133382 (620125), страница 2
Текст из файла (страница 2)
В определенной мере и сопротивление партнерши может субъективно восприниматься как отказ в социальном признании и тем самым наносить ущерб самооценке личности. Необходимо отметить, что актуализировать потребности в социальном признании характерна для: 69,85 тех, у кого она участвует в детерминации преступного поведения, что в то же время составляет 27% от всех обследованных насильников.
Изложенная социально-психологическая модель поведения имеет значение не только как один из возможных вариантов статусно-ролевого конфликта, но и как системообразующий признак, позволяющий понять совершение такого деяния, как изнасилование вне какой-либо связи с группой.
Представим себе, что лицо, посягнувшее вышеуказанным образом на нормы и правила группы, отторгаются ею, однако ее внимание остается сосредоточенным на сексуальных проблемах. Лишенное привычной групповой поддержки, но в тоже время несущее в себе усвоенные групповые ценности, нормы и образ действия, оно становится криминогенно опасным в плане возможности применения насилия при вступлении в половые отношения. При этом насильственные сексуальные действия такого субъекта могут быть совершены в отношении, как посторонних лиц, так и членов его бывшей группы. В последнем случае изнасилование можно рассматривать как изгнание из группы, реакцию, имеющую для личности компенсаторное значение.
Наряду с рассмотренным вариантом вынужденного ухода из группы могут встречаться и случаи добровольного выхода из нее. Такое развитие событий связано с тем, что отдельные члены группы - чаще всего это лидер или «звезды»- перестают получать внутреннее удовлетворение от наличного спектра связей и отношений внутри группы. Такая неудовлетворенность возникает тогда, когда содержание деятельности группы перестает способствовать дальнейшему развитию и самореализации личности, т.е. личность исчерпывает предоставляемые ей группой в этом плане возможности, иными словами, она (личность) как бы «перерастает» группу непосредственного общения.
Надо полагать, что причины этого имеют субъективный характер, являясь интрапсихологическими, и соотносятся с социокультурным развитием личности. Такое развитие расширяет кругозор члена группы и позволяет пересмотреть свое отношение к ценностям и нормам группы участия. Происходящая переоценка может привести либо к возобладанию социально-позитивных ориентации личности, либо, напротив, к дальнейшему снижению положительного влияния общества на ценностно-нормативную сферу личности и, как возможное следствие, углублению разрыва с ним. Однако и в том, и в другом случае поведение индивида может определяться нормами той группы, к которой он ранее принадлежал, особенно теми, которые были связаны с его ролевым статусом в ней.
Так, в частности, сексуальные действия, основанные на усвоенных прежде групповых нормах, создают почву для конфликта с женщиной, в ценностно-нормативную сферу которой половой акт без соответствующей этической и социальной нагрузки не входит. Такая ситуация может разрешиться с помощью насилия.
В субъективном плане притязания подобного рода, в значительной мере определяются потребностями в социальном признании и в импульсивности. Под влиянием последней происходит непосредственное стремление к удовлетворению своей половой потребности при игнорировании нежелания женщины вступать в половые отношения. Реализация указанных потребностей в совершении изнасилования, согласно полученным данным, представляется весьма вероятной, поскольку, например, потребность в импульсивности актуализирована у 82,3% осужденных, является детерминирующей в поведении. Это в свою очередь, составляет 38% от общего количества обследованных. Необходимо помнить, что потребность в социальном признании актуализирована у каждого четвертого осужденного за изнасилование.
Таким образом, даже в случае добровольного выхода из группы сохраняется потенциальная опасность совершения такой личностью насильственных сексуальных действий, что можно оценивать как своеобразный рецидив предшествующего опыта.
§2 Особенности личности осужденного за насильственные преступления
Насильственное преступное поведение давно является одним из объектов пристального внимания, как практических работников правоохранительных органов, так и научных сотрудников различных специальностей. Изучение преступлений против личности - и в первую очередь умышленных убийств - объединяет усилия юристов - криминологов, психиатров, социологов и психологов.
Психология является одной из частных дисциплин, изучающих данный вид преступлений под специфическим углом зрения. Всю психологическую проблематику, так или иначе подвергавшуюся исследованию, можно сформулировать в следующих вопросах: что представляют собой по своей психологической организации лица, совершившие насильственные преступления (в частности, убийства), каково происхождение (генезис) тех индивидуально-психологических особенностей, которые проявили себя в преступлении, в какой степени случайными являются данные преступления для совершивших их лиц, какова роль психических девиаций в совершении данных преступлений, мотивация насильственных преступлений и существуют ли специфические мотивы.
Психологический подход к анализу преступлений не исходит ни из какого заранее заданного определения преступного деяния, но в качестве своей важнейшей задачи ставит определение действия в его значении для правонарушителя, то есть в личностно-смысловом контексте. Поиск психологической квалификации деяния как определения его субъективно-личностного значения (смысла) неизбежно выводит исследователя за пределы самого события преступления в контекст индивидуальной истории жизни правонарушителя.
С той точки зрения механизм преступного деяния предстает как закономерность связи событий истории жизни, взятых не только в предметной форме, но и в смысловой.
Проблема психологического механизма преступного деяния затрагивает многие весьма существенные вопросы методологии, теории и методики исследования, от решения которых зависят ответ на вопрос о природе индивидуального преступного акта и следующие за этим профилактические и воспитательные мероприятия.
Агрессивные и сексуальные тенденции личности не являются специфическими причинами не только преступного, но и насильственного поведения; в тоже время совершенно очевидно, что каждый акт насилия является проявлением агрессии, а некоторые из них могут носить более или менее выраженный сексуальный характер.
Немецкий ученый Г. Аммон, разработал интересную концепцию по различению двух ее видов - конструктивной и деструктивной8. Это различение интересно потому, что ставит под сомнение тождественность понятий «агрессия» и «разрушение». Данный автор исходит из того, что в своих истоках поведению человека не присуще качество агрессивности. Рассматривая самые ранние этапы формирования поведения, Г. Аммон видит в них только проявление естественной активности ребенка, его потребности в новых впечатлениях, в овладении предметами окружающего мира9. С другой стороны - полное отсутствие у ребенка каких-либо навыков обращения с предметами, основанное на неразвитости познавательных функций. При этих условиях каждый контакт с предметами, естественно носит лишь деструктивный характер. Однако эта деструктивность - лишь внешнее выражение, так сказать, материальный результат контактов ребенка со своим окружением. Его индивидуальное содержание - в проявлении творческой, а потому конструктивной активности.
По своему предметному выражению действие - ни конструктивно, ни деструктивно. Эти качества придаются ему лишь в вполне определенном социальном, межличностном контексте, в который оно включено. Истоки деструктивность коренятся в отношении родителей к проявлениям естественной активности ребенка, а именно в их неспособности, неумении или нежелании принять эти проявления как позитивные, придать им направление и соответствующие формы. Деструктивность - это значение, которое придается действию в условиях его неприятия, отвергания, запрета со стороны других людей. При этом надо учесть, что если действие ребенка стимулируется его естественной потребностью в активности, то будучи прерванным, блокированным, оно будет иметь тенденцию сохранять свой мотивационный потенциал. Можно предположить, что качество деструктивность ассоциируется с запрещаемым и прерываемым действием, сохраняющим тенденцию к завершению.
То же самое относится и к формированию деструктивность как качества личности. Последнее формируется как результат отвергания ребенка его родителями. Главное здесь - это внутрисемейная позиция «отвергаемого», выступающая в роли первоначального, исходного значения ребенка для родителей и в будущем обретающая характер его значения для себя.
В данном подходе природа и истоки деструктивности рассматриваются в межличностном контексте, начиная с первой группы, в которой она реализована – семьи. Исключительная значимость раннего межличностного контекста в формировании деструктивности определяется его принудительностью. На это качество внутрисемейных отношений, рассматриваемых с позиции ребенка, обращается слишком мало внимания. Между тем именно принудительность — это навязывание жестокого стереотипа отношений, который формирует столь же жесткую систему психовегетативной адаптации в первые месяцы жизни.
Можно попытаться детальнее описать процесс формирования ядерных образований личности ребенка в контексте взаимоотношений с матерью. Некоторые авторы указывают, что на начальных этапах жизни ребенка мать выступает для него в функции «зеркала». В этом «зеркале» первично отражается как бы общий абрис образа ребенка, представленный в сознаваемых и бессознательных потребностях матери и ее действиях (мимических, пантомимических) относительно него. Таким образом, поведение матери - это отражение ребенка, его первичная «качественная определенность) или иначе - первичная идентичность. Этот первичный образ «я» ребенка еще не существует объективно в реакциях и отношениях матери на этой стадии его развития, когда еще не произошло разделения «я» и «не-я». Этот образ представляет собой то, что впоследствии будет им самим воспринято и воспроизведено в структуре его личности.
Ранний контакт матери с ребенком дает ему опыт ощущения себя как существующего, который имеет свою уникальную конфигурацию, основанную на материнском опыте и поведении в отношении ребенка. Эта конфигурация и является как бы моделью глубоких ядерных структур личности. Можно без труда предположить, что в отношениях отвергания структура этой первичной идентичности ребенка будет иметь своеобразный характер, а фундаментальный онтологический модус и ощущение существования будут искажены.
Рассматривая в генезе психологическую динамику агрессии, Г.Аммон указывает и на другие формы ее проявления, в частности, на психосоматические заболевания, депрессивные состояния, шизофрению. Таким образом, он проводит мысль о том, между позицией ребенка как отвергаемого в семье и формированием у него деструктивно, с одной стороны, и открыто агрессивным поведением - с другой, нет однозначной связи. Существуют, вероятно, вполне определенные формы отвергания, приводящие в последствии именно к криминогенному формированию личности в отличие от ее патологических искажений.
Первым, наиболее существенным обстоятельством, как считают авторы, является структура семьи, из которой происходят будущие преступники. Для нее характерно отсутствие единства, целостности, объединенное™ членов на основе взаимных симпатий и взаимопомощи. Семья как группа, по существу, отсутствует, хотя формально и не всегда распадается.
Отсутсивие семьи как целостной психологической структуры влечет за собой отсутствие определенности позиций ее членов. Внутрисемейную же позицию, авторы считают главным существенным признаком, посредством которого она формирует психический облик, своих членов, и детей в первую очередь. Отсутствие определенной позиции выражается в отсутствие ролевых ожиданий, обязанностей, требований, то есть внутригруппового межличностного статуса. Последнее же влечет за собой постоянную неуверенность человека в правильности ее понимания и столь же постоянной неуверенности в точности, правильности своего реагирования на стимулы этой среды. Другими словами для человека, формально включенного в такую группу, проблема адаптации и самоопределения существует постоянно порождает психическое напряжение, вызванное необходимостью адаптации и самоутверждения.
Как было уже отмечено, формирование личности ребенка, совершившего в будущем насильственное преступление, начинается в ситуации неприятия его своими родителями. Общая атмосфера этого неприятия на самых ранних этапах жизни может выражаться в позиции ребенка как «обузы» для матери, досадной для нее необходимости выполнять определенные обязанности по отношению к нему. Мать, воспринимает своего ребенка лишь как биологический объект и строит свои взаимоотношения с ним по законам биологического функционирования. По существу, она обеспечивает лишь поддержание биологического существования своего ребенка, психологически же соответствующие действия отражаются ей в форме обязанности, даже, может быть, наказания.
![](https://s.studizba.com/z.php?f=/templates/si/i/noavatar.png&w=100&h=100&t=1"){kind=avatar}
