Aleksandr I (666580), страница 2
Текст из файла (страница 2)
Немало было и таких, которые стояли за сохранение самодержавной формы правления во всей ее чистоте, предлагая ограничиться лишь административными реформами. Различные мнения эти вполне ясно сказались по поводу указа 5 июня 1801 года. Полагая законность как исходную точку и конечную цель преобразований, Александр I считал себя ниже законов: "быть выше их, если бы я мог, конечно бы не захотел, ибо я не признаю на земле справедливой власти, которая бы не от закона истекала". Поэтому после неудачного образования Непременного (позже Государственного) Совета, поспешно произведенного 30 марта 1801 года, Александр I хотел поскорее восстановить Сенат во всех его правах и обязанностях, рассчитывая сделать его надежным стражем закона. Указ 5 июня 1801 года, признававший, что "умаление прав Сената привело к ослаблению силы самого закона, всем управлять долженствующего", произвел чрезвычайно сильное впечатление в обществе: правительство заговорило о законности, общество - о политической реформе. В докладе Сената, составленном Завадовским, была нарисована яркая картина "Сената порабощенного", в котором "молчать тяжело, говорить бедственно было". Сверх того, государю подано было немало отдельных записок и мнений о том, чем должен быть Сенат. Еще при Павле Александр I с тремя друзьями своими составлял проекты конституции; теперь в этом же почти составе он решил изучить положение своего государства и обсудить замышляемые преобразования. Около государя образовался тесный кружок лиц (В.П. Кочубей, П.Александр I Строганов, Н.Н. Новосильцев, Александр IАлександр I Чарторыйский).
Лица, его составлявшие, принадлежали к высшему обществу, были выразителями аристократических тенденций; это были люди европейски образованные, воспитанные на просветительной литературе XVIII века, в высшей степени честные, не домогавшиеся для себя лично никаких реальных выгод, одушевленные желанием работать на пользу родины и, главное, независимые, готовые помогать императору только при соблюдении им известных условий. Отрицательными качествами этих четырех советников Александр I были неполное знакомство с бытом и прошлым России, недостаток деловитости, неумение разобраться в подробностях. Сотрудничество их было непродолжительно (1801 - 1806), и вина в этом лежит не на Александр I Они смотрели на государя немного свысока, находили его неопытным, мягким и ленивым; им казалось, что, вследствие мягкости характера Александр I, его нужно поработить, не теряя времени, чтобы другие не предупредили их. План их состоял в полной реорганизации управления, реформе социальной и - как завершение всего - даровании России конституции, т. е. законного признания прав народа и гарантий нового политического строя. В план введены были также вопросы внешней политики: князь Чарторыйский соглашался работать только под условием восстановления Польши, и мысль эта разделялась его друзьями. Молодые друзья Александр I не обольщали несколько нетерпеливого государя мыслью о скором достижении заветной цели; напротив, они постоянно подчеркивали, что дарование обновленного строя возможно лишь после изучения положения России и, главное, после преобразований административных и общественных. Условием, далее, они ставили тайну работ, дабы общество и народ не волновались; несколько наивно они уверяли государя, что с совершившимся крупным преобразованием, как с совершившимся фактом, волей-неволей примирятся все.
Последнее, но главное, условие было то, чтобы реформа была дарована государем как акт его вполне свободной воли. Друзья Александр I знали, что им придется считаться с Лагарпом; со своей стороны, они усиленно выдвигали Александра I. Воронцова, к которому Александр I чувствовал антипатию, и Мордвинова. Члены кружка во многих случаях проявляли желание руководить Александр I: так, они настойчиво требовали отставки адмирала Кушелева, выражали свое удивление по поводу назначения казанским губернатором некоего Аплечеева, рассуждали о том, сколько времени Александр I пробыть в Москве по случаю коронации, старались взять под свое наблюдение сношения Александр I с прусским королем, отговаривая его от мемельского свидания и советуя вообще быть осторожным в переписке с Фридрихом-Вильгельмом. Когда отношение Александр I ко всем этим попыткам расширить власть кружка изменилось, недавние друзья его стали отзываться о нем совсем иначе: "Александр - это совокупность слабости, неверности, несправедливости, страха и неразумия (non-sens)". А между тем Александр I, если хотел восстановить общенародный характер государственной власти, едва ли имел право настолько подчиняться кружку своих друзей; едва ли и вообще он имел право принять всецело их программу и способы, ими предложенные к ее осуществлению. Едва ли и сами друзья Александр I правильно ставили задачи неофициального комитета; они, конечно, оказывались верными последователями рациональной философии, довольно-таки пренебрежительно относившейся к народу; они считали нужным предпослать переустройство страны политическим реформам, тогда как Александр I хотел при вступлении на престол непременно дать конституцию; откладывая ее, они тем самым делали менее возможным ее осуществление, пропускали психологический момент. Принимая на себя задачу полного переустройства России, они бесспорно брали задачу выше своих сил. Они разбрасывались и обсуждали в неофициальном комитете все: и внешнюю политику, и реформу Совета и Сенат, и введение министерств и комитета министров, и о крепостном праве, и о дворянстве, и о системе народного просвещения (с 24 июня 1801 года по 9 ноября 1803 года).
Международные отношения
В отношения международные Александр I хотел внести те же одушевлявшие его чувства законности, любви и мира; он верил в высокую роль, принадлежащую ему и его стране. Он не намеревался расширять владений России; его мечтой было стать во главе человечества, для его блага. Первый консул и Франция были серьезнейшим препятствием к осуществлению его мечтаний.
С первых же дней Александр I выступает как противник Наполеона, конечно, очень осторожный. В наследство от отца ему достались очень запутанные отношения: союз с Францией, война с Англией, разрыв с Австрией и почти готовый разрыв с Пруссией. Положение это было настолько странно и ненормально, что даже недавние враги наши не смотрели на него серьезно. Александр I сразу провозгласил начала невмешательства России: Россия не имеет надобности в союзах, ей не следует связывать себя никакими договорами; "лично для себя, - говорил Александр I, - мне ничего не нужно, желаю только способствовать спокойствию Европы". В то же время он решался "наложить узду на властолюбие Франции". С первым посланцем Бонапарта, Дюроком, Александр I завел речь о королях неаполитанском и сардинском. Он не скрывал от своих сотрудников, что лишь обстоятельства заставляют его поддерживать пока с консулом мирные отношения.
Даже в частной жизни своей Александр I являлся противником французского правителя; по мере того, как Бонапарт окружал себя все большей помпой и роскошью, реставрируя двор прежнего режима, Александр I щеголял простотой быта и обстановки настолько, что вызывал не совсем одобрительное удивление своих подданных. Внешняя политика Александр I противополагается обыкновенно реальной и выгодной для России политике его бабки. Его часто порицают за его первые две войны против Франции, но едва ли это справедливо: русскому правительству было слишком трудно оставаться равнодушным зрителем того, что тогда происходило в Европе. Александр I, не дожидаясь нападения Наполеона, сам выступил против него сначала с Австрией, потом с Пруссией: в обеих этих войнах Александр I действовал сообразно с реальными выгодами России, подготовляя ее триумф.
Совершенно правильно он связывал войны с Наполеоном с польским вопросом, и мнение о том, что мысль о такой связи внушена была ему князем Чарторыйским, едва ли справедливо. Восстановление самостоятельности Польши было возможно: последствия - Тильзитский мир - доказали, что Александр I предвидел эту возможность и желал предупредить восстановление Польши врагом России. По своему положению Польша могла быть и авангардом России в ее борьбе с западными соседями и наоборот. Александр I нужна была Польша не для увеличения территории России, а для того, чтобы отнять у врага России возможность иметь союзника почти, что в самой России, т. е. в западной Руси и Литве, где так силен был польский элемент.
К XIX веку процесс собирания русской народности (кроме Галиции) кончился; соединясь с Польшей, Россия выступала уже как старшая и главная во семье славянских народов. В XVII веке это не было сделано не потому, что этого не хотели, а потому, что не могли. Выгоды России были хорошо согласованы с принципиальной стороной действий Александра I. Достичь цели можно было различными путями. Когда Александр I, к удивлению и негодованию многих, настоял на назначении князя Александр I Чарторыйского министром иностранных дел, он дал понять, что кладет разрешение польского вопроса в основу всей внешней политики.
Свидание Александр I с Фридрихом-Вильгельмом III укрепило связь между обоими дворами. При таких отношениях России к Пруссии произошел разрыв с Францией, поводом к которому послужила казнь герцога Энгиенского (1804), родственника Александр I, захваченного на Баденской территории. Уверяя, что цель войны - независимость государств Европы, что русский государь, обладая громадной империей, ничего не желает, кроме пользы своих союзников, и начинает войну не против французского народа, Александр I вступил в бой, дабы исполнить, как он ее понимал, обязанность могущественного государя (grand souverain) и, вместе с тем, разрешить польский вопрос.
Война началась, но Пруссия не присоединялась к коалиции. Александр I поехал в Пулавы, дабы подготовить польское общественное мнение к провозглашению его королем польским, а кн. П. Долгорукова послал договориться с королем прусским о конвенции относительно прохода русских войск через прусскую территорию. Когда Александр I узнал об этом, он из Пулав проехал не в Варшаву, как раньше предполагалось, а в Берлин; здесь он добился условного присоединения Пруссии к коалиции, за что ей обещан был Ганновер; тогда же в Потсдаме, у гробницы Фридриха Великого, Александр I поклялся в вечной дружбе королю Прусскому и его дому. Затем Александр I поспешил к своей армии. Имеется много свидетельств, что он и окружавшие его не сомневались в победе. Накануне битвы князь Долгоруков говорил с Наполеоном от имени Александр I так, как будто русские силы стояли на высотах Монмартра. Александр I сам горел нетерпением сразиться с Наполеоном.
Поражение русских и австрийских войск под Аустерлицем (20 ноября 1805) было полное, коалиция была расстроена, Австрия поспешила заключить мир с Францией. После Аустерлица Александр I не отказался от основных своих убеждений, но, получив боевое крещение, стал самостоятельнее, строже, подозрительнее. Самолюбие его не могло не страдать: в столь осуждаемые им эпохи Екатерины и Павла русские войска одерживали только победы - а при нем, в присутствии его, царя (чего не было со времени Петра Великого), войска были решительно разбиты. Он искал в душе оправдания и нашел его - в окружающих. Широко распространилась легенда о коварном образе действия австрийцев; даже Елизавета Алексеевна, почерпавшая свои сведения из первоисточника, в письмах к матери уверяет последнюю, что причина неудачи австрийцы, не находит слов для их порицания (lache, traitre, bete), уверяет даже, что австрийцы не только заставили голодать русскую армию, но и обратили оружие свое против русских! В том же духе говорил в Берлине князь Долгоруков.
Кроме Австрии, в глазах Александр I виноваты были и русские генералы, особенно Кутузов, и члены неофициального комитета: они ввели государя в заблуждение относительно сил Наполеона. Кружок неофициального комитета распался. Внимание Александр I всецело сосредоточилось на внешней политике. Внешнюю политику он взял непосредственно в свои руки; при главных дворах Европы стали время от времени являться особые посланцы его с важными, секретными поручениями; министр иностранных дел не всегда был вполне осведомлен об истинных намерениях Государя. Александр I решился продолжать войну с Наполеоном, на этот раз - в союзе с Пруссией. Напрасно князь Чарторыйский энергично восставал против такого образа действий, предсказывал гибель России от союза с Пруссией, указывал на необходимость для России приобретения устьев Немана и Вислы, т.е. как раз то, что впоследствии и Наполеон предложил Александру I.
Все эти советы не убедили Александра I, и князю Чарторыйскому осталось только покинуть пост министра иностранных дел. В следующем 1807 году оставил пост министра внутренних дел и Кочубей, а Новосильцев вынужден был уехать от гнева государя в Вену. И Александр I, и армия его, и общество русское были уверены, что Аустерлицкий бой - досадное недоразумение, требующее мщения.
Неудачи привели Россию к Тильзитскому миру: Александр I стал союзником Наполеона, принял от него Белостокскую область из бывших владений Пруссии, обязался присоединиться к континентальной системе; два новые союзника обязались действовать сообща; Наполеон указал Александр I на необходимость для России достигнуть естественных границ - реки Торнео на севере, Немана или даже Вислы на западе и Дуная или Балкан на юге. Особенно тяжелое впечатление было произведено присоединением Белостокской области, отнятой у государя, которому так недавно Александр I дал клятву верности. Таким образом, Александр I становился в ряды обыкновенных государей старого режима, прикрывавшихся иногда идеями, но на деле захватывавшими добычу всюду, где только было можно.
Небольшой объем этого приобретения подчеркивал символическое значение его: Александр I был привлечен к расхищению Пруссии. Образование герцогства Варшавского, из которого должна была вырасти Речь Посполитая, делало Тильзитский мир безусловно невыгодным для русского правительства; Наполеон, и по сознанию самих французских историков, вносил этим разрушение в собственное дело. Покойный историк Шильдер, приведя немало свидетельств крайне скептического отношения Александр I к Наполеону даже в дни Тильзита, склонялся, однако, к заключению, что Александр I искренно решился следовать новой системе.