106770 (683688), страница 4
Текст из файла (страница 4)
Циммерман же познакомил меня с Морковым; это было очень обязательно с его стороны. С ним самим я познакомился накануне его отъезда из Петербурга, но не смотря на это, он хотел, чтобы я услышал петербургскаго гитариста-сочинителя и устроил вечер у Моркова. Таким образом я имел случай слышать плохия вещи для двух гитар, которыя Морков, не смотря на то, что не был болен, сыграл для меня по просьбе Циммермана в две гитары, с одним любителем нашего инструмента, бывшим у него на этом вечере. Признаюсь, мне не было отрадно видеть в Моркове человека исключительно но не серьезно занимающагося семиструнною гитарою, человека, который не ведет этот инструмент далее, нежели он был доведен до сих пор. Саренко ученик Сихры, занимающийся музыкою и следящий за ея современным ходом в применении к нашему инструменту, разборчивый и тонкий вкусом опытный игрок и мастер замечательный в сочинении для нашего инструмента – maestro; и дай Бог ему более и более успеха и деятельности, для пользы семиструнной гитары. “Вы услышите неслыханныя вещи для гитары”, сказал мне Циммерман, и я с этим совершенно согласился, когда услыхал Potpourri из русских песен Моркова и его же Камаринскую. Вот именно две гитары! это не то, что терц-гитара Сихры с большою гитарою: здесь каждая имеет не свой характер а свою роль. Имитация и ответ, на которые намекают сочинения Сихры и Высотскаго, тут в очью совершаются, одна гитара перенимает голос другой, незаметно одна относительно другой переходит из акомпанимента в приму и обратно, и – важная вещь финал сливается шумно не в результат а венец целой пьесы. “Браво! от души “браво!” закричал я при окончании первой сыгранной пьесы композиции Моркова. Комаринская еще более мне понравилась. Морков воспользовался Камаринскою Глинки отрицательно, как и должно было этого ожидать, но в интродукции и первой части пьесы он уловил гитарную сторону Камаринской мастерски, по своему. Здесь – опять небольшое отступление.
Когда гитара была в большом ходу в России, а я застал еще конец этого времени, - тогда многие музыканты капелл и казенных и частных и доморощенных занимались ею ex amore. Какой-нибудь скрипач, флейтист ex officio, у себя в каморке заводил гитару, добирался, перекладывал, сочинял. Часто в старину случалось мне и встречать и слышать таких музыкантов-ремеслом на другом инструменте, и дилеттантов-артистов на гитаре. У всех была манера оригинальная, яркая; знание, рутинированное в музыке, им помогало, а охота одушевляла их произведения на гитаре. Все они любили и обожали сочинения Высотскаго. Сам Высотский был апофеоза этого типа. У таких-то артистов слыхал я Камаринския и барыни по установке темы такия, каких не выдумать, смело скажу, и Бетховену! действительно Камаринская Бетховена куда слабее Фильдовскаго по воззрению на тему, не говорю Глинкина, уже и опытов других наших русских музыкантов. Это естественно: Бетховен не слыхал этой темы на ея родной почве и это нисколько не противоречит силе и славе германскаго великана музыки, потому что, кроме взгляда на тему, построение пьесы все-таки выше у него нежели у других. Я боялся: воспользуется ли Морков этою гитарною стороною Камаринской? Но с первых звуков убедился с радостью, что он ее взял не за главный мотив; честь и слава его глубокому смыслу! с этой стороны его Камаринская не заслуживает серьезнаго внимания русских композиторов. Я уверен, что сам Глинка, исчерпавший всю перспективность (позволю себе это выражение) этой темы, с удовольствием увидит в этой обработке не новую ея сторону, особенно видную для гитариста. Из этих слов Вы поймете, что художник, не с успехом трудящийся для семиструнной гитары в наше время – Морков, и если есть надежда, что семиструнная гитара не погибнет, а пойдет далее, то я уверен, что не иначе как через руки Циммермана. Опять не могу не сказать: вольно-же Циммерману оставлять занятие гитарою! Не могу умолчать, что меня сильно огорчило полное неуважение Моркова к Высотскому. Я понимаю, что он чувствует, что пошел далее Сихры и Высотскаго, и кто же, знающий дело, не поймет этого, слушая его последния сочинения – за то ему и честь и почетное место, первое в наше время, как художнику. Я понимаю также, что чувство совершеннаго одиночества при серьезном занятии нашим инструментом, одиночества, при котором некому сообщить своего взгляда, своего понятия, своего новаго слова, должно действовать, мизантропически на гитариста; но как равнять Высотскаго с одним гитаристом, с которым его равняет Морков, гитаристом, между которым и Высотским разстояние как от земли до неба – этого я понять не могу. Ляхов, бывши в Петербурге, слыша тоже это суждение Моркова, и смело защищал Высотскаго – я тоже. Мы, гитаристы московской школы, должны отстаивать память и справедливые заслуги нашего учителя, пусть новая школа идет далее и совершенствуется, но старый триумвират гитары: Сихра, Аксенов и Высотский, должен оставаться неприкосновенным.
Как в Петербурге Саренко идет далее Сихры, так в Москве Ляхов совершенствует гитару Высотскаго. Он ученик Высотскаго, и также усердно занимается гитарою в Москве. Кроме того, что он игрок весьма замечательный (игра его очень выработана, ровна и приятна), он также очень хороший композитор. Композиции его оригинальны, и носят характер бойкаго capriccio, такова напр. его Венгерка, где соединены все прихоти цыганской музыки в пьесе, имеющей много истинно музыкальных достоинств. Ход его басов очень своеобразны и напоминают Высотскаго, круглота и беглость пассажей правой руки доказывают правильное и отчетливое изучение сихринской методы. Особенно он силен в триллере, и быстрые пассажи у него чисты и отчетливы. Говорят, что он приделал к гитаре еще одну басовую струну или две, и эффект его игры на такой гитаре очень удачен и оригинален. Всякий такой шаг на гитаре меня радует, я много жду от Ляхова, по его направлению, для русской манеры и русских приемов, игры на гитаре, которая составляла часть методы Высотскаго; Вы знаете напр. его вариации на: “Здравствуй милая” и “Не будите молоду”; эту-то сторону, мне кажется, особенно может развить Ляхов, он может нам сохранить эффекты и стараго торбана и – забытой балалайки, на которой мы имели единственнаго в мире артиста Радивилова. Но вот уже несколько лет как Радивилов совсем бросил балалайку, и лишил нас на всегда музыкальной обработки кореннаго и вековаго русскаго инструмента! Радивилову бросить балалайку – просто, грех перед потомством. Ляхов также прекрасно переложил на гитару известный романс Дюбюка: “Ах, мороз, мороз”. Я слыхал еще и прежде, давно уже, когда еще был жив Высотский, Ляхова в концерте – в две гитары. Концерт этот был очень удачен. Его ровная, и верная в такте игра, и прекрасно выработанный тон имеют все нужныя достоинства для концерта. Желательно, чтобы он и теперь давал концерты: я уверен, что и при Соколовском игра его будет иметь надлежащий успех. Этим бы он сделал большую услугу для семиструнной гитары, и вывел бы ее вновь перед московскую публику. И это дело никому столько не близко, как Ляхову, потому что он также занимает первое место между гитаристами в Москве, как Саренко в Петербурге.
Теперь еще мне остается сказать о моем любимом артисте и старом товарище по гитаре А. А. Ветрове. Он был любимый ученик Высотскаго (он и Фалеев; оба были они студенты медицинскаго факультета; игра Фалеева в особенности отличалась силою), и теперь лучший его ученик, потому что в нем как в зеркале отразилась вся метода Высотскаго, особенно же талант его прелюдирования; в прелюдиях в наше время особенно замечательны для меня только Циммерман и Ветров; а прелюдия есть верный залог таланта для композиции. Действительно, если бы время позволяло Ветрову исключительно посвятить себя гитаре, то я уверен, что он очень много бы сделал для этого инструмента, потому что имеет склонность наиболее к стилю широкому и серьезному в музыке, это его природное направление, потому-то особенно он и напоминает Высотскаго – Энергическая игра, певучесть и плавность лигатов, смелая модуляция и ходы в аккордах, - все это перешло к нему по прямой линии от Высотскаго, только у него еще более мягкости в пении. Его фантазии и певучия темы имеют что-то обаятельное для слушателя, и этим качеством на гитаре он убьет всякого соперника, также как Липинский на скрипке. Его не наслушаешься; а это важное качество в артисте. Он написал Nocturno, которое сам мне переписал и подарил. В этой пьесе, кроме того, что она превосходно написана для гитары, тема так хороша, что возвышает композицию в общий музыкальный характер: это уже не сочинение для одного только инструмента, где разсчитываются средства и эффекты инструментальные, нет, эту тему дайте скрипке, виолончели, голосу – все это будет прекрасно. Вот важная сторона в музыкальном направлении Ветрова, которою он отличается между прочими современными гитаристами. Ветров занимается усердно теперь изучением теории музыки и пишет; желательно, чтобы он издал свои сочинения. Недавно написал он бравурную вариацию на тему: “Ты не поверишь”. Прошлаго года я ему играл свою, давно известную, аранжировку этой темы, теперь он сделал к этой теме вариации и тему обработал по-своему. Бравурная вариация написана в стиле Высотскаго, как последняя вариация Высотскаго на тему: “Люблю грушу”, в тоне Gdur, начиная с той же аппликатуры. Мы хотим общими силами сделать из этого пьесу для двух гитар, где моя тема пойдет в вариацию adagioso. Но бравурная вариация Ветрова чудо; над нею стоит потрудиться и изучить ее. Я просил Ветрова написать его воспоминания о Высотском: он знал его близко, и сведения его будут очень интересны. Ветров прежде гитары играл на скрипке и занимался пением. Он был очень близок с Варламовым и прекрасно переложил на гитару многие его романсы.
Вот вам перечет современных гитарных знаменитостей. Вы видите, что и второй период существования семиструнной гитары, не смотря на то, что менее благоприятствует ей мода, имеет не менее перваго своих представителей-художников: что были прежде Сихра, Аксенов и Высотский, то теперь у нас Саренко, Ляхов и Ветров, кроме того еще мы имеем Циммермана, которому, в его роде, не было и не будут, быть может, подобнаго. Замечательно, что кроме Циммермана, у котораго игра и музыка своя, ни у кого не занятая и неподражаемая. Саренко, Ляхов и Ветров являются прямо каждый с тою характеристикою, какою отличались Сихра, Аксенов и Высотский – прежде. Дальнейшее совершенство методы Сихры перешло к Саренко; русские эффекты, которые начал употреблять Аксенов, составляют главный характер музыки Ляхова, а Ветров наследовал весь музыкальный тип Высотскаго, и чем далее идет, тем серьезнее и глубже становится его музыкальная мысль. Из других гитаристов, которые также знамениты, но которых я не слыхал к сожалению, должно упомянуть о Свинцове, также и о Варсонуфьеве. В Московских Ведомостях читал я объявление об издании чьих-то гитарных сочинений; постоянные москвичи могут за этим следить и узнавать об замечательном в отношении гитары. В Петергурге же Саренко, игрок удивительный. Мы лишились недавно также незаменимаго гитариста в Пузине; он умер в Москве, говорят Цезырев, в Москве, игрок известный, его уже я впрочем давно не слыхал. Белошеин, весьма хороший игрок и ни в чем не уступит Моркову. Наконец мы, гитаристы, обязаны свидетельствовать публично большую нашу благодарность знаменитому нашему гитарному мастеру московскому И.Г.Красношекову. Кто не играл на его гитарах? начиная от Высотскаго, Циммермана, Ляхова, Ветрова, Свинцова, Цезырева и пр. и до последняго любителя гитары – по всей России разсеяны его гитары, и все единогласно признают его за лучшаго мастера. Соколовский также ему заказывает гитары. Сихра и его школа имеют своих мастеров в Петербурге, но гитары Краснощекова имеют много достоинств, превышающих гитары петербургския, и большинство гитаристов предпочитает гитары краснощековские по справедливости. Имя Краснощекова соединено с гитарой, и пользуется в России заслуженной известностью.
В заключение приведу здесь несколько сведений о семиструнной гитаре из прежняго времени, сведений, которыя вошли в начало моей статьи, и которыя я нашел после, собирая свои старыя записки о гитаре еще 1840 года: Сихра первый раз сделал опыт устройства семиструнной гитары в Вильне в конце 1790 годов, а усовершенствовал в Москве. Строй его гитары назывался тогда польским, разладные строи: 1-й бас С или Е ( в e moll ) испанским строем. Теперь стало быть семиструнная гитара существует лет около 70-ти. В Москве Сихра прожил 15-ть лет, и около 1820 года переехал в Петербург. Ноты, которыя видел и которыя приписываются Хандожкину – вариации на песни: “По горам я ходила и “Покажися месяц ясный”. Из Аксеновских мне известных особенно замечательны: “Как у наших у ворот” и тема Моцарта с вариациями. Современная знаменитость Аксенову по игре был Скобельцын. Я его слыхал; его игра отличалась силою и беглостью. К тому времени принадлежат еще печатныя ноты Hirsha и школа для семиструнной гитары, довольно слабая. Офицер, у котораго Высотский продолжал уроки после Аксенова, был Акимов. Современная знаменитость Высотскому был Богданов, котораго Высотский очень уважал, а первый по времени из лучших его учеников – Дельвиг. Из простых игроков Высотский мне часто говорил о цыгане в хоре Ильи Соколова (имени не упомню); он хвалил очень его игру. Еще весьма замечательный музыкант и необыкновенный по совершенству игрок на гитаре, о котором мне много чудеснаго разсказывал Рачинский, был Александров, не помню чей ученик. Для антикварной стороны гитары надо вспомнить и о слепом Жилине, который во время оно давал в Москве концерты.
Мне бы следовало еще многое сказать о Соколовском, но об нем одном надо бы сказать столько же, сколько сказано о других, потому что, как художник, он всех оконченнее, статья же моя и так длинна, потому оставляю о Соколовском до другаго разу. Тогда придется мне поговорить о 6-ти-струнной гитаре сравнительно с семиструнною.
(Из журнала Якорь 1858г.)
Список литературы
Для подготовки данной работы были использованы материалы с сайта http://guitarists.ru
![](https://s.studizba.com/z.php?f=/templates/si/i/noavatar.png&w=100&h=100&t=1"){kind=avatar}
