20040-1 (636664), страница 2
Текст из файла (страница 2)
С французской книжкою в руках».
Значительную часть умственного кругозора дворянской девушки XIX века определяли книги. Сердечная жизнь, время первых увлечений молодой читательницы романов, начинались значительно раньше. Выйдя замуж, юная мечтательница часто превращалась в домовитую помещицу-крепостницу, как Прасковья Ларина, в столичную светскую даму или провинциальную сплетницу. Автор подчеркивает даже умственную отсталость провинциальных дам, даже по сравнению с не высокими критериями образования и глубокомыслия провинциальных помещиков: «…разговор их милых жен
Гораздо меньше был умен».
Опираясь на слова Ю.М.Лотмана, мы знаем, что единственной выгодной отличительной чертой духовного облика женщины было то. что дворянская женщина начала XIX века значительно меньше была втянута в систему служебно-государственной иерархии, и это давало ей большую свободу мнений и большую личную независимость.
Место действия играет в романе специфическую роль. События все время развиваются в конкретном пространстве: в Петербурге, в Москве, в деревне, на почтовом трактире, но автор не дает детального описания места действия. интерьера домов. Твердо зная, что читатель знаком и с внешним, и с внутренним убранством обыкновенного помещичьего дома в деревне, и с интерьером петербургского аристократического особняка на набережной Невы, он делает лишь незначительные указания:
1). «…легче тени
Татьяна прыг в другие сени…»
2). «В передней толкотня, тревога;
В гостиной встреча новых лиц…»
3).«…для гостей
Ночлег отводят от сеней
До самой девичьи…»
4). « Нет ни одной души в прихожей.
Он в залу; дальше; никого».
По этим указаниям читатель пушкинской эпохи легко представлял картину. Весь пространственный мир романа делится на 3 сферы: Петербург, Москва, деревня. Реально в произведении представлен лишь Петербург – аристократический и щегольской. Это Невский проспект, набережная Невы, Миллионная (ныне улица Халтурина), возможно, набережная Фонтанки (вряд ли гувернер водил Евгения в Летний сад издалека), Летний сад, Малая Морская (ныне улица Гоголя) – «Лондонская гостиница», Театральная площадь.
Планировка петербургского дома в начале XIX века, как правило, предполагала вестибюль, куда выходили двери из швейцарской и других служебных помещений. Отсюда лестница вела в бельэтаж, где располагались основные комнаты: передняя, зала, гостиная, из которой, как правило, шли двери в спальню и кабинет. Онегин во время последнего свидания с Татьяной также проходит всю анфиладу помещений вплоть до интимных внутренних покоев (прихожую, залу, гостиную):
Нет ни одной души в прихожей.
Он в залу; дальше (т.е. в гостиную): никого.
Дверь отворил он.
Московский пейзаж строится в романе иначе, чем петербургский: он рассыпается на картины, здания, предметы. Улицы распадаются на независимые друг от друга дома, будки, колокольни:
Но вот уж близко. Перед ними
Уж белокаменной Москвы,
Как жар, крестами золотыми
Горят старинные главы.
Ах, братцы! как я был доволен,
Когда церквей и колоколен,
Садов, чертогов полукруг
Открылся предо мною вдруг.
Длительное и детальное путешествие Лариных через Москву составляет одно из самых пространных описаний в «Евгении Онегине» (ему посвящены 4 строфы ; Пушкин, прибавив «пустой номер» 39-ой строфы, увеличил впечатление скучной, долгой прогулки):
«В сей утомительной прогулке
Проходит час-другой,…».
Характерная черта московского пейзажа – деление города на отдельны , замкнутые мирки : части города, церковные приходы, городские усадьбы с домами-особняками, замки:
«Вот окружен своей дубравой,
Петровский замок».
Административная стройность, тяготение к архитектурным ансамблям Петербурга и уютная пестрота, расчлененность, патриархальная замкнутость московского мира нашли разительное воплощение и в системе адресов. Петербург был городом чисел и координат, Москва – городом собственных имен. Адрес в Петербурге, как правило начинался указанием на улицу или полицейскую часть, к которой относится дом. В московских адресах после указания района следовал, как правило, церковный приход. Пушкин точно следовал этому: В обоих случаях, когда в романе фигурирует московский адрес, как отправная точка указана церковь, к приходу которой он относится: «У Харитонья в переулке»; «Живет у Симеона».
Набор: зала, гостиная, спальня, кабинет – был устойчивым и выдерживался и в деревенском помещичьем доме. Часть действия романа ( 2-7 главы ) сосредоточена в деревенском помещичьем доме. В строфе 17 главе 7-ой мы видим Татьяну сначала в зале онегинского дома, где ей бросаются в глаза «кий на бильярде» и манежный хлыстик на канапе. «Таня дале» – это указание на то, что героиня перешла в гостиную, где продолжаются объяснения Анисьи:
…А вот камин;
Здесь барин сиживал один…
Здесь с ним обедывал зимою
Покойный Ленский, наш сосед.
Жилые помещения, расположенные по одну сторону коридора и на втором этаже, имели низкие потолки и обставлялись просто. Так Онегин поселился не в «высоких покоях», а там, где его дядя «лет сорок с ключницей бранился», где «все было просто» – в задних жилых покоях. На втором этаже часто располагались детские. Там и жили сестры Ларины. В комнате Татьяны был балкон:
Она любила на балконе
Предупреждать зари восход…
По словам Ю.М.Лотмана, балкон был для Пушкина характерной чертой помещичьего дома. Дом ставился обычно на склоне, так, что с одной стороны он казался стоящим на ровном месте, а с другой – открывался вид на скат холма, на спуск к реке или к озеру, на далекие просторы. Не случайно Татьяна, приехавшая в Москву, была поражена отсутствием просторного вида из окна:
Садится Таня у окна.
Редеет сумрак; но она
Своих полей не различает:
Пред нею незнакомый двор,
Конюшня, кухня и забор.
День столичного дворянина имел некоторые типовые черты. Онегин ведет жизнь человека, свободного от служебных обязательств. Право вставать как можно позже являлось своего рода признаком аристократизма, отделявшим не служащего дворянина не только от простонародья или собратьев, тянущих фрунтовую лямку, но и от деревенского помещика-хозяина. День таких людей начинался с вечера и кончался в утренних сумерках:
Что ж мой Онегин? Полусонный
В постелю с бала едет он:
А Петербург неугомонный
Уж барабаном пробужден.
Встает купец, идет разносчик,
На биржу тянется извозчик,
С кувшином охтенка спешит…
…Но, шумом бала утомленный
И утро в полночь обратя,…
…Проснется за полдень, и снова
До утра жизнь его готова,…
Утренний туалет и чашка чаю или кофе сменялись к двум-трем часам дня прогулкой. Прогулка пешком, верхом, или в коляске занимала час-два. Излюбленное место гуляний петербургских франтов – Невский проспект и Английская набережная Невы. Так и Онегин в эти часы гуляет по «бульвару». Около четырех часов по пополудни наступало время обеда. Молодой человек, ведущий холостой образ жизни, редко содержал повара-крепостного или наемного иностранца:
Beef-steaks и страсбургский пирог
Шампанской обливать бутылкой.
Послеобеденное время молодой франт старался «убить», заполнив промежуток между рестораном и балом. Одной из возможностей был театр. Для петербургской молодежи он был не только художественным зрелищем, но и свободным клубом, где происходили светские встречи, местом любовных интриг и доступных закулисных увлечений:
Все хлопает. Онегин входит,
Идет меж кресел по ногам,
Двойной лорнет скосясь наводит
На ложе незнакомых дам.
В одном из лирических отступлений о театре автор не только описывает его:
Театр уж полон; ложи блещут;
Партер и кресла – все кипит;
В райке нетерпеливо плещут,
И, взвившись, занавес шумит, -
но и упоминает конкретные имена популярных в то время: актрисы ( Семенова ), драматурга ( Озеров ), писателя и театрального деятеля ( Катенин ), писателя-переводчика ( Княжнин ), известной балерины ( Истомина ) и других:
Волшебный край! там в стары годы
Сатиры смелый властелин
Блистал Фонвизин, друг свободы,
И переимчивый Княжнин;
Там Озеров…невольны дани
Народных слез, рукоплесканий
С младой Семеновой делил;…
Танцы занимают в «Евгении Онегине» значительное место: им посвящены авторские отступления, они играют большую сюжетную роль. Танцы были важным структурным элементом дворянского быта. Их роль существенно отличалась как от функции танцев в народном быту того времени, так и от современной. Здесь реализовывалась общественная жизнь дворянина: он не был не частное лицо в частном быту, ни служивый человек на государственной службе – он был дворянином в дворянском собрании, человек своего сословия среди своих. Основным элементом бала как общественно-политического действа были танцы. Они служили организующим стержнем вечера, задавали тип и стиль беседы. Бальный разговор был далек от игры интеллектуальных сил, «увлекательного разговора высшей образованности». Но он имел свою прелесть – оживленность и непринужденность беседы между мужчиной и женщиной, которые оказывались одновременно и в центре шумного празднества:
Верней нет места для признаний
И для вручения письма.
Бал в эпоху Онегина начинался польским (полонезом), который в торжественной функции первого танца сменял менуэт. Показательно, что в «Евгении Онегине» полонез не упоминается. В Петербурге поэт вводит нас в бальную залу в тот момент, когда «Музыка уж греметь устала;//Толпа мазуркой занята»,т.е. в самый разгар праздника, чем подчеркивается модное опоздание Евгения. Второй бальный танец – вальс. Пушкин характеризует его так:
Однообразный и безумный,
Как вихорь жизни молодой,
Кружится вальса вихорь шумный;
Чета мелькает за четой.
Эти эпитеты имеют не только эмоциональный смысл. «Однообразный» – поскольку вальс состоял из одних и тех же постоянно повторяющихся движений. Мазурка составляла центр бала и знаменовала собой его кульминацию. В пределах мазурки существовало несколько резко выраженных стилей. Отличие между столицей и провинцией выражалось в противопоставлении «изысканного» и «бравурного» исполнения мазурки:
Мазурка раздалась. Бывало,
Когда гремел мазурки гром,
В огромном зале все дрожало,
Паркет трещал под каблуком,
Тряслися, дребезжали рамы;
Теперь не то: и мы, как дамы,
Скользим по лаковым доскам.
Но в городах, по деревням
Еще мазурка сохранила
Первоначальные красы:
Припрыжки, каблуки, усы
Все те же…
Котильон – вид кадрили, один из заключающих бал танцев, самый непринужденный, разнообразный и шаловливый танец:
И бесконечный котильон
Ее томил, как тяжкий сон.
Времяпрепровождения многих людей эпохи начала XIX века составляли книги. У каждого человека был свой круг чтения. Так, например Евгений «…бранил Гомера, Феокрита,//Зато читал Адама Смита». Смит Адам – шотландский экономист и философ, видный представитель классической буржуазной политической экономии. Это дает автору право назвать Онегина «глубоким экономом», а читателям увидеть в нем человека, следящего за модой, довольно хладнокровного и бесчувственного. Татьяна, провинциальная девушка, принадлежащая к поместному дворянству, читает совершенно иные книги:
Ей рано нравились романы;
Они ей заменяли все;
Она влюблялася в обманы
И Ричардсона и Руссо.
В отличие от дочери, ни отец, ни мать книгами не увлекались. Мать Тани «…любила Ричардсона//Не потому, чтобы прочла…». Все дело в том, что «Ее московская кузина,//Твердила часто ей об них», а она «вздыхала о другом ( в то время, как у нее уже был жених). Дмитрий Ларин прочитал еще меньше, чем его супруга (т.к. о его круге чтения не говорится):
Отец ее был добрый малый,
В прошедшем веке запоздалый;
Но в книгах не видал вреда;
Он, не читая никогда,
Их почитал пустой игрушкой…
Следовательно, круг чтения зависел от того, к какому сословию принадлежит человек (Татьяна и ее родные – люди старого уклада, романтичные и сентиментальные, принадлежащие к поместному дворянству, читают романы; тогда, как Евгений – человек более просвещенный, модный, принадлежащий к петербургскому дворянству, поэтому предпочитает книги по экономике) .
Среди возможностей весело провести время были «…игры юношей разгульных…» - холостые попойки в компании молодых гуляк, офицеров-бреттеров, прославленных «шалунов». Жестокая картежная игра и шумные походы были обычным ночным занятием:
На шум пиров и буйных споров,
Грозы полуночных дозоров.
Как дворянин, человек сословия, которое одновременно было и социально господствующей корпорацией, и культурной элитой, он подчинялся законам чести, поэтому на дуэль смотрели как не средство защиты своего человеческого достоинства. Любая дуэль была в России уголовным преступлением и становилась в дальнейшем предметом судебного разбирательства. И противники, и секунданты несли уголовную ответственность. Суд приговаривал дуэлянтов к смертной казни, которая для офицеров чаща всего заменялась разжалованием в солдаты с правом выслуги. Онегин, как не служащий дворянин, вероятнее всего, отделался бы месяцем или двумя крепости и последующим церковным покаянием. Однако, дуэль Онегина и Ленского вообще не сделалась предметом судебных разбирательств. Это могло произойти, если приходской священник зафиксировал смерть Ленского, как последовавшую от несчастного случая или как результат самоубийства. Строфы 40-41 главы 6-ой, несмотря на их связь с общими элегическими штампами могилы «юного поэта», позволяют предположить, что Ленский был похоронен вне кладбищенской ограды, т.е. как самоубийца.
Путешествия занимают в романе большое место. Онегин за время действий совершает поездку по маршруту Москва - Нижний Новгород – Астрахань – Военно-Грузинская дорога и Закавказье – северокавказские минеральные источники - Крым – Одесса – Петербург. Существенными элементами пространственного чувства человека является способ и скорость передвижения. Карета – основное средство передвижения в XVIII – начале XIX веках – являлась и мерилом социального достоинства. Содержать своего кучера и собственную карету с лошадьми в Петербурге было дорого. Лошадей нанимали. Онегин едет на бал « в ямской карете», т.к. не имеет собственного выезда. Быстрая езда по людным улицам города – это общеевропейская «щегольская» мода, установившаяся еще в XVII веке. Так же по количеству фонарей ( один или два) или факелов можно было определить важность седока:
Двойные фонари карет
Веселый изливают свет –
![](https://s.studizba.com/z.php?f=/templates/si/i/noavatar.png&w=100&h=100&t=1"){kind=avatar}
