72436-1 (644569), страница 2

Просмтор этого файла доступен только зарегистрированным пользователям. Но у нас супер быстрая регистрация: достаточно только электронной почты!

Текст из файла (страница 2)

Господствующая историография изображает «позитивную» историю великих достижений и культурных свершений, исторический же материалист «отнесется к ним как отстраненный наблюдатель. Ибо то, что он видит в культурном достоянии, – все это, без исключения, вещи такого рода, о происхождении которых он не может думать без отвращения. Они обязаны своим существованием не только труду великих гениев, их создавших, но и безымянному тяглу их современников. Они никогда не бывают документами культуры, не будучи одновременно документами варварства» (тезис 7). Угнетаемый класс, по мысли Б., апроприирует /термин Б., который приближенно возможно перевести как «предназначать для себя», «присваивать» – А.Г., А.Ф./ прошлое, ибо оно «открыто», ибо «надежда на освобождение» в нем уже действует. Прошлое уже содержит – в форме «ошибок, которые стремятся придать забвению», – измерение будущего: «прошлое несет с собой тайный знак, посредством которого оно указывает на освобождение» (тезис 2). Чтобы апроприировать это подавленное измерение прошлого, которое имманентно содержит будущее революционного действия угнетенного класса (а именно это действие ретроактивно искупает прошлое), необходимо, согласно Б., прервать непрерывное течение исторического развития и совершить «тигриный прыжок в прошедшее» (тезис 14). Это осуществимо потому, что «существует тайный сговор между бывшими поколениями и нашим. То есть нас ожидали на Земле» (тезис 2).

Именно такой процедурой обретается фундаментальная асимметрия между историографическим эволюционизмом, отображающим непрерывность исторического движения, и историческим материализмом. По Б.: «Исторический материалист не может рассматривать современность как переходное состояние, она для него включена в понятие времени, которое остановилось. Ибо это понятие определяет как раз ту современность, когда он пишет историю для себя самого» (тезис 16). При этом, согласно рассуждениям Б., «мышлению свойственно не только движение идей, но и равным образом их остановка. Где мышление внезапно останавливается при стечении обстоятельств, насыщенном напряжением, там оно испытывает шок, посредством которого само кристаллизуется в монаду. Исторический материалист приближается к исторической теме единственно только там, где она выходит ему навстречу как монада. Он видит в ней знак мессианской остановки происходившего, иными словами, революционный шанс в борьбе за побежденное прошлое» (тезис 17).

Как постулирует Б., исторический материализм призван «останавливать», «обездвиживать» и «сепарировать» фрагменты исторической целостности: в процессе апроприации прошлого формируется «монада» как такой момент настоящего, с которым непосредственно – в обход континуума эволюции – соединено прошлое революционная ситуация наличного дня трактуется как повторение провальных ситуаций прошлого, как их ретроспективное искупление. Для Б. «точка зрения Страшного Суда» – это позиция тех, кто платил судьбами за чужие исторические триумфы тех, кто необходимо и неизбежно ошибался, дабы эти триумфы смогли осуществиться тех, кто остался «следами», анонимными пометками на полях официальной фиксации великих исторических деяний. Революция, таким образом, предстает перед нами как разрыв эволюционной истории – как точка, где текстура предшествующей истории, истории официально признанных победителей, обращается в ничто.

Одновременно поражение революции радикально обессмысливает всю героическую борьбу предшествующих поколений: «И мертвые не уцелеют, если враг победит» (тезис 6). Революция есть созидательный акт, одновременно выступающий иным измерением фрейдовского «влечения к смерти», стирание доминирующего Текста истории, создание нового исторического Текста, в границах которого осуществится подавленное прошлое. Тем самым каждая новая точка революционных шансов «наполняет настоящим» все уже произошедшее, заново определяет множество иных, неудавшихся попыток революции: «Для исторического материализма речь идет о том, чтобы удержать образ прошлого, который внезапно является в момент опасности перед историческим субъектом. Опасность угрожает как традиции, так и ее получателям» (тезис 6). Что особо значимо, каждая новая революция заново ставит на кон собственное революционное прошлое, являя собой интегративную сумму некогда упущенных революционных шансов: «История – предмет конструирования, отправная точка которого не гомогенное и пустое время, а современность. Так, для Робеспьера античный Рим был прошлым, преисполненным современности, вырванным из континуума истории. Французская революция осознавала себя в качестве нового Рима. Она цитировала Древний Рим точно так, как мода цитирует старое платье» (тезис 14). Согласно Б., каждый раз вновь и вновь осуществляется «присоединение некоторого прошлого к текстуре настоящего», метафоризация истории как особого текста: «Если мы согласимся рассматривать историю как текст, то сможем сказать о ней то же, что говорил один современный автор о литературном тексте: прошлое несет в себе образы, которые можно сравнить с образами, хранимыми на фотопластинке. Только будущее будет располагать проявителем, достаточно сильным, чтобы сделать картину ясной во всех деталях. Многие страницы Руссо или Мариво несут в себе смысл, который их современники были не в состоянии до конца расшифровать». Трактовка исторического времени осуществляется Б. в контексте сюрреалистического опыта и еврейской мистики: оно /время – А.Г., А.Ф./ совмещает признаки аутентичного момента инновационного настоящего, прерывающего продолжительность (дление) истории, и феномена эмфатического обновления сознания («каждая секунда есть малые ворота, через которые мессия мог бы войти» – тезис 18). По мысли Б., соответствующий опыт /Eingedenken – A.T., А.Ф./ суть такой опыт, который «не позволяет понимать историю как нечто совершенно атеологическое». Как впоследствии отмечал Хабермас, Б. было осуществлено определенное «оборачивание» горизонтов «ожидания» и области опыта. Б. не доверял наследию передаваемых благ культуры, переходящему во владение настоящего, а также фиксировал асимметричность связи между усваиваемой действительностью настоящего, ориентированного будущим, и усвоенными объектами прошлого. Б. (уникальный прецедент в неомарксизме) трактовал историю как текст, как множество событий, которые способны лишь «стать сбывшимися», – их смысл, их историчность определяется «задним числом», – тем, каким именно способом они окажутся вписаны в соответствующую символическую систему (см. Постистория). Ретроспективно движение мысли Б. от «философии апофатического» к «апокалиптическому» и – далее – к «культур»-мессианизму вряд ли можно считать завершенным, но (по мысли Деррида, наряду с «тремя религиями, Марксом и Хайдеггером») оно выступило значимым прологом поворотной философской деконструкции 20 ст.

Список литературы

Для подготовки данной работы были использованы материалы с сайта http://ariom.ru/

Характеристики

Список файлов реферата