157674 (622737), страница 3
Текст из файла (страница 3)
Помимо того, не было и заметного прибавления профессиональных социологов. Имевшийся был распылен по различным областям обществоведения, да он и не обладал подлинной профессиональной подготовкой. Особенно наглядно это сказалось при введении социологического образования в вузах и школах в первые послеоктябрьские годы. Уровень преподавания был настолько неодинаков, а зачастую так низок, что от затеи с преподаванием пришлось отказаться.
И все же в 20-х гг. еще поддерживалась атмосфера дискуссий. В 30-х они прекратились, им на смену пришли догматизм и комментаторский стиль в обществоведческой литературе. На первый план выдвинулась полемика представителей официальной идеологии с группой во главе с Н.И. Бухариным и во главе с А.М. Дебориным. Уже сам характер полемики, связанный с обвинением в антипартийной и раскольнической деятельности, достаточно ясно определил судьбу социологии2[12].
Дискуссии рубежа 20-30-х гг. нельзя рассматривать иначе, как начало превращения обществоведения в инструмент не только пропаганды, а именно апологетики . Эти дискуссии были использованы в политических целях и долгое время в советской литературе оценивались как . Уроки и результаты этих дискуссий, подчас трагические, - пример попрания не только этики научного спора, но и элементарной человеческой нравственности; теоретические споры нередко сопровождались наклеиванием ярлыков и политическими доносами.
Нравственная атмосфера, сложившаяся после этого, заставила многих исследователей-обществоведов либо отойти от изучения советского общества и переключиться на историю философии, логику, либо занять позицию выжидания, пассивной обороны, либо следовать в фарватере официально провозглашенных догм. Специализированная историко-социологическая проблематика в значительной мере в историко-философские работы, исследования по истории исторического материализма и критике немарксистской социологии. Причем, если до 1930 г. еще продолжали издаваться работы Н.А.Бердяева, С.Л.Франка, А.С.Лаппо-Данилевского, К.М.Тахтарева, М.И.Туган-Барановского, В.Зомбарта, О.Шпенглера, М.Вебера, то позже практически не вышло ни одной работы. Резко изменились тон и содержание критических публикаций.
В историко-социологических сочинениях декларировалось развитие марксистского обществознания, тогда как в действительности приостановился даже процесс освоения марксизма, его аналитического и познавательного потенциала.
4. Историко-социологическое направление в 50-70-х и 80-90-х годах
В условиях относительного ослабления цензурного гнета после XX съезда КПСС, когда открылась возможность для развития отечественной социологии, на историко-социологических исследованиях все еще продолжал сказываться исторический 30-х гг. С одной стороны, необходимо было рассматривать то, что происходило в западной социологии за последние 30-40 лет, с другой - заниматься более основательным исследованием социологического наследия марксизма. Кроме того, предстояла большая работа по анализу отечественной социологической традиции. Показательна в этом смысле книга Г.Ф. Александрова 1958 г. [1]. Работа выдержана в традиционных идеологических тонах, весьма непритязательна по содержанию, но может быть отмечена только потому, что в ней социология и ее история вполне легально появились в сочетании с понятием науки.
Исследования в области истории марксистской социологии. Всеохватывающее господство марксизма, сложившееся в нем разделение на несколько обособленных областей, как-то: , , , и др. - и сформировавшиеся на этой базе определенные корпоративные интересы не благоприятствовали становлению социологии в качестве самостоятельной дисциплины. В те годы на страницах периодики развернулась дискуссия о предмете социологии. Однако по своим результатам она была принципиально иной в сравнении с дискуссией 29-30-х гг. Если тогда дискуссия завершилась фактическим запретом в отношении социологии, то теперь привела к своеобразному компромиссу: историческому материализму отводилась роль общей социологической теории; социологии предоставлялось достаточно широкое пространство в области теорий среднего уровня и эмпирических исследований. Решающее значение имела статья Г.Е.Глезермана, В.Ж.Келле и Н.В.Пилипенко, опубликованная в официальном органе ЦК КПСС, журнале . Помимо общесоциологической теории в структуре социологического знания авторы выделяли средний уровень (то, что Р.Мертон называл теориями среднего ранга), а далее (нижний уровень) обширную область эмпирических исследований [27]. Подразумевалось, что эмпирические исследования дадут пищу и импульс для развития теории, а это, в свою очередь, позволит преодолеть ее абстрактность и умозрительность. Исторический же материализм был призван дать эмпирических исследований. Тем не менее, как показала дальнейшая практика, органичного синтеза не произошло.
Упомянутая статья в известной мере была и откликом на последствия дискуссии, а точнее, проработки, устроенной в АОН при ЦК КПСС Ю.А.Леваде за его лекционный курс по социологии, прочитанный в МГУ [83]. Ю.А.Левада предложил определение социологии как , что не совмещалось с пониманием социологии как философской теории общества, революционно развивающегося и проходящего последовательно стадии от первобытного коммунизма до развитой мировой коммунистической формации, преодолевающей социально-экономические противоречия капитализма.
Тем не менее, многие ведущие социологи созданного к тому времени Института конкретных социальных исследований публично отстаивали особый статус эмпирической социологии как своего рода исторического материализма, утверждая за социологией право исследовать не только закономерности общественного развития, но и закономерности функционирования, стабилизации общественных систем и социальных институтов. В научный обиход входили идеи структурно-функционального анализа, хотя публикация Т.Парсонса (под ред. А.Здравомыслова) оказалась на полках спецхрана [151].
Критика лекций Ю.А.Левады на весьма представительном и многолюдном заседании в АОН при ЦК КПСС во многом сводилась к обвинениям автора в том, что он заимствовал свои положения у Т.Парсонса. Отвечая оппонентам, ЮАЛеваца призвал их В этой ситуации было много общего с той, в которой социология начинала делать свои первые шаги в России и была вынуждена бороться с умозрительными, в тот период преимущественно метафизическими, теориями. Новое столкновение позиций в определенном смысле стимулировало развитие обеих сторон: социологи стремились найти в наследии марксизма элементы, отвечавшие их теоретическим и методологическим запросам; истматчики - эмпирические подтверждения методологических принципов исторического материализма. Характерным примером социологических публикаций того времени являются вышедшие в ИКСИ АН СССР сборники [91], [87], доклады второй сессии Международной варненской социологической школы [144], книга Г.В.Осипова [109]. Из работ истматчиков можно отметить книги А.К-.Уледова [163], Л.Ф.Ильичева [51], В.С.Барулина [11], М.Н. Руткевича [124].
Одновременно расширялся диапазон эмпирических исследований, формировалось социологическое сообщество, которое пыталось найти общий язык с идеологическими теоретиками. Упомянутая статья в , утверждавшая трехуровневую структуру социологического знания, как бы констатировала некий статус-кво. Позже тезис об историческом материализме в функции общесоциологической теории был принят в качестве преамбулы Устава Советской социологической ассоциации [122]. И как бы мы сегодня, исходя из различных идеологических установок, ни оценивали этот процесс и эту борьбу позиций, они в конечном счете сыграли положительную роль в развитии советской социологической науки.
Интерес к истории марксистской социологии развивался и реализовывался в рамках общей проблематики истории марксистской философии. В этом отношении историки были в весьма привилегированном положении, особенно в публикации источников. Помимо собрания сочинений К. Маркса и Ф. Энгельса, В.И Ленина, Г.В.Плеханова, издавались также труды практически всех предшественников марксизма (Г.Гегеля, И.Фихте, И.Канта, А.Сен-Симона, Ш.Фурье, Р.Оуэна) и его последователей (П.Лафарга, Ф.Меринга, К.Каутского, Р.Люксембург и др.), за исключением, пожалуй, работ Э.Бернштейна, но для историков марксизма эти работы были доступны.
Смена поколений историков марксизма, накопление исследовательского опыта в условиях идеологической либерализации вели к повышению теоретического уровня их работ. Вычленялся новый ракурс изучения собственно и преимущественно социологической проблематики в работах К.Маркса, Ф.Энгельса, В.И.Ленина. В центре внимания в качестве специфического ориентира выступало марксово представление о и людей как сферах исторического развития их социальности. В этом плане рассматривалась собственно социологическая проблематика. Потребность в изучении наследия основоположников марксизма стимулировалась также ренессансом в 60-70-х гг. марксистской социологии на Западе в ее леворадикальной форме.
Собственно история марксистской социологии вычленяется в самостоятельное направление со второй половины 60-х гг. Причем, первоначально внимание было сосредоточено именно на современном состоянии социологии, тогда как работы, посвященные периоду 1917-1930 гг., появились несколько позже, в 70-х гг.
Отметим также, что первые работы не были историческими в точном смысле этого слова, скорее, это были своеобразные отчеты социологов по осуществляемым исследовательским программам. Издания таких работ впоследствии были приурочены к Всемирным социологическим конгрессам (ВСК). Первая из них ( [92]) имела идейно-установочную функцию и четко разделяла социологию на марксистскую и буржуазную <с вытекающими отсюда различиями в подходах к определению роли и задач социологии в обществе, к проблемам ее развития, анализу гносеологических проблем в исследовании социальной структуры общества и т.д.
Двухтомник [146] представляет собой уже своеобразный итог развития отечественной социологии за предшествующее десятилетие Чисто теоретические и методологические проблемы здесь представлены в минимальном объеме, основное же поле занимает изложение результатов социологических исследований в стране с конца 50-х и до середины 60-х гг. по проблемам социально-классовой структуры, труда, досуга, социологии города и деревни, личности. Были представлены также первые опыты междисциплинарного подхода (экономико-социологического, социопсихологического). Эта работа, а также целая серия трудов, выходивших по итогам участия советских социологов во Всемирных социологических конгрессах (например, [132]), интересны для историка социологии тем, что позволяют документированно рассматривать динамику ее развития по содержанию и объему проблематики, тематике исследований, их методологическому уровню, по характеру методов сбора и анализа первичной информации, по расширению географии исследований, а также в области освоения и разработки теорий среднего уровня и т.д.
Советские ученые начали участвовать в международных социологических конгрессах с 1956 г., причем, если на III ВСК, где впервые появилась советская делегация, она состояла в основном из представителей официальной и полуофициальной идеологической элиты, то на последующих конгрессах состав участников демократизировался, основной костяк делегации составляли специалисты в области социологии, эмпирических исследований в особенности.
В 70-х гг. появились первые историко-социологические работы, посвященные послеоктябрьскому периоду истории социологии в СССР. В основном это заслуга ленинградских авторов - Б.А.Чагина, В.И.Клушина и В.П.Федотова. В своих исследованиях они исходили из признания за историческим материализмом прерогативы общесоциологической теории марксизма. Поэтому акцентировали внимание именно на проблеме эволюции исторического материализма в качестве ведущей и единственной социологической концепции в СССР, давалась лишь общая канва развития отечественной социологии того периода, определялись этапы ее периодизации, а последние вычленялись на основе традиционной периодизации развития советской истории (1917-1936, 1937-1956 и с 1957 по начало 70-х гг., когда и были опубликованы Б.А.Чагина). Более углубленный и детализированный анализ начального этапа становления марксистской социологии представлен в книге - Б.А.Чагина и В.И.Клушина [173]. В этой работе авторы показали целостный процесс постепенного перехода обществознания от поликонцептуальной к моноконцептуальной парадигме, детально рассмотрели перипетии вытеснения социологии и полную драматизма борьбу внутри самого марксизма с различными формами его упрощения и вульгаризации, нигилистическими тенденциями в отношении философии и социологии. Вторая работа тех же авторов [174] значительно расширила проблематику анализа, использованные источники. Была введена дополнительная периодизация (1917-1920, 1921-1925, 1926- 1936). Авторы обосновали ее тем, что каждый период имел существенные различия по характеру исторических условий, социально-политической и идеологической борьбы. Однако в целом такая периодизация явно неудачна, ибо у науки свои ритмы, не совпадающие с ритмами хозяйственной и политической жизни страны.
В статье БАЧагина и В.П.Федотова [175] в схематизированном виде рассмотрение истории социологии в СССР доводится до рубежа 60-70-х гг.
Упомянем еще одну работу: [93]. Это - исследование страноведческого характера в форме краткого обзора, достоинство которого заключается в объединении усилий философов и социологов разных стран при изучении однотипных, но национально-специфических социальных процессов. В 1969 г. вышла работа [147], в IV главе которой дан краткий обзор основных направлений развития социологии в странах Восточной Европы. Это были единичные работы, но с 70-х гг. историко-социологические исследования становятся заметным направлением.