14671-1 (622702), страница 3
Текст из файла (страница 3)
Для того чтобы еще более основательно обсудить и критически разобрать противопоставление тех вопросов, которые я сейчас поставил – как содержательных, тем вопросам, которые традиционно обсуждались логикой и характеризовались как формальные, нужно разобраться еще с самими понятиями формы и содержания, показать как они возникли, что собственно они фиксировали и почему они получили такое распространение и поддержку в логике. Я не буду здесь обсуждать этот вопрос и отсылаю всех интересующихся к тому анализу, который был проведен у меня в диссертации. В дальнейшем я буду лишь брать и формулировать здесь некоторые из результатов этого анализа – все те, которые мне понадобятся для аргументации. Но это все будет указано специально в дальнейшем.
Здесь же я проделаю еще один цикл рассуждений, чтобы уточнить саму постановку проблем и задач. Я специально обращаю ваше внимание на все эти движения, так как вам самим придется постоянно проделывать аналогичные движения, проводя научные исследования.
Говорят: правильная постановка вопроса или проблемы – полдела. Но при этом мало обращают внимания на то, что эта работа требует своих особых средств, своего очень детального и тщательного обсуждения. Сейчас я фактически демонстрирую перед вами такие движения и хочу обратить ваше внимание на важность их в любом научном исследовании. Может быть, даже можно сказать, что формулирование проблемы есть основная часть мыслительной научно-исследовательской работы. Я бы сказал еще, что крупный ученый, по-видимому, тем отличается от "маленького" ученого, что он умеет ставить и формулировать проблемы и задачи для исследования.
Как это делается? Пока – нюхом, на основе интуиции. Одна из задач логики – ответить на этот вопрос. Но пока она не ответила, и поэтому подобная работа строится в основном на одной лишь интуиции. Для выработки этой интуиции очень важно изучение истории науки. Поэтому обычно говорят, что "маленьким" ученым можно быть и не зная истории своей науки, но чтобы быть крупным ученым, разбирающимся в проблемах, чувствующим тенденции развития науки и умеющим их правильно задавать, нужно очень хорошо знать историю своей науки. Кроме того, чтобы быть крупным ученым, надо быть достаточно гибким, не иметь шор у глаз, обладать богатой фантазией, любить и читать научно-фантастическую литературу и т.п.
Итак, я хочу уточнить постановку нашей проблемы. Пока мы сказали только, что хотим выяснить, почему одно рассуждение было правильным, а другое – неправильным. Но это, собственно, практическая установка, а нам нужно еще поставить проблему в теоретическом плане. Для этого мы должны четко представить себе вид того продукта, который мы хотим получить. Что собственно нам нужно? Анализ истории показывает, что здесь могут быть три совершенно разных продукта.
Первый – это дифференциальное, как мы говорили раньше, указание на ту точку, в которой рассуждение Галилея, к примеру, отличается от рассуждения Гюйгенса. Но подобные знания нельзя будет затем употреблять ни в формальных построениях, ни в дальнейшем содержательном анализе, ни для прогнозирования будущего опыта. Подобные знания, по сути дела, не нужны науке. Зная, почему ошибся Галилей и почему, соответственно, Гюйгенс прав, мы еще ничего не сумеем извлечь для нашей будущей исследовательской работы.
Поэтому, говоря о научных исследованиях мышления, или процессов рассуждения, мы будем, очевидно, стремиться получить знания совсем другого типа – знания, имеющие общий характер и общее значение. Внутри этих общих знаний тоже могут быть образования двоякого типа. Кстати, их все почему-то называют логическими. Несколько соображений по поводу того, почему их так называют, я изложу дальше.
С одной стороны, – и это задаст нам вторую группу знаний – я могу сформулировать некоторые правила для построения определенного класса рассуждений. Это будут знания совсем особого типа – правила-предписания, о которых мы уже не раз говорили на предыдущих лекциях. Они будут нормировать нашу деятельность по построению рассуждений.
С другой стороны, – и это будет третья группа возможных продуктов нашего исследования – мы можем стремиться получить определенные изображения или описания процессов рассуждения. Естественно – уже существующих, проведенных рассуждений, но они будут изображаться и описываться в обобщенном виде; это будут, следовательно, описания определенных классов рассуждений вообще.
К анализу различий между правилами-предписаниями и знаниями-описаниями мы уже не раз обращались. Но, по сути дела, эта проблема остается до сих пор еще не исследованной, не разобранной. Я хотел бы здесь заметить, что решение этой проблемы – одна из важнейших задач нашей с вами совместной работы.
Если теперь мы обратимся к самой логике, то увидим, что в нее входят знания как одного, так и другого типа. Я вам об этом тоже уже рассказывал. Сначала логические положения и схемы возникли не как описания и схематические изображения, а именно как правила-предписания. Лишь затем, почти через 300 лет, у Александра Афродизийского они превратились в современные схемы силлогизма и знания.
Таким образом, и в наших логических исследованиях, отвечающих на поставленный выше вопрос, мы можем преследовать двоякие цели: с одной стороны, мы можем стремиться получить некоторые знания-описания различных классов рассуждений, а с другой – некоторые правила-предписания для построения рассуждений такого же типа. Очевидно, если мы будем стремиться получить изображения рассуждений, то мы будем строить теорию некоторого объекта и предмета, представленного в эмпирическом материале. Если же мы будем стремиться получить систему предписаний для построения различных рассуждений, то это будет своего рода методика или даже метод научно-исследовательской работы.
Если теперь мы выделим первую из этих задач, т.е. будем строить систему знаний о научных рассуждениях, или, как мы ее называем, теорию мышления, то перед нами, естественно, прежде всего встанет вопрос: как это можно сделать? Чтобы построить изображения рассуждений Галилея и Гюйгенса, а если понадобится, то и изображения рассуждений других ученых, нужно иметь специально приспособленный для этого аппарат общих понятий, который соответствовал бы этой задаче. Другими словами, мы должны иметь определенный набор средств изображения рассуждений. Они должны дать нам возможность проанализировать любой текст, содержащий научные рассуждения.
В число этих средств, наверное, войдут и некоторые общие представления, часто мы называем их онтологическими, о том, какими вообще могут быть научные рассуждения. Мы должны будем иметь онтологическую картинку, как мы привыкли говорить, рассуждения. В ней, естественно, должны будут учитываться также и виды существующих рассуждений. Мне важно здесь подчеркнуть, что этот аппарат средств или общих понятий будет существовать отдельно от изображения рассуждений Галилея или изображения рассуждений Гюйгенса, наряду с ними.
Здесь, таким образом, отчетливо проявляется то, о чем мы с вами много раз говорили: различие изображений единичных объектов и общих средств их изображения, двойное существование всякой науки – в виде изображения набора единичных объектов и в виде особой системы средств, т.е. обобщенных понятий, которые вне прямой связи с изображениями того или иного текста будут давать систему "научного мышления" вообще.
Это раздвоенное существование всякой науки есть важнейший факт и принцип нашего понимания и нашей исследовательской работы. Для практики нам очень часто нужны именно изображения единичных объектов. Это нужно и для логической "скорой помощи". Скажем, Иванов проделал определенное рассуждение и получил на его основе ответ, а мы должны выяснить, правилен ли его результат; для этого мы должны описать его рассуждение. Но чтобы получить подобные изображения, нужно иметь общую систему средств, и в каком-то отношении такая общая система средств является более важным образованием, нежели те или иные отдельные описания.
Но из сказанного следует, что созданная нами выше формулировка задачи логического исследования – ответить на вопрос, чем рассуждение Галилея отличается от рассуждения Гюйгенса – по меньшей мере неточна. Более правильно здесь говорить о том, что нам нужно указать это различие, а для этого построить изображения рассуждений Галилея и Гюйгенса, а для этого, в свою очередь, построить систему общих понятий о возможных рассуждениях и средства их анализа. И именно эта последняя задача является задачей теоретического исследования в логике. Итак, мы должны сформировать систему средств, которая позволила бы нам членить всевозможные рассуждения так, чтобы в конечном счете мы могли отвечать на вопрос, чем одни из них отличаются от других.
Но откуда, собственно, мы можем взять эти общие понятия или средства? Очевидно, мы ни от кого не сможем получить их. Мы должны их выработать. И для этого, по-видимому, есть только один путь: мы должны, с одной стороны, анализировать существующие единичные рассуждения, а с другой – изменять уже существующие средства или общие понятия так, чтобы они дали нам возможность это сделать. И это исключительно сложная работа.
На следующих лекциях вы увидите, насколько сложна эта работа и на какие, на первый взгляд не столь уж существенные, но на деле с таким трудом преодолеваемые, трудности она наталкивается.
Кстати, именно в этом обстоятельстве заключена причина того, что традиционные понятия формальной логики были столь живучими и сохранялись так долго. Ведь новые, более совершенные средства и понятия нужно еще создавать, а старые уже существуют. И одно это придает старым понятиям огромное преимущество.
Всегда значительно лучше прикладывать в качестве готовых трафаретов понятия, полученные "от дяди", даже если они не очень хорошо прикладываются, чем самому вырабатывать трафареты, да еще с условием, чтобы они были лучше, чем прежние. Ведь в последнем случае мы должны анализировать реально данные единичные тексты, не имея адекватных средств, и анализировать совершенно особым образом – так, чтобы в ходе анализа выработать эти средства. Иначе говоря, мы должны так проанализировать заданные нам тексты, чтобы в результате этого получить общие понятия, которые могли бы использоваться в качестве средств для анализа других научных рассуждений.
Если вы поймете эту ситуацию, то это значит, что вы поймете ситуацию, в которую попадает всякий настоящий ученый.
Кстати, понять специфику этой работы – в этом тоже важнейшая задача нашего семинара, работы каждого из нас.
— Но ведь эти средства, которые мы вырабатываем, тоже не будут всеобщими, они будут применимы лишь для анализа рассуждений, подобных тем, которые мы анализировали. Как быть с этим?
Вы совершенно правы. Мы всегда можем вырабатывать средства для решения лишь ограниченного класса задач. Но я ведь недаром сказал, что в исследовании мы должны будем каждый раз проделывать двойную работу: с одной стороны, анализировать новые объекты, а с другой – видоизменять уже существующие у нас общие понятия или средства анализа. Поэтому и в тех случаях, о которых вы говорите, мы будем работать этим же способом, т.е. мы будем применять уже выработанные нами средства для анализа новых объектов, т.е. рассуждений. Эти средства будут в какой-то мере неадекватными новой задаче, и мы их будем соответственно менять.
— Каким образом, анализируя какой-либо объект с помощью определенных средств, мы можем выяснить, производили ли мы анализ с помощью адекватных средств и получили правильный результат или, наоборот, наши средства были неадекватными и полученный результат неверен?
Единственным критерием подобных оценок являются противоречия, несоответствия или расхождения в системе наших знании. До тех пор пока мы имеем всего лишь одну процедуру получения определенного знания об определенном объекте или группе объектов, мы никогда не можем не только сказать – истинны они или нет, но даже поставить сам этот вопрос. Возможности для всего этого впервые появляются лишь тогда, когда мы вырабатываем несколько разных процедур получения одного и того же по смыслу знания и начинаем сопоставлять их друг с другом.
Покажу это на простом примере. Представьте себе, что мы измеряем прямую линию с помощью определенного эталона – отрезка заданной длины. Предположим, мы получили численный результат – скажем, 8. Это будет характеристика измеряемого объекта относительно взятого нами эталона. Представим себе далее, что мы взяли другой эталон – по длине в два раза меньший, чем первый. Если мы измерим им объект, то получим число 16. Но к такому же результату мы могли бы придти и с помощью рассуждений, т.е., по сути дела, с помощью другой процедуры: если второй эталон в два раза короче первого, то числовое значение должно быть в два раза больше. Поскольку эти две процедуры – теоретическая и эмпирическая – приводят к одному и тому же результату, мы считаем их истинными, а средства измерения – адекватными задаче.
Представим себе теперь, что мы измеряем кривую линию, окружность, с помощью тех же самых эталонов, и при этом вписываем их внутрь окружности. Представим себе, что, измеряя окружность с помощью первого эталона, мы опять получили число 8. Если теперь мы применим ту же схему рассуждений, как и в первом случае измерения прямой линии, и скажем, что результат измерения окружности с помощью второго эталона будет равен 16, то мы ошибемся. При эмпирической проверке мы получим не 16, а, к примеру, 16,6 или что-либо подобное. Такая ситуация позволяет нам заключать, что какие-то из примененных нами средств или процедур нашей работы неадекватны задаче и объекту. Этот вывод заставит нас искать новые средства анализа, новую систему общих понятий.
— Но чтобы сделать такой вывод, нужно уже иметь логическую систему. Ведь это тоже определенный принцип: если знания, полученные посредством разных процедур, не соответствуют друг другу, то эти знания получены посредством неадекватных процедур и средств анализа.
Вы совершенно правы. И именно так все и происходит у нас сейчас, когда развиты логические теории. Но дело в том, что парадоксы или несоответствия одних знаний другим возникали, по сути дела, всегда, задолго до того, как появились логические системы осознания исследовательских процедур. По сути дела, эти противоречия и несоответствия, как говорится, "били в лицо" и заставляли искать новые решения. Люди знали это до появления всякой логики. Люди не знали, что такое парадоксы, но стремились избавиться от них. Нужно помнить еще о логике, которая существует в навыках научно-исследовательской работы.
![](https://s.studizba.com/z.php?f=/templates/si/i/noavatar.png&w=100&h=100&t=1"){kind=avatar}
