54038 (669318), страница 8

Просмтор этого файла доступен только зарегистрированным пользователям. Но у нас супер быстрая регистрация: достаточно только электронной почты!

Текст из файла (страница 8)

Правда, намерения Александра II плохо гармонировали с настроениями варшавян. Первое его обращение к пред­ставителям высшего общества, пытавшимся заявить царю о своих весьма скромных пожеланиях (политическая амни­стия, введение местного самоуправления, открытие уни­верситета в Варшаве), выразилось в охлаждающем воз­гласе: «Никаких мечтаний!» Царь откровенно сказал полякам следующее: «Вы близки моему сердцу так же, как финляндцы и другие русские подданные; но я желаю, чтобы порядок, установлен­ный моим отцом, не был изменен нисколько. А потому, господа, отбросьте всякие мечтания! Я сумею остановить порывы тех, кто бы вздумал увлечься мечтами. Я сумею распорядиться так, что эти мечты не перейдут за черту воображения мечтателей. Счастье Польши заключается в полном слитии ее с народами моей империи. То, что мой отец сделал, хорошо сделано и я его поддержу... Верьте, что я имею относительно вас самые лучшие намерения. Вам лишь остается помочь мне в решении задачи, а пото­му, повторяю еще раз, оставьте всякие мечтания». ²⁷

Однако Александр II должен был исправлять кое-что из «содеянного» его отцом в Царстве Польском так же, как необходимо было многое «исправлять» и во всей Россий­ской империи. Прежде всего был издан манифест об амни­стии для осужденных по политическим мотивам и для эми­грантов, кроме «закоренелых в своей неисправимости», разрешивший им вернуться на родину. В течение четырех лет в Царство Польское вернулось около 9 тыс. ссыльных и эмигрантов.

Александр II вынужден был дать разрешение на откры­тие в Варшаве Медико-хирургической академии, Сельско­хозяйственного общества, а также воскресных и ремеслен­ных школ. Наконец, была смягчена цензура. Стало возмож­ным издание произведений даже таких писателей, как Мицкевич, имени которого нельзя было раньше произ­носить под страхом наказания. Появились новые газеты и журналы.

Несмотря на то, что все эти уступки были скромные, они имели большое значение для дальнейшего политиче­ского развития Царства Польского, лишенного до этого времени и таких возможностей. Сам факт возвращения ссыльных («сибиряков») и эмигрантов пробуждал общественное внимание, хотя сами «сибиряки» были весьма уме­ренных взглядов и настроений. Медико-хирургическая ака­демия стала одним из активных очагов общественного движения. Сельскохозяйственное общество, несмотря на свой помещичий состав, будило национальный и общест­венный дух, так как казалось шляхетским и мелкобуржу­азным слоям своего рода национальным представительст­вом: его полугодовые собрания в Варшаве, на которые съезжались помещики со всех частей Царства Польского, были в тогдашних условиях подобием сессий польского сейма. В газетах и журналах постепенно начали появлять­ся разного рода «политические вольности». Польское обще­ство медленно, по упорно наступало на правительство, ко­торое, выполняя указания царя, отнюдь не спешило навст­речу польским «мечтаниям».

Польская общественность уже не могла удовлетворить­ся только теми учреждениями, на которые получила офи­циальное разрешение. Появились многочисленные «круж­ки», состоявшие главным образом из молодежи. Кружки вначале не имели определенного политического характера, по они сыграли огромную роль в деле оживления национально-освободительного и демократического движения. В них вырабатывалась идеология этого движения, создава­лись кадры его руководителей и будущая повстанческая организация. Кружки не были вполне оформленными, ча­сто распадались или перемешивались и о большинстве из mix не сохранилось никаких документов.

Среди наиболее значительных кружков самым ранним был кружок в Школе изящных искусств, возникший еще в 1856 г. Один из его участников, в будущем член повстан­ческого правительства, Юзеф Яновский так описывает его: «Этот кружок имел совершенно свободный и чисто товари­щеский характер. Он не имел никакой писанной или ут­вержденной программы или устава; принадлежавшие к кружку не принимали никаких обязанностей, могли при­ходить или не приходить... Мы собирались для совместного обмена мыслями и именно это разнообразие взглядов и темпераментов, это столкновение мнений, часто прямо противоположных, было весьма полезным». О его харак­тере можно также судить по составу его участников, среди которых были как будущие красные (Кароль Новаковский, Яп Кужина, Адам Аснык, Францишек Годлевский), так и будущие белые (Эдвард Юргенс и др.). Этот дружок, известный еще под названием дружка Каплинского (по имени одного из его организаторов), был весьма оживленным: на его еженедельных собраниях, на которые приходило иногда до 40 человек, происходили горячие дис­куссии по самым различным вопросам. Однако в 1860 г. кружок ввиду разнородности его состава стал распадаться, его участники, посещавшие и раньше другие кружки, присоединялись к тем из них, которые более соответствовали их политическим симпатиям.

Другим известным и видным кружком был студенче­ский кружок в Медико-хирургической академии, возник­ший в 1858 г. Вначале кружок выдвигал задачи матери­альной и учебной взаимопомощи. Наиболее видным его руководителем был Ян Кужина, 25-летний сын провин­циального полицейского, человек образованный и способ­ный, стремившийся уже в то время к созданию конспира­тивной повстанческой организации. Весной 1859 г. кружок Кужины сумел организовать студенческую политическую демонстрацию против учебной власти, неожиданно издав­шей постановление о проведении внеурочных экзаменов. Это постановление преследовало цель провалить ненадеж­ных в политическом отношении студентов и исключить их. Под влиянием кружка две трети студентов (из общего числа 318) организовали коллективный протест, выразив­шийся в одновременной подаче заявлений об уходе из ака­демии. Учебные власти встревожились, но своего постанов­ления не отменили. Были произведены аресты зачинщиков. Под давлением репрессий студенты уступили и взяли обратно свои заявления. Выступление студентов, вызвав­шее большое сочувствие в демократических слоях и недо­вольство в высших, закончилось исключением из академии наиболее активных лиц, в том числе и Яна Кужины. Пос­ледний выехал в Париж, где стал ближайшим сотрудником Людвика Мерославского. Во время указанного конфликта студентов с учебной властью впервые появились в употреб­лении прозвища «красных» и «белых»: «красными» стали называть сторонников решительной борьбы с царскими властями, «белыми» — сторонников соглашения и лега­лизма.

Студенческий кружок, временно ослабленный, снова окреп осенью 1859 г. в связи с началом деятельности Кароля Маевского. Этому последнему суждено было сыграть в движении тех лет значительную, при этом весьма дву­смысленную роль. Маевский, которому в то время было 26 лет, был человеком способным и энергичным, расчетли­вым политиком и умелым организатором. За пять лет до этого он окончил Сельскохозяйственный институт, затем занимался хозяйством, а осенью 1859 г. поступил в Меди­ко-хирургическую академию, намереваясь заниматься на­учной работой. Маевский был против создания нелегальной повстанческой организации в близком будущем. Он считал необходимым «не горячиться, не спешить, но серьезно, деловито и настойчиво стремиться прежде всего к тайному возрождению нации во всех одновременно направлениях», а также склонять все классы «к единству и гармонии», ибо «только этим путем можно достичь силы и влияния».

В академии Маевский организовал «Общество братской помощи», которое имело свою кассу и библиотеку. На соб­рания студенческих групп академии иногда приглашались учащиеся из других учебных заведений. Маевский старал­ся завоевать влияние в разных кругах общества. Он имел связи с некоторыми городами Царства Польского и Познанской области, а также с Яном Кужиной в Париже.

Третьим кружком, имевшим уже революционный ха­рактер и сыгравшим наибольшую роль в подготовке пов­станческих кадров, был кружок Янковского, зародившийся также в 1858 г., но окончательно сложившийся в следую­щем году. Нарциз Янковский, 30-летний сын волынского помещика, бывший офицер русской армии, отличался горя­чим темпераментом и готовностью к немедленной борьбе с царизмом. Янковский стремился объединить «разночин­ский» элемент города: чиновников, ремесленников, служа­щих, писателей, купцов и т. д. Он имел постоянную связь и со студентами. В конце 1859 г. по инициативе Янков­ского между ним и Маевским начались переговоры о слия­нии, которые и закончились созданием общего комитета, известного под названием «Варшавской капитулы». В со­став этого комитета вошли Янковский, чиновник лютеран­ской коллегии Болеслав Денель, литератор Станислав Кшеминский, банковский чиновник Юлиан Верещинский (из кружка Янковского) и Кароль Маовский (из студенческо­го). Кроме того, ближайшее участие в работе новой орга­низации принимали также братья Франковские (Ян, Ста­нислав и Леон), Кароль Новаковский, Рафал Краевский, поэт Адам Аснык и др. Организация строилась на конспи­ративной основе и вскоре охватила своей сетью весь город. Ее целью была подготовка восстания. Собирались средства, распространялась нелегальная литература, проводились во­енные занятия, пропагандировалась идея восстания в на­роде. Организация имела связи со многими городами Цар­ства Польского, а также с эмиграцией. Янковский находил­ся под большим влиянием Мерославского и держал кон­такт с его главным помощником Кужиной. Образование организации Янковского означало шаг вперед в деле подъ­ема национально-освободительного движения. Социальные вопросы — и прежде всего крестьянский — не слишком интересовали ее, хотя она и предусматривала скорейшее уничтожение барщины и на­деление крестьян землей. Главное внимание ее было сос­редоточено на 'подготовке восстания против русского ца­ризма. ²⁸Следует отметить, что Маевский и его сторонники были против такой установки. Летом 1860 г. Янковский ездил в Париж для обсуждения некоторых вопросов с Ку­жиной и на обратном пути был арестован австрийской охраной на границе; его выдали русским властям, которые посадили его в Варшавскую цитадель, а затем сослали в Сибирь. Это обстоятельство в известном смысле ослабило организацию, комитет был распущен, Маевский снова обо­собился и только осенью новые люди — прибывший из Па­рижа по поручению Мерославского Францишек Годлев-ский, братья Франковские, Болеслав Денель — восстано­вили прежнюю организацию и даже усилили ее.

На движение в Царстве Польском большое влияние оказывали польские патриотические кружки, возникавшие в России, а также польские эмигранты, поддерживавшие Мерославского. Эти кружки и эмигранты дали движению многих людей и повлияли на его направление. Наиболь­шую роль в польских патриотических кружках в России играли студенты, которых насчитывалось в то время в рус­ских высших учебных заведениях около 3 тыс. и которые по своему возрасту и по условиям своей жизни, а также под влиянием возникавших перед ними общественных и научных интересов особенно легко замечали недостатки общественной жизни и живо на них реагировали. Среди поляков — студентов русских университетов в это время преобладали не богатые (обычно отправлявшиеся учиться за границу), а малоимущие, более отзывчивые к нуждам и несправедливостям, которые терпел народ. Огромное вли­яние на развитие политических взглядов польской моло­дежи оказывали русские революционеры, усилившие в это время свою борьбу с крепостническим строем. Молодежь усваивает демократические взгляды и готовится к обще­ственной деятельности. Она мечтает о восстановлении неза­висимости Польши и построении ее на демократических началах. Постоянное общение польских революционеров с русскими побуждает первых к тесному сотрудничеству с русским революционным движением. Однако в решении основных вопросов — крестьянского и национального — польская молодежь в большинстве своем не обнаружила достаточной' зрелости: крестьянскую реформу она рассчи­тывала провести руками самой шляхты, а территории Лит­вы, Белоруссии и правобережной Украины она продолжала рассматривать как составные части Польши.

К числу ранних польских кружков относились польские землячества в Киевском университете, в котором насчиты­валось около тысячи польских студентов (что составляло более 80% всего состава). Землячества содействовали са­мообразованию студентов, имели свои библиотеки и кассы взаимопомощи. В 1857 г. студенты создали узкую неле­гальную организацию, построенную на основе троек (отсюда ее прозвище: «Тройницкий союз»). Организация объединяла не только поляков, но и украинцев. К числу виднейших деятелей этого союза принадлежали Владислав Геншель, Влодимеж Милёвич, Леон Гловацкий (его млад­ший брат Александр впоследствии выдающийся писатель Болеслав Прус), известный уже нам по Варшаве Кароль Новаковстаий, видный впоследствии украинский историк и общественный деятель Владимир Антонович, Фаддей Рыльский (отец современного украинского поэта Максима Рыльского), студент Стефан Бобровский и др. Союз имел демократический характер, его приверженцы выступали прежде всего за интересы крестьянства, требовали прове­дения радикальной аграрной реформы, в летнее время «ходили в народ», одетые в крестьянские свитки. В уни­верситете Тройницкий союз организовал несколько студен­ческих протестов, конфликтов с властями и даже забасто­вок. Позже (в 1861 г.), когда обнаружилось различие взглядов по важнейшему вопросу — о судьбе Украины и границах будущей независимой Польши, украинская группа союза вышла из него.

Наиболее тесно с русским революционным движением связан был польский патриотический кружок в Петербурге. Из его среды вышли впоследствии видные участники вос­стания. В Петербурге была довольно многочисленная поль­ская колония, состоявшая из студентов, чиновников, офи­церов. Студенты были объединены в землячество. В 1858 г. оформилась нелегальная польская патриотическая органи­зация, ядро которой составлял офицерский кружок в соста­ве некоторых слушателей военных академий (артиллерий­ской, инженерной и Генерального штаба). В организацию входили также студенты и чиновники. Были и русские. Наиболее видными деятелями этой организации, насчиты­вавшей до 70 человек, были офицеры Генерального штаба Зыгмунт Сераковский и Ярослав Домбровский (в будущем генерал Парижской Коммуны), видный чиновник мини­стерства финансов и историк Иосафат Огрызко, офицеры Зыгмунт Падлевский и Людвик Звеждовский, студент Лес­ного' инстигута Валерий Врублевский (в будущем также генерал Парижской Коммуны), студент университета Кон­стантин Калиновский.

Душой организации был Сераковский, которому в то время исполнилось 32 года. Сераковский, сын мелкопомест­ного волынского шляхтича, еще в 1848 г., будучи студентом Петербургского университета, участвовал в революцион­ном движении, за что был арестован и сослан в солдаты в Оренбургский край. По возвращении через восемь лет в Петербург Сераковский окончил здесь Академию гене­рального штаба и в чине капитана служил в Военном мини­стерстве. В Петербурге Сераковский тотчас же возобновил свою революционную деятельность, познакомился с рус­скими [революционерами, в том числе с Н. Г. Чернышев­ским и Н. А. Добролюбовым, с которыми установил дру­жеские отношения. Он сотрудничал в журнале «Современ­ник», утверждая в своих статьях идеи национального рав­ноправия и свободы. Способный, энергичный и пылкий и в то же время мягкий и искренний, Сераковский вызывал большую симпатию среди революционеров. Пользуясь своим служебным положением, Сераковский начал настой­чивую борьбу за отмену телесных наказаний в армии. Ле­том 1860 г. он ездил в заграничную командировку, во вре­мя которой встречался с Герценом в Лондоне и с Гари­бальди в Италии.

Польская патриотическая организация в Петербурге имела не только общую цель — свержение царизма, но и частную — восстановление независимости Польши. Эту цель она пропагандировала среди польской колонии, ис­пользуя для этого легальные литературные вечера с при­глашением более широкого круга лиц. В конце 1858 г. Огрызко организовал издание польской газеты «Слово», среди сотрудников которой был видный польский адвокат и ученый Владимир Спасович (газета, однако, вскоре была запрещена). Кроме того, Огрызко издал 8 томов собра­ния законов (Volumina legum) старой Польши, что должно

было символизировать неизбежность и близость восстанов­ления польского государства.

Польские революционеры в Петербурге в большинстве своем вышли из мелкой шляхты западных губерний (укра­инских, белорусских и литовских). Социальное происхож­дение оказывало влияние на их взгляды. Польские рево­люционеры не вполне усвоили революционные идеи Чер­нышевского. Даже такие деятели, как Сераковский и Домбровский, полагали, что основной социальный вопрос — крестьянский — может быть решен только с участием шляхты. В то же время следует отметить, что происхож­дение многих польских революционеров из украинских, белорусских и литовских земель способствовало выработке у некоторых из них более правильного отношения к наци­ональным интересам литовцев, белоруссов и украинцев. Они учитывали национальную самобытность указанных земель и считали необходимым считаться с этим фактом. Немалое влияние оказывала при этом демократическая позиция русских революционеров в данном вопросе. Сера­ковский, Калиновский и некоторые другие революционеры признавали право литовского, белорусского и украинского народов на самостоятельность.

Характеристики

Список файлов реферата