22523-1 (667775), страница 2
Текст из файла (страница 2)
Эсеры считали, что реальной властью на местах должны стать органы местного самоуправления: городские думы, волостные, уездные и губернские земства, избранные демократическим путем. Свою задачу эсеры прежде всего видели в том, чтобы, завоевав большинство в этих органах, обеспечить себе победу и на выборах в Учредительное собрание. В целом эта задача эсерами решалась успешно.
На выборах в городские думы, происходивших в августе, эсеры в большинстве городов шли в блоке с меньшевиками. Лишь в 46 городах они выступали самостоятельно, в том числе в 37 с населением свыше 20 000 жителей. В этих 37 городах было избрано гласных от эсеров 44%, а от социал-демократов (меньшевиков и большевиков)—20%. В 14 из 37 городов, в том числе Москве, Иркутске, Омске, Оренбурге, Екатеринбурге, Тамбове, эсеры получили абсолютное большинство мест в думах, а в 29 городах обеспечили себе самые многочисленные думские фракции. Итоги выборов имели большое политическое значение. С одной стороны, они прибавили оптимизма эсерам, укрепили их ставку на Учредительное собрание, а с другой — стали серьезным предупреждением для большевиков.
Одним из главных факторов, определявших развитие событий в России в 1917 г. и влиявших на позиции политических партий, была продолжавшаяся война. Эсеры прекрасно понимали, что если революция не покончит с войной, то война покончит с революцией. В связи с этим эсеры выдвигали лозунг “демократический мир всему миру”, который и определял их внешнеполитическую позицию. Эсеровские теоретики рассматривали революционную Россию в качестве форпоста, цитадели той “третьей силы”, которая призвана была положить конец войне. Именно этим определялись и основные направления деятельности эсеров вовне: борьба с империализмом воюющих стран, восстановление Интернационала; внутри — защита и всемерное укрепление завоеваний революции. Принятая III съездом резолюция “Об отношении к войне” призывала народы воюющих стран заставить свои правительства отказаться от захватнических стремлений, взять дело мира в свои руки; одновременно заявлялось, что русская демократия не желала и не желает никаких захватов. Ближайшими задачами момента намечались: содействие скорейшему воссозданию революционного Интернационала и созыву международного социалистического съезда для восстановления международной солидарности трудящихся, выработки окончательных условий мира и мер к проведению их в жизнь; требование от Временного правительства принятия мер к пересмотру и ликвидации тайных договоров, заключенных царским правительством и союзными державами. Одновременно в резолюции говорилось, что осуществление названных задач возможно лишь в международном масштабе объединенными усилиями трудовых масс всех воюющих стран; в ней категорически отвергались сепаратный мир и перемирие. Пока же война продолжается, необходимы сохранение “стратегического единства фронта с союзниками”, приведение армии в полную боевую готовность, превращение ее в силу, способную “к активным операциям во имя осуществления задач русской революции и ее международной политики”. В связи с этим указывалось на недопустимость внесения в армию “демагогической проповеди отказа от всякого движения вперед из окопов и неповиновения распоряжениям революционного правительства”.
ЦК эсеров предпринимал ряд конкретных шагов по исполнению решений III съезда партии. В частности, член ЦК Н. С. Русанов находился в составе делегации русских социалистов, совершивших в июне-сентябре 1917 г. поездку по западным странам с целью созыва международной социалистической конференции в Стокгольме. Из-за резкого противодействия со стороны английского и французского правительств эта поездка не имела практических последствий. Эсеры активно выступали за участие представителей русской революционной демократии в намечавшейся на конец сентября конференции союзников в Париже (от эсеров на эту конференцию планировалось сначала послать Н. Д. Авксентьева, но затем соответствующие полномочия были переданы социал-демократу М. И. Скобелеву) ^Выступая в Совете республики, эсеры неоднократно критиковали Временное правительство за то, что оно не пересматривает политические договоры, заключенные царским правительством с союзниками. 20 октября 1917 г. В. М. Чернов от имени фракции эсеров указал на необходимость уничтожения секретной дипломатии и тайных договоров. Одновременно он протестовал против сепаратного мира.
Вonpoc об отношении к войне был одним из основных пунктов разногласий в партии эсеров. Представители левого крыла упрекали сторонников центризма в оборонческой фразеологии, считая, что война по-прежнему является империалистической. И пока союзники России не откажутся от завоевательной политики, русская демократия, участвуя в войне, защищает интересы англо-французской буржуазии. Чтобы покончить с войной, считали они, нужно не скрываться за оборонческими формулами, а перенести революционное движение во все страны, зажечь в них тот “мировой пожар”, в котором “сгорело бы современное буржуазное общество и создалось социалистическое”. Правые же эсеры требовали от ЦК большей активности в поддержке войны, сохранения верности союзникам, призывали “порвать с циммервальдизмом, пораженчеством и большевизмом”.'
Камнем преткновения для эсеров оказался аграрный вопрос, программная постановка которого обеспечивала эсерам популярность среди народа и являлась национальной особенностью эсеровского социализма. III съезд партии подтвердил, что она остается верной своему требованию уничтожения частной собственности на землю, перехода ее в общенародное достояние без выкупа при уравнительном трудовом пользовании ею. Съезд также подчеркнул, что закон о земле, который незыблемо устанавливал бы эти принципы, должен быть принят Учредительным собранием. Впредь до этого признавалось необходимым: передать все земли в ведение земельных комитетов, они должны были заботиться о поддержании на надлежащем уровне сельскохозяйственного производства, о развитии общественной и артельной обработки земли и о возможно равномерном и правильном распределении ее между отдельными трудовыми хозяйствами; произвести учет всего живого и мертвого инвентаря в целях наилучшего использования его; преобразовать земельные комитеты на демократических началах и т. д.
В свое время большевики, затем советская историография нередко конкретную тактику эсеров в земельном вопросе отождествляли с аграрной политикой Временного правительства; изображали ее таким образом, будто она сводилась к призывам ждать решения аграрно-кре-стьянского вопроса Учредительным собранием. В действительности же эсеры, в преддверии окончательного решения аграрного вопроса Учредительным собранием, принимали целый ряд шагов для выполнения намеченных III съездом мер. Так, они активно участвовали в организации Советов крестьянских депутатов и земельных комитетов. Дважды, 29 июня и 19 октября 1917 г., министрами земледелия Черновым и Масловым предлагался Временному правительству законопроект о передаче земель в ведение земельных комитетов, но он так и не был окончательно принят. Еще в марте эсерами был внесен закон о прекращении земельных сделок, который был утвержден правительством лишь в июле. Долго в правительственных канцеляриях пролежали эсеровские законопроекты “Об уборке сенокосов и урожая”. Они были утверждены с большим опозданием, когда сенокос уже был завершен и заканчивалась уборка урожая. Не был рассмотрен правительством и законопроект, определявший полномочия земельных комитетов. “Решительно каждая мера,— писал Чернов в “Деле народа” 30 сентября,— направленная к вмешательству в старые неограниченные прерогативы собственников, натыкалась на ожесточенную оппозицию и вне и внутри коалиционного правительства”. В буржуазной прессе шла повседневная травля Министерства земледелия. Министерство юстиции грозило его руководителям привлечением к судебной ответственности за то, что они якобы поощряли явочные действия земельных комитетов.
Позиция и тактика партии эсеров расходились с политикой Временного правительства не только в земельном, но и по другим социально-экономическим вопросам, затрагивавшим непосредственные интересы широких народных масс. III съезд партии определенно высказался за политику регулирования производства, за контроль правительства над внешней и внутренней торговлей, над финансами. Только самое широкое привлечение органов демократии к делу контроля и регулирования производства и распределения может, считала эсеровская газета “Дело народа”, обеспечить успех в борьбе с разрухой. Эсеры были сторонниками установления твердых цен на хлеб, правда, с оговоркой, что этим ценам должны предшествовать твердые цены на промышленные товары. Одобрительно относились эсеры к плану “смешанной экономики”, предложенному Советом рабочих и солдатских депутатов Временному правительству. Этот план предусматривал комбинацию государственных монополий со свободным или принудительным трестированием и осторожно направляемой центральным экономическим комитетом частной инициативой. Все это должно было происходить в условиях регулируемого распределения сырья, при контроле правительства над кредитами, сделками с иностранной валютой, эмиссиями акций и облигаций, себестоимостью и ценообразованием. Однако этот план был враждебно встречен “министрами-капиталистами” и в итоге, как и ряд эсеровских законопроектов по земельному вопросу, остался лежать под сукном.
Малоэффективность коалиционной политики как инструмента для радикальных преобразований, способных сохранить доверие масс, с каждым днем становилась все более очевидной. Однако большинство эсеровского руководства. упорно придерживалось этой политики. Оно горячо поддержало Государственное, и Демократическое совещания, имевшие целью расширить и укрепить социальную базу коалиции. Один из проводников этой политики в партии эсеров — А. Р. Гоц считал, что надо не сокращать, а расширять свою политическую базу, “не отступаться от коалиции, а обеими руками за нее держаться”. Эсеры, разделявшие подобные взгляды, перед лицом усиливавшихся хозяйственной разрухи, финансового и продовольственного кризисов, в условиях продолжавшейся войны не видели альтернативы этой политике. Они были уверены в том, что последовать требованиям большевиков и тяготевших к ним элементов в своей партии, “очиститься” от министров-капиталистов” в правительстве — это значит остаться без союзников и вследствие этого или “скатиться” большевикам “прямо в пасть”, или расчистить дорогу военной диктатуре, генералу на белом коне,
"Характерным для эсеровского руководства было то, что оно в 1917 г. явно страдало таком, в целом не свойственной политическим партиям болезнью, как боязнь власти. На 7-м Совете партии, происходившем в начале августа, один из лидеров левого крыла партии М. А. Спиридонова предлагала установить в стране единовластие партии эсеров, как наиболее многочисленной и влиятельной, но это предложение не нашло поддержки. Эсеровское слабоволие в вопросе о власти не было случайностью, оно имело корни в их теории революции и социализма, которая предусматривала не захват власти, а постепенное, демократическим путем отстранение от нее буржуазных партий. Не последнюю роль играли представления эсеров о том, что вопросы обороны страны, преодоления экономической разрухи могут быть решены успешно лишь усилиями всех классов и слоев общества;они также отчетливо понимали, что управление государством требует специальных знаний, умений, опыта, которых у партии пока не было,
Сказывалось и благоговение эсеров перед Учредительным собранием, которое должно было решить окончательно вопрос о власти. В своем выступлении на I Всероссийском съезде Советов рабочих и солдатских депутатов Чернов, явно отвечая на известную реплику Ленина, что большевики готовы взять власть, заявил: “Как можно говорить о полном захвате власти, когда через четыре, много, пять месяцев соберется Учредительное собрание? А до этого надо организовать власть на местах”. Эсеров питала также надежда на то, что коалиционная власть сможет удержать страну от гражданской войны. Однако эта власть, как известно, топталась на месте. Казалось бы, что эсеры, как самая многочисленная и влиятельная партия коалиции, могли бы оказать надлежащее давление на коалиционную власть, вывести ее из тупика. Но они этого так и не смогли сделать: у них не оказалось для этого достаточно ни воли, ни решимости.
Революция так и не излечила эсеровскую партию от разногласий. Более того, по мере осложнения обстановки в стране и разбухания партии (нередко за счет элементов со слабым представлением о ее идеологии, программе и тактике) разногласия в ней усиливались. С прибытием эсеровских лидеров из ссылки и эмиграции разногласия в партии накалились до предела и в конечном счете привели ее к расколу. Первый шаг к этому был сделан представителями правого крыла партии. Лидеры правых, П. А. Сорокин и А. И. Гуковский, недовольные решениями II петроградской конференции, в начале апреля вышли из состава комитета этой организации и редакции “Дело народа”. Вместе с рядом других видных деятелей партии они стали издавать газету “Воля народа”, ставшую рупором правых настроений в эсеровской среде. На III съезде представители левого крыла составляли группу в 50— 60 человек, настроенных весьма решительно. 10—12 человек были откровенно правыми. Остальные участники съезда (от /з до /4 его делегатов) заняли центристскую позицию. Чтобы избежать раскола, съезд вынужден был принять резолюции компромиссного характера и избрать в ЦК представителей всех течений.
После съезда ЦК всячески старался сохранить целостность партии, однако его усилия были малорезультативными. Как свидетельствовал Чернов на IV съезде партии (ноябрь 1917 г.), уже задолго до формального раскола существовала “не одна партия, а по меньшей мере три партии. И фактически существовало три центральных комитета”. Характерно, что в первые месяцы после III съезда, когда инерция революции еще была сильной, а в самой партии преобладали левоцентристские настроения, стремились обособиться правые эсеры. Когда же радикальные преобразования в стране утратили свой темп, а партия стала увязать в коалиционной политике “толчения воды в ступе”, к организационной консолидации своих сторонников приступили левые эсеры. Расхождение центрального руководства с левыми довольно резко выявилось на 7-м Совете партии, когда последние в своем проекте резолюции потребовали “немедленного перемирия на всех фронтах”. С этого времени левые эсеры перестали подчиняться партийной дисциплине и на всех последующих форумах стали выступать обособленно. Осенью 1917 г. кризис в партии достиг своего апогея. Правые эсеры образовали “Организационный совет Петроградской группы партии социалистов-революционеров”. 16 сентября в “Воле народа” он опубликовал воззвание, в котором обвинял ЦК в пораженчестве и призывал своих сторонников организовываться на местах и готовиться, быть может, к отдельному съезду. Вразрез с решением 7-го Совета партии правые эсеры постановили выставить на выборах в Учредительное собрание в ряде губерний свои собственные списки депутатов. Рассыпанную храмину представляла собой партия на Демократическом совещании. Руководство вынуждено было выдать карт-бланш на выступления представителям от всех групп и кружков, имевшихся в их фракции на этом совещании. Не удовлетворившись этим, левые эсеры вышли из общепартийной фракции, создали в Совете Республики свою фракцию. Усиливались разногласия и в ЦК партии. Особого накала они достигли в период правительственного кризиса, вызванного корниловским мятежом. Лидер правого центра Н. Д, Авксентьев открыто выступил в защиту продолжения политики коалиции с кадетами и солидаризировался с правым крылом партии. Возглавивший левый центр В. М. Чернов считал, что политика коалиции далее немыслима, ибо ее продолжение чревато окончательной дискредитацией партии в массах. Заседание ЦК, состоявшееся 24 сентября, семью голосами при семи воздержавшихся одобрило линию Авксентьева и примкнувшего к нему А. Р. Гоца. В этот критический для партии эсеров момент особенно проявилась слабость Чернова как политического лидера. Бесспорно, он сыграл исключительную роль в истории партии эсеров, ему принадлежит заслуга разработки ее идеологии. Он был талантливым литератором, блестящим полемистом, мастером вырабатывать резолюции, предотвращавшие обострение партийных разногласий. Но Чернов никогда не играл в партии роль организационного центра, подобно Ленину в партии большевиков. В отличие от последнего у лидера эсеров не было достаточной твердости, устойчивости, последовательности, решительности и напористости в отстаивании своей линии в политике. Мягкий и уступчивый по характеру, он чаще всего предпочитал тактику умывания рук. Так он поступил, тихо оставил пост министра земледелия,/не добившись от Временного правительства принятия целого ряда аграрных законопроектов. Оставшись в ЦК партии в меньшинстве по вопросу о коалиции, он во имя сохранения “фетиша” — внешнего партийного единства — предоставил правому большинству без помех проводить свою линию. А накануне открытия II съезда Советов рабочих и солдатских депутатов Чернов не нашел ничего лучшего, как уехать из Петрограда, не желая ни защищать, ни критиковать на съезде линию своего ЦК. Отъезд Чернова накануне октябрьского переворота большевиков является одним из свидетельств того, что эсеровское руководство в один из критических моментов отечественной истории оказалось неспособным правильно понять реальную политическую ситуацию в стране осенью 1917 г. Эсеровские лидеры не осознали, какую опасность представляют для них их политические конкуренты – большевики взявшие курс на вооруженное свержение временного правительства. За эту ошибку эсерам пришлось заплатить дорогой ценой.
При подготовке данной работы были использованы материалы с сайта http://www.studentu.ru
![](https://s.studizba.com/z.php?f=/templates/si/i/noavatar.png&w=100&h=100&t=1"){kind=avatar}
