско-техниковедческих умозрений минувшего было наложено строжайшее табу. Отныне все исследования катились по единой идеологически выверенной колее. Любой шаг в сторону "буржуазно-техниковедческих рудиментов" мог обернуться для ученого трагическими последствиями. На страже идеологической чистоты исследований стояли конформисты от науки, принявшие новые правила политической игры и готовые в любую минуту по сигналу заклеймить инакомыслие и организовать печатную обструкцию, как например опубликованная в "Вестнике АН СССР" за 1937 г. статья А. А. Зворыкина "Ликвидировать до конца последствия троцкистско-бухаринского вредительства на фронте истории науки и техники" [17]. Таким был механизм формирования марксистской парадигмы истории техники, определившей на долгие годы границы и содержания ее дисциплинарного исследовательского поля.
Дальнейшее развитие историко-технической мысли тесно связано с ИИНТ и теми организационно-структурными метаморфозами, которые он пережил в 1930–1950 гг. На смену ликвидированному в 1938 г. постановлением Президиума АН СССР Институту истории науки и техники пришла учрежденная в том же году Комиссия по истории АН СССР, которую возглавил С. И. Вавилов. В период 1943–1945 гг. в Академии наук создается Институт истории естествознания (ИИЕ) и несколько комиссий по истории отраслевой науки. В рамках этой кампании организуется и Комиссия по истории техники (КИТ) при Отделении технических наук (ОТН) АН СССР. Ее работой в течение шести лет руководил академик Б. Н. Юрьев. В 1950 г. председателем КИТ становится чл.-корр. АН СССР А. М. Самарин. Согласно постановлению СМ СССР и соответствующему решению Президиума АН СССР в сентябре 1953 г. на базе ИИЕ и КИТ создается существующий и поныне Институт истории естествознания и техники (ИИЕТ).
В 1940-е гг. исследовательские приоритеты были отданы отечественной тематике. Вначале это объяснялось идеологией военного времени, а позже — развернувшейся кампанией против космополитизма и преклонения перед Западом. На рубеже 1940–1950-х гг. появился ряд скороспелых публикаций, содержавших элементы деформации и даже фальсификации в пользу отечественных приоритетов. Вместе с тем по-прежнему проводились фундаментальные исследования, базировавшиеся на выверенной фактуре и обширной источниковой базе. Наибольший интерес представляют работы В. В. Данилевского "Русская техника"* и Н. И. Фальковского "Москва в истории техники" [18, 19]. Тематически отвечая идеологическим требованиям, они вместе с тем являют собой труды, базирующиеся не только на письменных, но и вещественных исторических источниках. Рукописи, архивная периодика, старопечатные издания, экспонаты музеев, патентные привилегии, промышленно-археологические свидетельства прошлого Урала, Сибири и Москвы — все это органически вплетено в единую ткань книг, и сегодня представляющих большую научную и культурно-художественную ценность.
Развитие историко-технической мысли во второй половине 1950-х гг. в значительной степени связано с кафедрой истории техники МЭИ и работавшего на ней профессора И. Я. Конфедератова (Подробнее см. [20, 21]). Его главной заслугой является постановка и разработка комплекса теоретических проблем технического развития. Согласно Конфедератову, анализ смены одного вида техники другим проводится на основе иерархии ряда исследовательских подходов. Схематически их можно представить в такой последовательности: оценка с позиции внешних и внутренних факторов; исследование потребности, возможности и экономической целесообразности; изучение необходимых и достаточных условий; рассмотрение количественных и качественных характеристик развития; анализ показателей интенсивности, эффективности и надежности.
Особое внимание ученый уделял исследованию количественных и качественных сторон технического развития. Предложенная Конфедератовым концепция количественного развития техники, по характеру схожего с геометрической прогрессией, легла с основу его полемики с американским ученым Д. Прайсом, сторонником так называемой логистической кривой (Подробнее см. [22–25]).
Качественное развитие техники характеризуется, согласно Конфедератову, показателями интенсивности, эффективности и надежности. Первые (давление, температура, скорость, напряжение и др.) имеют тенденцию роста; вторые (к.п.д., удельные материальные и энергетические затраты на выпуск промышленной продукции) — тенденцию асимптотического приближения к объективно существующему пределу, который определяется законами природы, реализуемыми в технических системах.
Совместный анализ количественных и качественных характеристик развития подвел Конфедератова к исследованию механизма возникновения тенденции перехода к новой технике. "Качественные показатели, оценивающие степень использования законов природы, — писал он,— имеют тенденции замедленного роста. Стабилизация значений к.п.д. машин при резком росте потребления вырабатываемой ими продукции служит признаком возникновения тенденции перехода к новым машинам, вырабатывающим ту же продукцию на основе использования других законов природы" [26, с. 44-45]. Безусловно, к оценке выдвинутых Конфедератовым концепций нужно подходить исторически с учетом временной коррекции как характера развития техники, так и уровня историко-технических исследований.
Развитие техники исследуется ученым через призму социальных факторов и той роли, которую играют здесь разработчики и создатели технических средств. Устраняя противоречие между потребностями общества в определенном уровне производства и возможностями удовлетворения их с помощью существующей техники, изобретатели и конструкторы реализуют одно из следующих положений: – создание нового технического объекта; – изыскание нового способа получения технической продукции; – разработка более эффективных производственных методов. При исследовании проблемы "человек — техника" Конфедератов отмечает, что главное назначение орудий труда и машин заключается в замене работника при выполнении им пяти трудовых функций: транспортной, технологической, энергетической, контрольно-управляющей и логической.
В конструктивном и логическом планах техника социально не детерминирована; в то же время проанализированный исследователем статистический материал XIX–XX вв. показал, что "…темпы ее развития, его характер и направление определяются общественными законами" [26, с. 22]. Таким образом, Конфедератов исходил из дуализма техники, проявляющегося в единстве ее природной основы и социальных функций. Двойственность техники экстраполируется им и на историю техники, являющуюся одновременно и технической и социальной наукой.
Результатом изучения эволюции истории техники стала разработанная Конфедератовым концепция трех уровней исследования. Первый уровень — фактологический. "Факт,— отмечал он,— необходим как исходная позиция обобщения, но сам по себе недостаточен для научных обобщений" [27, с. 21]3. Второй уровень — аналитический. Его сердцевиной является историко-технический анализ. Переход на более высокую исследовательскую ступень возможен тогда, когда собирательная фаза историко-технических работ в основном завершена. Третий уровень характеризуется выявлением и изучением тенденций и закономерностей технического развития. Главное значение таких исследований заключается в том, что "…установленные на основе наблюдаемых фактов тенденции и направления развития могут с достаточной степенью достоверности быть экстраполированы в будущее" [27, с. 23].
Для критиков фактологических работ, доказывающих их неполноценность и даже ущербность, предложенная Конфедератовым трехярусная модель историко-технических исследований является несомненным аргументом в их пользу. Она стимулирует и сторонников решения историей техники прогностических задач. Попытка увязки в единую линию развития знаний о прошлом техники и выработанных на их основе прогнозов на перспективу имеет давнюю и периодически напоминающую о себе традицию. Еще в начале века немецкий физик и философ В. Оствальд отмечал, что если история техники — наука, то как всякая наука она выявляет, изучает и формулирует законы, соединяющие в единую линию прошлое, настоящее и будущее [28]. Следовательно, она может и должна решать проблемы прогнозирования, то есть реализовывать не только познавательные, но и практические функции. Сторонники этой концепции утверждают (См., например [29]), что разработка прогноза — одна из важнейших целевых установок истории техники. В этой связи необходимо отметить, что история техники, являясь частью единой исторической науки, изучает прошлое. В этом ее целеполагание и самодостаточность. Формирование прогнозов — задача других наук. История техники имеет опосредованное отношение к разработке перспектив технического развития. Она формирует у инженерного сообщества общую и профессиональную культуру, историзм мышления, эрудицию в отношении развития и техники в целом, и ее отраслевых компонент. Эти знания повышают аргументацию и профессионализм суждений о будущем, суждений, имеющих исключительно ассоциативно-вероятностный, предположительный характер. Таковы, по нашему мнению, прогностические пределы истории техники. Апология идей экстраполяции по трем точкам кривой в завтрашний день — не что иное как профанация чрезвычайно сложной задачи, решением которой профессионально занимаются прогнозисты, футурологи, социологи, науковеды и др.
Дисциплинарный крен в 1960-е гг. в сторону теоретико-методологических вопросов — результат изысканий не только И. Я. Конфедератова, внесшего, несомненно, главный вклад в эту проблему, но и других исследователей, и в первую очередь Ю. С. Мелещенко и С. В. Шухардина [30, 31]. Изменение акцентов в тематике, профиле, жанрах, методах исследований оставляли, начиная с 1930-х гг., незыблемой господствовавшую исследовательскую парадигму — марксистское толкование истории техники и детерминированные им границы и содержание проблемного поля. Обусловленные идеологическим императивом методологические и тематические пределы позволяют рассматривать период 1930–1960-х гг. как время "малого круга".
![](https://s.studizba.com/z.php?f=/templates/si/i/noavatar.png&w=100&h=100&t=1"){kind=avatar}
