19226-1 (636542), страница 2
Текст из файла (страница 2)
А что увидел Гулливер у великанов? Чтобы понять суть, отвлечемся от занятных приключений героя в этой стране. Что остается? Гулливер видит этих людей, как бы рассматривая их через увеличительное стекло. Какое неприглядное зрелище! Грязные, потные, плохо пахнущие, с родимыми пятнами величиной с тарелку, выпивающие целые бочки вина, пожирающие окорока и караваи, грубые и безжалостные, всегда готовые поиздеваться над маленьким беззащитным существом. Лишь для короля великанов Свифт делает исключение. В отличие от своих подданных король мудр. До сих пор Гулливер выглядел куда умнее тупоголовых громадин. Перед королем же он предстает как представитель в сущности жалкого человеческого племени. Выслушав рассказ о парламенте, религии, законах и суде англичан, король великанов приходит к заключению, что соотечественники Гулливера - "выводок маленьких отвратительных пресмыкающихся, самых пагубных из всех, какие когда-либо ползали по земной поверхности". А на весьма неосторожное предложение Гулливера познакомить великанов с огнестрельным оружием король отвечает, что он "скорее согласится потерять половину своего королевства, чем быть посвященным в тайну подобного изобретения".
Не только европейское оружие, но и европейскую политику отвергает этот великан: "все искусство управления он ограничивает самыми тесными рамками и требует для него только здравого смысла, разумности, справедливости, кротости, быстрого решения уголовных и гражданских дел... По его мнению, всякий, кто вместо одного колоса... сумеет вырастить на том же поле два, окажет человечеству большую услугу, чем все политики, взятые вместе”.
Третья часть книги посвящена науке. Свифт подробно и с цифрами описывает конструкцию летающего острова, дно которого состоит из алмаза и магнита, поднимающего, опускающего или перемещающего остров. Описывая все это, Свифт старательно и насмешливо соблюдает наукообразие. А как же рисует нам астрономов автор? Комичные, нелепые, страшно рассеянные чудаки, один глаз уставлен в зенит, другой - неведомо куда, беспомощные, неуклюжие. Заняты ненужными рассуждениями, волнуются по пустякам - из-за комет каких-то, боятся, что Солнце погаснет, что Земля сгорит. А что творится рядом, не замечают. На столбы натыкаются, в ямы падают...
Почему же с такой насмешкой изобразил Свифт ученых? Да потому, что он знал не только ученый Лондон с существовавшим в нем с 17 века Королевским обществом - Английской академией наук, но и Ирландию, голодную, обобранную, нищую полуколонию, сочувствовал обнищавшему народу. Вот он и нарисовал мир, где мудрецы, в прямом и переносном смысле, витают в облаках, а хозяйство в запустении, дома разваливаются, поля заброшены, простые люди голодны и оборваны, как в Ирландии.
В своем четвертом путешествии Гулливер приходит к выводу, что все люди - отвратительные, порочные существа; что любое животное благороднее, разумнее и чище. С точки зрения Свифта, гуигнгнмы - говорящие лошади - идеал. Каковы же они? Дружелюбны, доброжелательны, спокойно-бесстрастны. Умирая, не горюют, умерших не оплакивают, женятся без любви, только для продолжения рода. У них есть хозяева и есть слуги-работники, причем потомственные, сословие слуг. Фермеры живут независимо, ведя натуральное хозяйство. Раз в четыре года хозяева собираются для решения общих дел - этакая
деревенская сходка. Что касается культуры, то она не очень высока. Городов нет, нет торговли и мореплавания. Гуигнгнмы занимаются земледелием и скотоводством, умеют строить дома и лепить посуду, но орудия у них каменные, им неведом металл и неизвестна письменность. Как мы видим, для идеальной жизни по Свифту грамотность совсем не нужна...
Но подведем итоги. Какие же задачи ставил перед собой автор ?
Отправившись к лилипутам, он как бы взглянул на человечество в бинокль: увидел мелочную суету тех, кто воображает себя великими, почти владыками мира.
В королевстве великанов Свифт разглядывает человечество вплотную, как бы в лупу, и видит здесь грубость и невежество.
А что же думают самые умные и самые ученые? Они витают в облаках на каком-то летающем острове, занимаются ненужными абстракциями, знать ничего не хотят о подлинных нуждах народа. Власть имущие пыжатся, простые люди прозябают в грязи, мудрецы эгоистично повернулись к ним спиной.
Плохой народ - люди. Лошади и те гораздо лучше их.
К горькому выводу пришел писатель, не видящий будущего, критикующий мир с позиций уходящего прошлого.
Итак, мы пришли к главному выводу: изображая лилипутов, великанов, лапутян и говорящих лошадей, Свифт имеет в виду людей. Фантастика здесь - обрамление, условность, литературный прием.
И теперь перед нами возникает следующий, не менее интересный вопрос: зачем же понадобилось невероятное в романе, изображающем человека?
Всем известно, что Свифт - не единственный писатель, который вводил в свои произведения фантастические образы. Вспомним лермонтовского Демона, пушкинскую Русалку, в повести Гоголя - Нос, превратившийся в самостоятельного человека; в произведении Бальзака волшебная шагреневая кожа укорачивает жизнь героя при исполнении любых его желаний, а в "Фаусте" Гете Мефистофель (западноевропейский вариант черта) возвращает главному герою молодость.
Зачем гениальный немецкий поэт ввел в свое произведение черта? Говорят, что был у него друг, язвительный молодой человек, все отрицавший, послуживший прообразом Мефистофеля. Ну и пусть изобразил бы язвительного молодого человека. Для чего же понадобилось превращать его в черта? Что вообще приобретает сюжет любого произведения с включением в него фантастического существа ?
Три качества:
1) ИСКЛЮЧИТЕЛЬНОСТЬ ;
2) НАГЛЯДНОСТЬ ;
3) ЗНАЧИТЕЛЬНОСТЬ ВЫВОДА.
Интерес к исключительному - характерная черта человеческой психологии. Общее мы лучше понимаем через единичный пример, примеры же предпочитаем броские. Сотни детей, играя, выбегают на проезжую часть дорог - рискованно, но привычно, и прохожие идут мимо, занятые своими мыслями. Но вот мальчик, погнавшийся за мячом, попал под машину - все сбегаются в ужасе от случившегося. И дома расскажут с потрясением о происшедшем, добавив: "Вот до чего доводит беспечность!"
Аналогично внимание к чрезвычайному и в литературе. Не ростовщик, не вор, не судья - ДЬЯВОЛ самолично явился в гости. Не о доме, не о саде, не об имуществе - о бессмертной душе торгуются ! И именно ИСКЛЮЧИТЕЛЬНОСТЬ вносит Мефистофель в историю о докторе Фаусте.
Второе достоинство фантастического образа - НАГЛЯДНОСТЬ. Вопрос, волновавший Гете: в чем счастье человека? Автор отвечает: не в молодости, не в любви, не в вихре наслаждений, не в почете и придворной жизни, счастье - в творческом труде на благо народа. Но чтобы выяснить, в чем же счастье, человеку (Фаусту) надо было перепробовать все, о чем мечтается. Однако в реальной жизни все иметь нельзя. Все дать и даже вернуть молодость герою может только сверхъестественное существо. С точки зрения построения сюжета роль Мефистофеля при Фаусте служебная: он - исполняющий желания. Впрочем, у него есть и самостоятельное значение: он - олицетворение сомнения, насмешки, скептического отрицания, оправдывающего бездействие и равнодушие; он - оборотная сторона самого Фауста, выражение усталости и разочарования стареющего ученого.
О трагедии Гете написаны целые тома, нет нужды и нет возможности пересказывать все их. Тем более, что в данном случае мы ведем речь о фантастике, о том, зачем понадобилось фантастическое в литературе вообще и как фантастическое помогает писателю при построении сюжета и выявлении главной идеи, в частности - зачем понадобилось Гете фантастическое в его глубоко философской трагедии "Фауст"?
И вот мы видим, что мистический образ делает яснее историю поисков человеческого счастья. А в итоге у читателя возникает обобщенный глобальный вывод: даже черт не смог предложить иного счастья, кроме благородного труда.
То же стремление к глобальности выводов можно наблюдать и в научной фантастике. Например, повесть Алексея Толстого "Аэлита" заканчивается апофеозом любви. Слово "любовь" несется через космические просторы от Марса к Земле. Нет для любви никаких преград.
И если место действия отнесено в космос, то автор как бы убеждает нас: "Так будет везде!" А если время действия отнесено в будущее, автор как бы говорит: "Так будет всегда!" Именно в этом и состоит ЗНАЧИТЕЛЬНОСТЬ ВЫВОДА.
Итак, повторяем: у литературы невероятного есть три основных достоинства - исключительность, наглядная простота и значительность выводов.
Мефистофель - невероятное существо, сразу привлекающее внимание читателя. Исключительность этого образа его достоинство. Но у такой исключительности есть и обратная сторона - его недостоверность. Во имя значительности выводов автор как бы приглашает читателей смириться с недостоверностью образа - принять его как условность. Ведь без условности, как известно, нет и искусства. И в каждом виде искусства - свои условности.
Например, условность кино - в плоском экране, в неимоверных масштабах крупного плана, в мгновенной смене точек зрения, в переброске через тысячи километров и сквозь десятки, сотни и тысячи лет в прошлое или будущее.
Условность театра - в сцене, этой комнате с тремя стенами, в которой поочередно высказываются герои, делая вид, что не замечают полного зала свидетелей. Опера добавляет еще и условность пения: герои объясняются друг с другом ариями или речитативами. В балете же выражают свои переживания танцем и пластикой.
Вот и у литературы - свои условности, свои правила, Но мы часто забываем о них, читая художественные произведения. Условность заключена в печатности текста; условность во "всезнайстве" автора: самые сокровенные чувства и мысли откуда-то известны ему; условность в том, что герои, не знающие русского языка, говорят и думают на этом языке. Условно говорят на современном языке исторические лица, и т.д.
Для полноты следует отметить и еще одно литературное достоинство фантастики: она весьма удобна, если, конечно, так можно выразиться, для ОСТРАНЕНИЯ.
Что означает слово "отстранение"? Это изображение знакомых предметов с необычной точки зрения. Угол зрения непривычен, и в знакомом открывается нечто новое, обыденное становится странным. Хрестоматийный пример тому: сцена военного совета в Филях в романе Л.Н.Толстого "Война и мир". Совещание генералов описано там так, как его видит крестьянская девочка, лежащая на полатях. Не протокол, не запись речей, а просто наблюдения девочки. Подобного рода приемы привычны для фантастики. То путешественники прибыли на чужую планету и удивляются странным тамошним обычаям, а читатель подводится к выводу: "Значит, можно и иначе жить, думать, смотреть на мир". То пришельцы со звезд прибывают на Землю и искренне удивляются нашим обычаям, а читатель задумывается: "Значит и наша жизнь может кому-то показаться странной". Вот и у Свифта добросердечному королю великанов странной показалась такая естественная для современников автора готовность Гулливера выслужиться, предлагая абсолютное огнестрельное оружие. Гулливер ждет похвал, но великану отвратительны хитрая политика и губительные войны. И читателю внушается мысль о том, насколько отвратительны привычные европейские порядки того времени.
Но вот мы снова вернулись к "Путешествиям Гулливера".
Лилипуты, великаны, говорящие лошади и летающий остров! Зачем тонкий и глубокий, язвительно-насмешливый писатель Джонатан Свифт рассказывает людям сказки?
Как мы сказали выше, писатель использует сказочность, фантастичность в своем творчестве с определенной целью, а именно: для придания своему повествованию исключительности, доступности, значительности обобщающего вывода и нового взгляда на предмет.
Исключительно все, что описывает Свифт: и лилипуты, и великаны, и лапутяне, и гуигнгнмы. Доступность наиболее ярко реализована писателем в последней части своей книги: человеку противопоставлены животные. И отсюда обобщающий вывод: плохи все люди. То же и во второй части: все (почти) люди грубы и неопрятны. То же и в третьей: все ученые отворачиваются от реальной жизни.
Да, достоинств у фантастики много. Но, как мы уже отметили выше, есть у нее и недостатки. И самый главный из них - недостоверность. Небывалое вызывает сомнение и, как следствие, недоверие читателя.
Попробуем, однако, вообразить себя на месте Свифта. В какой форме можно было написать сказку о великанах и лилипутах так, чтобы она выглядела убедительной ?
Как известно, фантастика, как род или, вернее, вид литературы, выросла из сказки. Выросла и почти что полностью ушла от сказочной формы. Ведь сказка была изустной, она "сказывалась" для слушателей. Когда же была изобретена письменность, а вслед за тем и книгопечатание, появилась письменная форма речи. Само слово "литература" происходит от слова "литера" - т.е. буква. Литература - письменное искусство, со своими особыми средствами выразительности и со своим стилем изложения. Причем литературные стили менялись от эпохи к эпохе. И убедительности ради фантастика "рядится" в литературные одежды своей эпохи. А чтобы не быть голословным, давайте посмотрим на параллельные примеры из сказки и из фантастического произведения:
...Заснул на дощечке.
Проснулся Садко во синем море,
![](https://s.studizba.com/z.php?f=/templates/si/i/noavatar.png&w=100&h=100&t=1"){kind=avatar}
