58897 (672848), страница 3

Просмтор этого файла доступен только зарегистрированным пользователям. Но у нас супер быстрая регистрация: достаточно только электронной почты!

Текст из файла (страница 3)

В итоге израильская армия была мобилизована, а арабы все не нападали. Как мы знаем сейчас, нападать-то они вообще не собирались. Все ограничивалось риторикой в прессе. Арабы, в свою очередь, ждали нападения Израиля на Сирию. Между тем мобилизация резервистов давила на экономику Израиля, а разведка убеждала в неизбежности египетского удара. Что было делать в такой ситуации? Распускать резервистов по домам и оказаться перед лицом возможного нападения арабских стран с малочисленной армией военного времени? Судьбоносное заседание Кабинета министров Израиля началось в воскресенье, 4 июня, в 8.15 утра. Руководитель военной разведки А. Ярив сообщил, что, по его данным, египетская армия переходит от обороны к наступлению с явным намерением занять Эй-лат. В действительности египетские войска выдвигались ближе к границе в готовности вступить в войну только в случае израильского нападения на Сирию. Однако однозначной интерпретации действий египтян у израильской разведки не было. После семичасового обсуждения израильским Кабинетом министров было принято решение бить первыми. В 7.00 утра израильского времени (8.00 египетского) 5 июня около 40 «Миражей» и «Мистэров» поднялись в воздух и понеслись в сторону моря. Несколько минут спустя за ними взлетели еще 40 машин, а потом еще 40. Вскоре в воздухе уже были две сотни самолетов. Что было дальше, общеизвестно: разгром авиации Египта на аэродромах, оккупация Синая, западного берега реки Иордан, Голанских высот и международная изоляция. Франция, ранее исправно поставлявшая Израилю военную технику (основу ВВС Израиля в 1967 г. составляли французские самолеты), отказалась делать это в дальнейшем. Ответом на вопрос: «Почему погибли 800 солдат и офицеров Израиля в июне 1967 г.?» будет: «Потому что у руководства страны не выдержали нервы».

В итоге в 1973 г. Израиль оказался в сложном положении. На этот раз арабы действительно готовили атаку на Израиль, но делали это без лишней помпы. Мобилизацию армии, ложившуюся тяжким грузом на экономику, проводить на каждый чих соседей было невозможно. Шанс на «превентивный удар» был использован в 1967 г. Атака соседей второй раз уже не лезла ни в какие ворота. Поэтому, когда нападение все же состоялось, армия Израиля встретила его неотмобилизованной. Мобилизация проходила уже под грохот пушек на границе.

Советское руководство в 1941 г. находилось в куда более сложных условиях, чем руководство Израиля в 1967 г. Если израильская армия чувствовала по крайней мере качественное превосходство над соседями, то РККА не испытывала такого же чувства превосходства над Вермахтом. Напротив, это Вермахт имел за плечами опыт двух успешных кампаний. РККА же имела опыт выявившей массу недостатков в подготовке войск Финской войны. Кидаться на сильного противника, не имея для этого оснований, кроме расплывчатых данных разведки, было почти безумием. Помимо этого свой отпечаток на оценку ситуации накладывала специфика СССР с его большими расстояниями от мест постоянной дислокации армий внутренних округов до границы. Это в маленьком Израиле можно поднять резервистов и за день, максимум два растолкать их по нужным участкам границы. В СССР требовалось везти резервистов по железной дороге одну-две недели. То есть мобилизация даже без ее объявления могла быть вскрыта противником и привести к сползанию к войне. Замечу также, что руководству Израиля в 1967 г. было морально намного легче: в средствах массовой информации арабских стран не было недостатка в громких заявлениях о скором разгроме еврейского государства. Напротив, немцы весной 1941 г. не спешили обличать «жи-добольшевиков» в прессе и на радио.

Сталин в 1941 г. находился между Сциллой и Харибдой. С одной стороны, опасность оказаться с неотмобилизованной и недоразвер-нутой армией вынуждала реагировать на любые изменения в обстановке. С другой стороны, проведение мобилизации и масштабных мероприятий по созданию на Западе группировки сил для первой операции могло привести к вступлению в войну без весомых на то оснований. Понятно, что фактор возможности так называемого «внезапного нападения» учитывался. Никто не ждал, что будут заранее присылать бумагу с классическим «иду на вы», т.е. официальным объявлением войны. Однако очевидное забвение формальностей не отменяло стандартного набора событий перед началом военных действий. Но этого стандартного набора не было. Не было прощупывания на дипломатическом уровне возможности получения от СССР тех или иных материальных благ или территории. Не было прямых обвинений (например, в сотрудничестве с Англией, с которой Германия находится в состоянии войны). Что бы ни говорили, но нападение Германии на СССР в 1941 г. было особым случаем в истории войн. Немецким руководством было заранее принято решение на безусловное силовое решение проблемы. Поэтому никаких демаршей, которые могли бы дать основания для нажатия на «красную кнопку» и запуска процесса сбора войску границы, попросту не было. Напротив, на дипломатическом уровне немцы просто молчали как рыбы. Информацию, которая могла служить достаточным основанием для «красной кнопки», могла дать разведка. Но до самого последнего момента, когда нажатие «красной кнопки» могло дать положительный результат, разведка весомых доказательств не представляла. 31 мая 1941 г. начальник Разведывательного управления Генерального штаба Ф.И.Голиков докладывал:

«Общее распределение вооруженных сил Германии состоит в следующем:

• против Англии (на всех фронтах) 122—126 дивизий;

• против СССР — 120—122 дивизии;

• резервов — 44—48 дивизий».

При этом разведка не отмечала заметного акцента в группировке немецких войск. Голиков докладывал, что:

«Распределение по направлениям немецких сил против СССР следующее:

а) в Восточной Пруссии — 23—24 дивизии, в том числе 18—19 пехотных, 3 моторизованные, 2 танковые и 7 кав. полков;

б) на варшавском направлении против ЗапОВО — 30 дивизий, в том числе 24 пехотные, 4 танковые, одна моторизованная, одна кавалерийская и 8 кав. полков;

в) в Люблинско-Краковском районе против КОВО — 35—36 дивизий, в том числе 24—25 пехотных, 6 танковых, 5 моторизованных и 5 кав. полков;

г) в Словакии (район Зборов, Пренов, Вранов) — 5 горных дивизий;

д) в Прикарпатской Украине — 4 дивизии;

е) в Молдавии и Северной Добрудже — 17 дивизий, в том числе 10 пехотных, 4 моторизованные, одна горная и две танковые дивизии;

ж) в районе Данциг, Познань, Торн — 6 пехотных дивизий и один кав. полк.

Последней строкой доклада Голикова было: «В заключение можно отметить, что перегруппировки немецких войск после окончания Балканской кампании в основном завершены». Глядя на эту картину распределения сил, мы не видим ярко выраженных ударных группировок. Количество подвижных соединений немцев в Румынии примерно равно их числу на западном направлении против Западного особого военного округа.

Советское руководство можно понять: запускать процесс накопления войск у границы, усугубленный тайной мобилизацией, было просто опасно. Для его запуска нужна была прочная опора. Либо политические демарши противника, либо не допускающие двоякого толкования данные разведки. Ни того ни другого у высшего руководства СССР в период, когда нажатие «красной кнопки» еще могло дать положительный результат, попросту не было. Потом уже начиналась сплошная импровизация, т.к. штатный вариант был нереализуем.

ТЕХНИКА

Одна из проблем дискуссии вокруг 1941 г. в том, что многие ее участники зацикливаются на специфике первого года войны, не желая оглянуться вокруг. Дело даже не в смаковании документов критического характера по 1941 г. Люди не очень представляют себе проблемы отступающей армии. Многие естественные спутники общего неуспеха воспринимаются как причины самого поражения. Быстрое уменьшение численности легкого состава техники механизированных корпусов представляется уникальным явлением, явившимся причиной якобы неравноценного размена массы советских танков на горстку немецких.

В первую очередь мне хотелось бы дистанцироваться от тех, кто пытается натягивать резинку на глобус в подсчетах категорий танков. Их усилия направлены на то, чтобы подогнать число «реально боеспособных» советских танков поближе к численности танкового парка Вермахта. Как изучение документов, публиковавшихся в соответствующих сборниках, так и личное знакомство с первичными документами в ЦАМО показывает, что большая часть боевых машин мехкорпусов благополучно вышла по тревоге 22 июня. Доля танков и бронемашин, брошенных вследствие неисправностей в местах постоянной дислокации, невелика. Во всяком случае, она не дает ни малейших шансов арифметическими экзерсисами согнать цифру общей численности танкового парка мехкорпусов приграничных округов до численности танковых дивизий сил вторжения. Проблемы начались уже после того, как танки ушли из военных городков в пекло маршей и сражений.

Попробуем заглянуть в 1943 г., когда линия фронта двигалась на запад. Обвал в конце августа 1943 г. фронта 6-й армии в Донбассе вынудил немецкое командование спешно бросать в бой перевооруженные на новую технику части. Одной из «подпорок» 6-й армии должен был стать II батальон 23-го танкового полка, вооруженный 96 «Пантерами». Новейшие по тому времени танки должны были остановить продвижение вперед советских танковых войск. К моменту прибытия на фронт в первых числах сентября 1943 г. батальон был укомплектован по штату и насчитывал 96 «Пантер». Почти сотня «Пантер» была серьезным аргументом. Однако они были быстро растащены по пехотным подразделениям и фактически стали маленькими «пожарными командами». К 20 сентября 1943 г. из 96 новеньких «Пантер» осталось только 11 боеготовых танков. 28 «Пантер» были взорваны, так как не могли быть отбуксированы при приближении советских войск. Еще 11 «Пантер» были в краткосрочном ремонте и должны были быть восстановлены к 23 сентября, 13 были на ремонтной базе батальона в Запорожье, 24 — на сборном пункте к востоку от Днепра, 4 — на полковой ремонтной базе, 4 погружены на ж.-д. платформы, и один танк охранял дамбу у Запорожья. Буквально за две недели от сотни «Пантер» остался всего десяток боеготовых машин. При этом обстоятельства потери некоторых «Пантер» вполне могут соперничать с утратой KB и Т-34 в 1941 г. Так, 14 поврежденных «Пантер» находились в готовности к погрузке на станции Сталино-Западная. Однако перед лицом наступающих советских войск на станции была взорвана система водоснабжения паровозов — это было первое, что взрывали. Из-за этого ни один паровоз на Сталино-Западная не мог двинуться с места. Вывозить что-либо можно было только паровозами с соседних станций. В итоге несколько танков пришлось взорвать. Эвакуация «Пантер» также затруднялась тем, что вместо затребованных батальоном 18 тяжелых тягачей было выделено только четыре. В итоге боевые повреждения составляли едва ли 10% от общего числа потерянных танков. К концу месяца в батальоне остались буквально единицы боеготовых «Пантер». Один из немногих батальонов новейших танков на Восточном фронте потерял боеспособность, не оказав заметного воздействия на ход событий.

Примерно то же самое происходило на южном фасе Курской дуги после завершения немецкого наступления. К 20 июля 1943 г. из 200 отправленных на фронт для участия в операции «Цитадель» «Пантер» 39-го танкового полка боеготовым остался только 41 танк. Судьба остальных машин распределилась следующим образом: 82 танка были в ремонте в полковых ремонтно-восстановительных подразделениях, 16 танков были подготовлены для отправки на ремонт в Германию и 58 «Пантер» числились в безвозвратных потерях. Из числа последних 2 танка сгорели от пожара двигателя еще до начала боев. Названная цифра танков в ремонте на самом деле лукавая. Правильнее их назвать «потенциально восстановимые». К тому моменту 55 «Пантер» и 3 «Бергепантер» все еще не были эвакуированы. Поэтому, прежде чем приступить к ремонту, их еще необходимо было отбуксировать к Борисовке, где были развернуты ремонтные мастерские 39-го танкового полка. При этом для эвакуации немцами были сосредоточены крупные силы: четырнадцать 18-тонных полугусеничных тягачей из 3-й ремонтно-эвакуационной роты и девятнадцать 18-тонных полугусеничных тягачей из ремонтных подразделений 39-го танкового полка. Однако в конце июля немцы были выдавлены на исходные позиции, которые они занимали до 4 июля. В августе началось советское наступление — операция «Румянцев». В итоге, несмотря на получение 12 «Пантер» с завода, боеготовыми было всего 9 машин, 47 в ремонте, а число безвозвратных потерь подскочило до 156 танков. В донесении 4-й танковой армии Гудериа-ну от 11 августа уточнялось, что 35 «Пантер» были взорваны немцами в Борисовке, т.е. в том районе, где располагались ремонтные мастерские 39-го танкового полка. Звучит парадоксально, но, если бы «Румянцев» начался двумя неделями позже, немцы бы его встретили большим числом боеготовых танков.

Продвижение советских войск вперед вызывало быстрый «падеж» немецких танков. В августе 1943 г. в группу армий «Юг» прибыл из Германии перевооружившийся на «Пантеры» II батальон танкового полка дивизии СС «Дас Райх» — 71 танк. Через десять дней боев боеготовыми осталась только 21 «Пантера». «Детские болезни» танков «Пантера» только усугубляли общую ситуацию. Точно так же поломки новых KB и Т-34 приводили к быстрому снижению числа боеготовых машин в механизированных корпусах.

Характеристики

Список файлов реферата