73565 (612216), страница 4
Текст из файла (страница 4)
Но именно само ожидание захвата «Интеграла» демонстрирует противоречивость сознания Д – 503. Он не может отказаться от разумной механичности Единого Государства, но он не может придать I-330. Она предлагает ему отказаться от захвата, сделать операцию, но процесс необратим, весь ужас для Д – 503 заключен в осознании одной фразы, вопроса, заданного I-330: «Не хочешь счастья?» (430). Он не может найти ответ: «… два логических поезда столкнулись, лезли друг на друга, крушили, трещали», но ответ дан: «Не могу без тебя…» (430). Обратим внимание, Д – 503 не может без I-330, но ему вовсе не нужны перемены существующего строя, достаточно I-330, находящейся рядом. Но так или иначе, выбирая I-330, он отступает от Единого Государства, поэтому, когда I-330, усомнившись в нем, отказывается от Д – 503, он идет на самоубийство. Для него это конец всего, конец любви, конец мучительных терзаний, противоречий, раздиравших его до этого идеальную натуру.
Когда не удается интеллектуальный бунт, Мефи взрывают Стену, надеясь, что стихия жизни возродит к жизни новое государство, но стражи Единого Государства не дремлют.
В этой атмосфере неразберихи, когда Д – 503 узнает, что был нужен I-330 лишь как строитель «Интеграла», он испытывает душевные муки и, устав от терзаний, решает получить право на счастье. Д – 503 идет на предательство, но, ирония судьбы, исповедь предназначалась одному из участников заговора. Его жертва на алтарь Единого Государства обернулась предательством любви, совести, души. Не случайно здесь сопоставление с жертвой Авраама. И в том, и в другом случае пред нами испытание на силу веры. Но если Авраам не отступил от веры, то Д – 503 предает то новое, что открылось ему, губит человеческое в себе и, как оказалось, напрасно. Д – 503 боится того стихийного, неорганизованного, грядущего на смену рациональной организации. Метания Д – 503 напоминают усилия Кая из «Снежной королевы» Г. Х. Андерсена, стремящегося сложить из льдинок слово «вечность», расписать бесконечность по параграфам, но то, что не удается Каю, не получается и у Д – 503. Вечность разворачивается перед ним во всей своей иррациональности, стихийности, а ему жаль потерянной разумной организации. Но у него есть надежда. Его сосед, с описания которого начинается роман, сообщает Д – 503 о своих расчетах, подтверждающих конечность вселенной. Однако, пробудившееся сознание жаждет знать, что за конечной вселенной. Но ответа нет. Операция обрывает движение вопрошающей мысли героя.
Итак, все оппозиционные противоречия в сознании Д – 503 можно свести к одной главной: Единое Государство – Лес. Составим парадигмы.
Единое Государство: разум, организация, техника, стеклянная клетка.
Лес: инстинкты, стихия, природа, племя.
По сути, это два пути возможного выхода из двойственного положения Д – 503. Что выберет Д – 503? Лес, несомненно, - движение деградирующее, здесь происходит уподобление человека животному тогда, когда пробуждаются инстинкты. Однако, именно этой жизненной силы не хватает жителям Единого Государства. Не случайно пробуждение инстинктов ассоциируется у Д – 503 с появлением его двойника с волосатыми руками из разламывающейся скорлупы. Яйцо - символ зарождающейся жизни. Инстинкты дают эту жизненную силу Д – 503, но без разума инстинкты приравнивают человека и зверя.
Обратимся к анализу второго пути – движения с Единым Государством. Этот путь также тупиковый, поскольку грозит гибелью человеческого в человеке. Вспомним историю о трех отпущенниках, перед нами не люди, а элементы механизма, это очень близко финалу романа «1984» Д. Оруэлла: и здесь, и там перед нами смерть человека, его деградация, мутация. В первом случае – часть машины, во втором – некая белковая субстанция. Человека нет. Единое Государство ограничивает широкие возможности человека, ему оставили одно: возможность быть механической частью огромного целого. Именно поэтому Д – 503 боится, что если он распрямится, то стукнется головой о стеклянный потолок. В Едином Государстве человек не может реализовать себя полностью, он ограничен определенным «потолком» идеологии Единого Государства. И самое страшное деяние машинного рая – операция по удалению фантазии. На страницах романа живут люди – тракторы. Что может быть ужаснее? Люди решили, что они мудрее Бога, но, как и раньше (вспомним вавилонскую башню), это оборачивается разрушением, гибелью.
Оппозиция Леса и Единого Государства неразрешима. Докажем это. Совершенно ясно, что невозможно существование либо только мыслящего человека, либо существа, наделенного только инстинктами. Необходимо единение мыслей и природного начала, в результате которого происходит рождение души. Е. Замятин не отрицает культуру, напротив, именно культура способна объединить истинную природу человека и разум. Другой вопрос: возможно ли сохранение культурных ценностей в мире разума либо в мире инстинктов? Е. Замятин считает, что нет. Если отделить разум от природы, то культура умирает, оставляя лишь осколки некогда единого целого (Древний Дом, старая церковь, корабль…): «Я шел под какими-то каменными арками, где шаги, ударившись о сырые своды, падали позади меня… Калитка в заборе и пустырь – памятник Великой Двухсотлетней войны: из земли – голые каменные ребра, желтые оскаленные челюсти стен, древняя печь с вертикалью трубы – навеки окаменевший корабль среди каменных желтых и красных кирпичных всплесков» (386). Аналогия: ценности Древнего Дома, культура – окаменевший корабль., отметим, что автор употребляет наречие навеки. Двухсотлетняя война уничтожила культуру, которая сохранилась лишь в каких-то осколках, и восстановить её невозможно. Тем более, что восставшее меньшинство – Мефи – обречено на поражение (захват «Интеграла оканчивается полным провалом»). Вспомним символ на камне. Мефи изображен следующим образом: «Крылатый юноша, прозрачное тело, и там, где должно быть сердце – ослепительный, малиново-тлеющий уголь» (412). Сердце – уголь, мотив из «Пророка» А. С. Пушкина.
Мефи – пророки, люди, видящие несправедливость, ошибки, несущие людям правду, жертвующие собой ради них. Мотив жертвенности усиливается в результате уподобления этих крылатых людей птицам над стеной, которые «с карканьем бросаются на приступ – грудью о прочную ограду из электрических волн – и назад, и снова над Стеною» (412). Но в этом образе явно чувствуется авторская ирония, оценка этого пути преодоления тоталитарного государства: юноша прозрачный – знак бесплодности идеи; птицы, бросающиеся на стену, - вороны – снижение романтичности жертвы Мефи,. И ещё одна деталь: камень, на котором изображен юноша, «желтый, как череп». Это сравнение не случайно. Это некое вырождение, смерть культурных ценностей прошлого. И, наконец, завершается все повторным уподоблением кораблю, но в ином аспекте: «Камень, и она сама на камне, и за нею толпа, и поляна – неслышно скользят, как корабль, и легкая – уплывает земля под ногами» (411). Вот в этом вся беда: романтический дух, жажда подвига далеко увела их от грешной земли. Кроме этого культура, которую несут Мефи, имеет стихийное начало в своей основе (это и музыка Скрябина, и желтые глаза I-330, которые Д-503 сравнивает с глазами, увиденными им через стеклянную стену). Схожие глаза культуры и стихии. Добавим к этому тот факт, что камень Мефи лежит за Зеленой Стеной и из Древнего дома есть выход за Стену. Но при всей стихийности культуры I-330 не уходит жить в Лес, она понимает невозможность существования за Стеной, в стихии инстинктов. Для неё пути за Стену нет, есть дорога вперед, к распространению культурных ценностей. Но и этот путь в сложившихся условиях тупиковый.
Бесплодность усилий Мефи мы видим на примере Д-503 . Да. Он почувствовал в себе некое начало, не поддающееся разумному объяснению, ему открылась взаимосвязь всего живого: «Я увидел у старухиных ног – куст серебристой полыни, полынь протянула ветку на руку к старухе, старуха поглаживает ветку, на коленях у ней - от солнца желтая полоса. И на один миг: я, солнце, старуха, полынь, желтые глаза – мы все одно, мы прочно связаны какими-то жилками, и по жилкам – одна общая буйная, великолепная кровь…» (369). Он испытывает чувство, незнакомое до этого времени: ощущение в себе вселенной: «… мы одно: и великолепно улыбающаяся старуха у дверей древнего дома, и дикие дебри за Зеленой Стеной, и какие-то серебряные на черном развалины, дремлющие, как старуха, и где-то, невероятно далеко, сейчас хлопнувшая дверь – это все во мне, вместе со мною, слушает удары пульса и несется сквозь блаженную секунду…» (3940. Но отметим одну деталь: эти чувства длятся мгновения, секунды; осознание взаимосвязи, ощущение вселенной, как вспышка, которая мгновенно гаснет. Почему? Вспомним, это ощущение возникает, когда рядом с ним I-330, если её нет, он уподобляется желтому песку, лишенному живительной влаги, либо в нем начинают активизироваться аргументы разума в пользу Единого Государства. Он ощущает себя в постоянной зависимости от I-330. Только с ней находит «выход». Попытка найти его самостоятельно заканчивается провалом: «…и я стал искать… нигде! Тогдашнего выхода… нигде не мог найти – его не было. Усталый, весь в какой-то паутине…» (387). Когда Д-503 ищет и не находит выхода, он покрыт паутиной. Значимая деталь, так как она имеет прямое отношение к Единому Государству: «… намеченные тонким голубым пунктиром концентрические круги трибун – как бы круги паутины, осыпанные микроскопическими солнцами; и в центре её – сейчас сядет белый, мудрый паук – в белых одеждах Благодетель, мудро связавший нас по рукам и ногам благодетельными тенетами счастья» (400). Дело в том, что это паутина проникает в сознание героя. И выход он не может найти, потому что на нем эта тлетворная паутина, разрушающая в нем самостоятельную личность. Влияние идеологии Единого Государства смертоносно для человеческого сознания. Вспомним, казалось бы, в герое происходят эволюционные изменения, знаменующие рождение души, но в то же время ничто не мешает ему пробежать мимо О-90, которую могла растоптать толпа; спокойно отнестись к гибели десятка людей во время испытаний «Интеграла», причем обосновать правильность этой жертвы во имя государства. Именно по причине разрушающего влияния идеологии на сознание жителей невозможно осуществление культурного переворота, духовного, созидающего развития человечества.
Обратимся к анализу формы повествования в антиутопии, в которой отразились метания, противоречия, возникшие в сознании Д-503. Отметим, что с эволюционным ростом в душе героя меняется характер дневниковых записей. Первоначально перед нами черты оды в честь Единого Государства: «Ах, зачем я не поэт, чтобы достойно воспеть тебя, о, Скрижаль, о, сердце и пульс Единого Государства…» (314) – чем не одические восклицания? Но постепенно в рукописи Д-503 появляется другой герой: он пишет о самом себе, в его произведении появляется личность, а не просто элемент государственной машины. И незаметно меняется жанровая принадлежность записей Д-503: ода сменяется романом. Размышляя об этом, он напишет: «Я с прискорбием вижу, что вместо стройной и строгой математической поэмы в честь Единого Государства – у меня выходит какой-то фантастический авантюрный роман», древний причудливый роман о таинственных снах, социальном конфликте и внутреннем раздвоении. Ему приходится согласиться с I-330, открывающей любопытную связь между возрождением личной судьбы и старого романа: «Человек – как роман, - замечает она, - до самой последней страницы не знаешь, чем кончится. Иначе не стоило бы и читать…» (414). В человеке, как и в литературе, есть некий иррациональный элемент. И когда у героя появляется «я» - субъективное, иррациональное, тогда и в его романе появляются непредвиденные случаи, создающие сюжет о появлении и развитии личности, который, в свою очередь, превращает текст в роман. (Вспомним, что это не просто роман. В нем есть элементы исповедальности).
В плане жанровой организации здесь явна полемика антиутопии и утопии. Если последняя лишена личностного начала и постепенно апеллирует к исторической памяти жанра оды, воздавая похвалу идеальному государству, то антиутопия обращается к исторической памяти жанра романа. Стихия антиутопии - непредсказуемость, неизведанность, что как нельзя лучше отражается в романе. Именно поэтому первоначальные дневниковые записи Д-503 – утопическая ода в честь Единого Государства, но с осознанием самого себя происходит трансформация оды в роман.
С изменением душевного состояния Д-503 меняется и стиль повествования, ведущегося от первого лица. События излагает в своих дневниковых записях Д-503, говорящий о себе в первом лице и выступающий как реальный человек, физически существующий в том же мире, о котором он повествует. Неизменна пространственная организация повествования, которая включает изображение внешнего и внутреннего мира. Перед нами субъективная позиция повествования. Он изображает окружающий предметный мир «от себя», со своей точки зрения, Д-503 не является неким всевидящим рассказчиком, проникающим через закрытые двери, а если проникает, то только догадками. Изображение внутреннего мира соответствует форме повествования от первого лица: о себе Д-503 знает все, а о том, что делается в душе любого другого участника событий, он только догадывается по косвенным данным, через внешние проявления, которые может видеть рассказчик.
Изменения происходят в словесной организации произведения. Первоначально, когда произведение по своей жанровой принадлежности близко к оде, голос Д-503 включается в повествование в виде восклицаний и риторических вопросов. Но постепенно, с переходом к роману, исчезает пафос повествования, что является отражением диалога утопии и антиутопии. (Вспомним, пафос – отличительная черта утопии, антиутопия – жанр без восклицательных знаков, жанр, отрицающий любой пафос).
![](https://s.studizba.com/z.php?f=/templates/si/i/noavatar.png&w=100&h=100&t=1"){kind=avatar}
