118617 (618179), страница 5
Текст из файла (страница 5)
Во Франции с самого начала революции столкнулись два принципиально разных подхода к реформе земельной собственности: фискальный и социальный. Сторонники первого считали необходимым ради скорейшего преодоления финансового кризиса распродавать национальное имущество с максимальной выгодой для страны, для чего предлагали ограничить возможности дробления продаваемых наделов и сократить сроки внесения полной суммы платежа. Сторонники другого подхода исходили из необходимости предоставить благоприятные условия для приобретения земли крестьянству, в том числе беднейшему, что предполагало значительное увеличение сроков окончательного расчета, а также изменение организационных условий проведения торгов. Постоянные колебания умеренных в этом вопросе стали одной из причин потери ими социальной поддержки среди крестьян.
Якобинцы упростили доступ к земельным ресурсам, усилили социальную направленность земельной реформы (часть наделов резервировалась для раздачи бедноте) и, одновременно, значительно увеличили количество перераспределяемых угодий за счет секвестра и последующей продажи имущества церкви, короля, контрреволюционеров и так называемых подозрительных17. Эти меры привлекали на сторону радикалов новых сторонников и расширяли ряды тех, кто готов был защищать революцию с оружием в руках, чтобы не допустить возвращения прежних хозяев. Однако, естественно, финансовые интересы правительства в результате пострадали.
Можно выделить несколько причин различного сочетания социальных и финансовых задач в английской и французской революциях.
Во-первых, в целом размах движения «снизу» во французской революции был намного сильнее, чем в английской. До сих пор в науке еще нет адекватного объяснения этому факту. Среди причин, которые приводят специалисты, можно упомянуть большую роль в Англии местных властей, весьма ограниченно затронутых кризисом по сравнению с властями общегосударственными; большее расслоение крестьянства, часть которого существенно улучшила свое положение благодаря покупке монастырских земель в XVI веке; а также специфическую ситуацию гражданской войны, когда недовольное население было сразу поставлено в ситуацию выбора между королем и парламентом. Объективно давление на радикалов и необходимые масштабы их уступок для получения социальной поддержки в Англии были несравненно меньше, чем во Франции.
Во-вторых, если на радикальном этапе Франция была вынуждена обороняться от внешних и внутренних врагов, для чего социальное единство было критически важным, то Англия в этот период сама проводила внешние завоевания. Удовлетворение социальных требований армии — наиболее активной силы, поддержка которой была принципиальна для радикалов — в значительной степени осуществлялось за счет ирландских земель. Поэтому внутри страны было возможно уделять больше внимания максимизации финансовых результатов реализации имущества врагов революции.
В-третьих, принципиальная разница состоит в том, что во времена Долгого парламента и Кромвеля эмиссионное финансирование еще не существовало, а якобинцы имели в своих руках ассигнаты. Эти привязанные к стоимости земли государственные ценные бумаги были введены еще при правительстве умеренных. Однако именно при якобинцах ассигнаты полностью взяли на себя функцию денег. Именно использование бумажных денег и возможностей инфляционного финансирования дало революционным правительствам Франции, и в первую очередь якобинцам, значительную свободу маневра, какой не знали ни Долгий парламент, ни правительство Кромвеля. «Ассигнаты сделали революцию; они привели к уничтожению сословий и привилегий, они опрокинули трон и создали республику; они вооружили и снабдили эти грозные колонны, которые понесли трехцветное знамя за Альпы и Пиренеи; мы обязаны им нашей свободой». Развязав себе руки в сфере финансирования, якобинцы могли в большей мере использовать конфискованное имущество для решения социальных задач.
Проанализировав деятельность радикалов в различных революциях, можно подвести некоторые итоги. Радикалы приходят к власти в кризисных условиях, когда настоятельно требуется обеспечить единство общества, противоречивость интересов в котором уже в полной мере дала о себе знать. Для достижения этого единства они используют все доступные им средства: насилие, навязывание общих идеологических установок, активное финансовое и социальное маневрирование. Причем выбор этих средств и определение конкретных мер практической политики детерминированы не столько идеологией, сколько задачами текущего момента. Однако предпринимаемые радикалами из конъюнктурных соображений шаги в целях поддержания неустойчивого баланса интересов имеют принципиально важное значение для формирования облика послереволюционного общества. Именно на этом этапе окончательно складываются новые отношения собственности, формируются основы для укрепления новых элитных групп. Решения о преобразованиях на радикальной фазе складываются не на основе проработанных концептуальных подходов, а под воздействием сиюминутных, конъюнктурных, иногда даже случайных факторов. В конечном счете они определяются силой давления различных групп интересов, которые необходимо удовлетворить для сохранения собственной власти. И окончательный результат всей совокупности принимаемых решений складывается стихийно, как итог множества разнонаправленных и часто противоречивых действий. Вот почему результаты революции столь непредсказуемы и часто столь далеки от первоначальных замыслов.
Взаимосвязь радикальной фазы и послереволюционного развития во многом объясняет масштаб изменений, которые могут быть осуществлены в ходе революции. Как уже отмечалось выше, по этому вопросу существуют две крайние позиции: одна из них утверждает, что революция осуществляет радикальный разрыв с прошлым, другая же исходит из того, что революции вообще не способны ничего изменить в ходе исторического развития. Однако ни та, ни другая точка зрения не раскрывают механизм взаимосвязи до- и послереволюционного состояния общества. Представляется, что границы возможных изменений задаются именно тем, что в рамках радикальной фазы происходит маневрирование между интересами различных социальных групп, которые сложились в дореволюционный период и определялись их положением при старом режиме. Поэтому один из важнейших результатов революции — это приведение формального статуса ряда социальных групп к их реальному положению в предреволюционном обществе. Закрепление за английскими лендлордами неограниченного права распоряжаться землей, юридическое оформление мелкой крестьянской собственности во Франции, повышение роли политического представительства интересов третьего сословия как отражение роста его экономического влияния — предпосылки всех этих процессов реально складывались еще на дореволюционном этапе.
Если долгосрочные последствия радикальной политики оказываются ясны лишь в послереволюционный период, то ее краткосрочные результаты становятся очевидны достаточно быстро. Ориентация на политическую целесообразность при полном игнорировании логики экономической жизни возможна лишь на короткое время и достается достаточно дорогой ценой. Эту цену в полной мере ощущают радикалы на закате своей власти, особенно в тех случаях, когда они активно пользовались административными методами регулирования экономики и инфляционным финансированием. И якобинцы в 1794 году, и большевики в 1920 году столкнулись с развалом экономических связей и хозяйственным параличом, против которого административные методы были уже бессильны. Именно к этому моменту исчезала и непосредственная угроза завоеваниям революции, а значит пропадали внешние факторы, которые прежде поддерживали единство разнородных социальных сил.
Таким образом, второй раз в ходе революции возникает все тот же кризис: обостряющиеся экономические трудности на фоне исчерпания внешних источников единства. Этот кризис знаменует окончание радикальной фазы революции. Складывается уже знакомая ситуация: активные маневры господствующего режима приводят к тому, что все оказываются им недовольны. Во Франции «экономическая политика робеспьеристов, стремившаяся примирить противоположные интересы во имя усиления государственной мощи республики, разочаровала рабочих и городскую бедноту и не удовлетворила крестьян, торговцев и промышленников». В России в конце 1920 года большевикам пришлось столкнуться с тотальным противодействием крестьянства, составлявшего тогда 80% населения страны. Наступает термидор — последняя стадия революционного процесса, название которой дал переворот 9 термидора 1794 года во Франции, знаменовавший собой падение Робеспьера.
4. Термидор и механизмы завершения революции
Завершение власти радикалов означает, что революция прошла свой пик, и начинается процесс «понижения революционной кривой». Однако сам по себе анализ термидорианского периода любой революции представляет собой непростую задачу.
С одной стороны, достаточно сложно обозначить его временные границы. Если во Франции окончание власти радикалов сопровождалось политическим переворотом, и потому его момент может быть четко определен, в других революциях такой ясности нет. В большевистской России резкая смена политической линии происходила при сохранении власти прежнего режима и охарактеризована Лениным как самотермидоризация. Что касается Англии, то, по словам Бринтона, термидорианский период здесь вообще «едва ли поддается точной идентификации». Столь же неочевиден и момент окончания термидора. Как отмечал С. Хантингтон, для всех западных революций легко определить начало, но сложно зафиксировать время завершения революции.
С другой стороны, остается дискуссионным вопрос о социальном содержании термидорианского периода. Эта тема живо обсуждалась, например, в 1920-е годы в связи с оценкой перспектив большевистской революции. Столкнулись две позиции: сторонники одной считали, что термидор обязательно представляет собой контрреволюционный переворот, связанный с резким изменением проводимой прежде политики; сторонники другой рассматривали его как результат внутреннего перерождения власти радикалов, когда смена нескольких наиболее одиозных фигур ничего не меняет в общей тенденции эволюции власти.
Меньшевики и часть буржуазных авторов были убеждены в неизбежности крушения большевистского режима и прихода к власти буржуазного правительства. Они признавали, что наученные опытом якобинцев большевистские руководители для удержания в своих руках политической власти проявляют беспримерную жесткость и, одновременно, гибкость. Но «практическая развязка коммунистического опыта должна оказаться только отсроченной, но не совершенно избегнутой. И тогда русское 9 термидора, то есть такой развал диктатуры, при котором ликвидация нагроможденных ею противоречий переходит в руки имущих классов в порядке подлинной буржуазной контрреволюции, стало бы лишь вопросом времени». Различие точек зрения состояло лишь в том, что одни (подобно Мартову) видели политическую форму термидора в антидемократической политике, направленной против пролетариата, другие же связывали с термидорианской ликвидацией режима большевиков путь России к демократической республике.
Существенно иной была позиция Н. Устрялова, одного из авторов сборника «Смена вех», для которого суть термидора состояла не в свержении власти радикалов, а в ее постепенной трансформации к умеренности, реализму и опоре на корыстные интересы. «Якобинцы не пали — они переродились в своей массе. Якобинцы, как известно, надолго пережили термидорианские события — сначала как власть, потом как влиятельная партия: сам Наполеон вышел из их среды». Соответственно, по-другому представлялась ему и судьба большевиков. «В свое время французские якобинцы оказались неспособны почувствовать новые условия жизни — и погибли. Ни Дантон, ни Робеспьер не обладали талантом тактической гибкости. Нынешняя московская власть сумела вовремя учесть общее изменение обстановки, понижение революционной кривой в стране и во всем мире. Учесть — и сделать соответствующие выводы». Многие другие исследователи также демонстрировали, что, с одной стороны, якобинцы после падения эбертистов стали смягчать свою политику по отношению к регулированию торговли и промышленности, а с другой стороны, термидорианцы не разрывали резко с политикой регулирования цен, реквизиций и нормирования, которые в той или иной форме, хотя и в урезанном виде, сохранялись на протяжении всего периода деятельности термидорианского Конвента.
Проблема разрыва с политикой радикалов и преемственности власти, по нашему мнению, не просто вопрос сознательного выбора политической линии теми или иными силами. До сих пор основой нашего анализа политики революционных правительств была специфика социальной ситуации, характерной для предреволюционного и революционного общества, а именно условия фрагментации, разобщенности интересов, неустойчивости складывающихся союзов и коалиций. Для того, чтобы определить сходство и отличия термидора и других стадий революции, необходимо прежде всего рассмотреть, изменялась ли эта социальная ситуация и в чем суть изменений, если они происходили. Можно выделить несколько факторов, отличающих интересы и настроения различных социальных групп в условиях термидора от предшествующих стадий.
В целом для общества в этот период характерны социальная усталость и ориентация отдельных лиц и социальных групп преимущественно на собственные, частные интересы, которые, по мере завершения преобразований в отношениях собственности, все больше укореняются в экономической структуре общества. Некоторые социальные слои добились собственных целей и не заинтересованы в продолжении борьбы. Так, и Великая Французская революция, и большевики с переходом к нэпу удовлетворили интересы крестьянства. Другие же исчерпали свою революционную энергию и потеряли вождей, а потому перестали представлять реальную угрозу власти, которая могла позволить себе все меньше с ними считаться. Во Франции пренебрежение интересами политически слабеющих городских низов в сочетании с пассивным отношением властей к катастрофическому развалу денежной системы привело к резкому обострению экономической ситуации и голоду в Париже и некоторых других крупных городах Франции в 1795-1796 годах. Но, в отличие от периода подъема революции, это не вызвало новых фундаментальных потрясений. Вот что писал бонапартист Лаваллет о ситуации в Париже середины августа 1794 года: «Голод был ужасный, нужда крайняя, и обессиленный суверен едва осмеливался жаловаться. Это была уже лишь низкая чернь, лишенная энергии, ревущая еще под карающей ее рукой, но не имеющая даже и мысли о восстании». Голодные бунты, происходившие время от времени в этот период в Париже, подавлялись силой и не побуждали власть к каким-либо активным действиям для улучшения продовольственной ситуации. Что касается Англии, где движение низов с самого начала было достаточно ограниченным, то там подавление левеллеров в 1649 году практически сняло вопрос о серьезном давлении «снизу».
В то же время активные преобразования в отношениях собственности и механизмах политической власти на радикальном этапе подталкивают процесс структуризации общества, приводя в первую очередь к появлению новых элитных групп. Хотя формируемая революцией элита специфична для каждой страны, обычно она включает в себя новых собственников распроданного в революционный период имущества, новую политическую элиту, выдвинутую на волне политической активности масс, а также новую армейскую верхушку, укрепившуюся в процессе защиты «завоеваний революции». Термидор — это период консолидации этих групп, их активной борьбы за сферы влияния и приобретение собственности. Ослабление общества сопровождается выходом на первый план и усилением роли элиты в определении политики власти и конкуренцией ее различных групп за контроль над правительством.
Власть в условиях термидора оказывается в специфической ситуации. Общество все еще расколото — в результате революции неодинаково удовлетворены интересы различных слоев и групп, отсутствует консенсус по базовой системе ценностей. С этой точки зрения фрагментация окончательно не преодолена. Однако она уже носит принципиально иной характер. Интересы, с которыми сталкивается власть, укоренены в новой экономической структуре общества, а потому более оформлены, определенны и предсказуемы, хотя и чрезвычайно конфликтны. Кроме того, определяющую роль начинают играть интересы элиты, именно в этом слое власть и должна обеспечить себе социальную базу.
![](https://s.studizba.com/z.php?f=/templates/si/i/noavatar.png&w=100&h=100&t=1"){kind=avatar}
