Просмтор этого файла доступен только зарегистрированным пользователям. Но у нас супер быстрая регистрация: достаточно только электронной почты!

Текст из файла (страница 3)

Мир Диониса - мир телесной символики, причем не ограниченной масками и строгостью ритуала, а всецело подчиняющей пляски, ритмизующей все тело участника, соединяющей его со всеми и растворяющей его во всем.

Именно здесь Ницше видит истоки музыкальных гармоний, ритмов и динамики. Он также полагает, что в дионисийских мистериях лежат истоки великого искусства античной трагедии.

"Неопровержимое предание утверждает, что греческая трагедия в своей древнейшей форме имела своей темой исключительно страдания Диониса и что в течение довольно продолжительного времени единственный сценический герой был именно Дионис".

Страдания Диониса, по Ницше, это страдания бога - то есть существа высшего порядка, "единого существа мира", "на себе испытывающего страдания индивидуации", запутанного в сети индивидуальной воли. Ведь, по преданию, Дионис был разорван титанами, "при этом намекается, что это раздробление, представляющее дионисийское страдание по существу, подобно превращению в воздух, воду, землю и огонь, что, следовательно, мы должны рассматривать состояние индивидуации как источник и первооснову всякого страдания, как нечто само по себе достойное осуждения".

"Из улыбки этого Диониса возникли олимпийские боги, из слез его - люди", - так повествует предание, устанавливающее первенство и животворное начало Диониса. Но оно несет в себе не только страдание, но и парадоксальную радость, диктуемое надеждой на возрождение: ведь погруженная в вечную печаль

Деметра вновь познала радость, когда узнала о возможности вновь родить Диониса. А таковая возможность указывает нам на необычайно древние корни динисийского начала, лежащие в далеком первобытном сознании человека, который заметил, что все в мире циклично: рождается и умирает, и поверил, что умеревшее вновь возродится в свой черед.

Второе естество греческой культуры гармонии порядка и соразмерности - заложено в аполлоническом начале. Его олицетворение - прекрасный образ молодого бога Аполлона, который настраивает людей на возвышенные чувства, ему принадлежит искусство, более всего - музыка и поэзия, его дар вдохновение и талант. Аполлон - гений величавой гармонии.

Из хаоса первозданного океана жизни он творит мироздание, выделяя части, придавая им форму, наполняя их смыслом, соразмерным с замыслом целостности.

Это Мировой Художник и его творческая мощь придает миру гармонию в границах стойкости, порядка, устойчивости и покоя, торжествующему и непрерывному. В отличие от вечно умирающего-возрождающегося Диониса Аполлон бессмертен и неизменен, ибо он - воплотившийся Дух, тогда как Дионис - стремящийся развоплотиться.

Ницше полагает, что аполлоническое - это проявление инстинкта столь же древнего, как и тот, что проявляется в дионисийском, однако противоположной направленности: это стремление всему найти свое место означает прежде всего найти место в мире себе, обезопасить свою личность от дезинтеграции, согласившись на ограниченность, но при этом подчинить идее этой ограниченности весь мир.

"Как бы мог иначе такой болезненно чувствительный, такой неистовый в своих желаниях, такой склонный к страданию народ вынести существование, если бы оно не было представлено ему в богах озаренным в столь ослепительном ореоле", говорит Ницше.

Так Аполлон (в символическом смысле) порождает весь олимпийский пантеон, установил миропорядок, в котором боги оправдывают человеческую жизнь, сами живя этой жизнью.

Антиномия дионисийского и аполлонического начал определила пути развития греческой культуры.

Трагедия, родившаяся, по определению Ницше "из духа музыки", который категорически приписывает Дионису, и получившая свою форму под влияниям аполлонических тенденций, сказания Гомера, великая греческая архитектура - все, что сделало эллинскую культуру великой, родилось из этой борьбы.

Такой неизбежной и необходимой, что ее, несомненно, можно назвать союзом.

4. Духовная жизнь Древнего Рима

Историографию римского общества занимались в основном римские и греческие писатели. Веллей Патеркул (возле 20 г. к Р.Х. – в 30 г. по Р.Х.) написал военную и политическую историю императора Августа и первые годы правления Тиберия. В И. ст. Р.Х. Йосиф Флавий на греческом языке в своих трудах “История юдейской войны”, “Автобиография”, “Юдейска ерхолгия” описывает историю своего народа в еллинистичний и римской периоды. Корнелий Тацит написал историю с 68 по 96 г. Р.Х. от смерти Августа (в 14 г. Р.Х.) до смерти Нерона (в 68 г. Р.Х.). Труд Тацита является основой наших представлений о жизни римского общества И. ст. Р.Х. Важным дополнением труда Тацита является произведение Гая Светония Транквилла (†122 г. Р.Х.). Он писал на разные темы, но наиболее известен его труд “Жизни двенадцати цезарей” от Юлия Цезаря к Домициана Флавия). В середине ІІ ст.. Р.Х. Аппиан, грек, императорский чиновник написал “Римскую историю” в 24 кн. Не границы ИИ-ИИИ ст.. Дион Кассий, член сената, наместник провинций написал “Историю Рима” с самых давних времен, заканчивая в 235 г. Р.Х. Грек Амман Мерцелин (возле 330-400 гг.) продолжая труд Тацита написал труд “Действия”, которое охватывает время с 96 по 378 гг. Амман с большой болью указывал на крайнюю порочность римской знати (императорских придворных и императоров той эпохи), что привели к упадку римского общества и государства.

Выше приведены источники в полном объеме к нам не дошли, а только частями. Тем не меньше все памятники раскрывают не только историю данного общества, но и религиозную, моральную, экономическую, потовую, аскетическую жизнь римского народа. Кроме исторических источников следует вспомнить важные труды другой тематики. Имеют в виду важные сведения в трудах географов (Помпония Мели, Клавдия Птоломея). Интересный материал содержит “Естественная история” Плиния Старшего – энциклопедиста И ст., в переписке Плиния Младшего (конец И – начало ІІ ст..). “Панегериках – похвальных речах в честь императоров, художественный литератри, сборниках законов. Из современных исследователей по данной тематике следует определить труды Токарєва С.А., Абрамовича С.Д. и тому подобное. Указана литература отдельно не выделяет аскезу от других аспектов жизни, но дает достаточно материала для ознакомления и освещения проблематики.

Древнеримская религия достаточно специфическая сравнительно с греческой, хотя они имеют общие черты, определенные типологией и прямым влиянием. Хоть римская религия постоянно видоизменялась, она неизменно хранила много архаичных черт, в том числе – и в области аскетической практики и аскетических концепций.

Своеобразие римского религиозного аскетизма заключается в том, что он был лишен поэтически мистического вдохновения или философского подъема аскетизма греков. Скорее уже он представляет по своему содержанию то, что римляне именовали «паспортом бедняков», – testimonium paupertatis (свидетельство о бедности); мы имеем в виду, однако, бедность духовную.

Образ жизни древних римлян, которые занимались преимущественно сельским хозяйством и войнами, сам по себе был достаточно суров. Эту строгость римляне хранили и в следующие эпохи изнеженности обычаев. К знакомству с греческим культурным опытом здесь даже не было статуй богов – бог войны Марс уважался в виде копья; Веста, богиня домашнего очага, – в виде живого огня и др.

Крестьяне по старинци уважали старые пни и большие камни. Настоящих храмов сначала тоже не было – служение богам проводились просто в огороженном месте. Культ римлян также был «сух, трезв и строго формален» – «пунктуально выполняя свои обязательства перед богами, римлянин в то же время не хотел давать им ничего лишнего» – например, туманный обет принести в жертву столько-то «председателей» (имелось в виду – животных) оборачивалась приношением в храм такого же количества головок чеснока.

Римские жрецы мыслились как в первую очередь служители государства. Особенного состояния жрецов как таких не существовало. Зато существовали жреческие коллегии, в которые избирались вполне светские лица, стремящиеся сделать политическую карьеру (понтифики, фламини, луперки, авгуры и др.).

Да, молодой Тиберий Гракх добивается избрания в коллегию авгуров; Юлий Цезар с 13 годов – фламин Юпитера и т.д. В древние времена это и были чисто государственные должности – например, понтифики в древность были инженерами, которые ведают наводкой мостов через Тибр (понтифик значит «строитель»).

Очень характерно также, что римляне запрещали участие в почитании своих богов рабыням (то есть, иностранцам), превращая свою религию из общечеловеческого явления в чисто «национальную» установку. Лишь в исключительных случаях рабыни принимали участие в праздниках (известно, что Катон Старший позволял своему рабови-керуючему приносить жертв богам лишь на праздник компиталий). К чужим богам римляне относились свысока, хоть и не запрещали, скажем, культа Изиди.

При таком отстраненном отношении к богам не могло быть и речи о каких-либо сильных религиозно аскетических эмоциях. Восточные жрецы Кибели способны были оскопить себя в своем неистовом поклонении перед женственностью богини.

Для римлян такой подвиг был страшен и чужой, они могли сделать его разве что объектом яркого поэтического изображения с элементом эротичного любопытства (поэма Катулла «Аттис»).

Проявления аскетизма в раннем римском обществе базировались, строго говоря, даже не на религии, а на этике гражданского, сельского общежития, сурового и манерного даже относительно завоеваний еллинистичной цивилизации. Плутарх описывает как образец римской добродетели сенатора Катона Старшего, который настолько кичился своим чистым и примитивным образом жизни, который готов был жить в стеклянном доме, – он считал, что ему ничего прятать. Катон ненавидел влияние греческой городской культуры, литературу и театр, добился высылки греческих актеров из Рима. Но тяжело считать это настоящим духовным аскетизмом.

Но все-таки, при сугубой практичности римской жизни и римской религии, здесь возникают и определенные аскетические устремления, в первую очередь связанные с представлениями о магическом содержании поведения жреца. Как и всякая языческая аскеза, содержание носит здесь характер теургии, связывания воли божества.

От народных религиозных представлений древней эпохи римляне восприняли разные предписания – например, относительно полового сдерживания фламинив – жрецов культа Юпитера, или обязательность невинности для весталок – служителей Вести [2, с. 324]. Но все это было связано в первую очередь с представлением о необходимости ритуальной чистоты тела жреца, а потому такой аскетизм носил чисто внешний характер и не имел особенного психологического содержания, мистического или морального.

В запрещениях, которые действовали в тех или других коллегиях, прослеживаются пережитков древних суеверий и табу, смысл которых уже в классическую эпоху тяжело было установить. Обременительной была, например, жизнь фламина Юпитера: он не имел права давать клятву, не смел ездить верхом, выходить из дома с непокрытой головой, касаться сырого мяса; запрещенные для него были также прикосновение к козе, плющу, тем же бобам и другое.

Такой аскетизм, лишенный настоящего духовного содержания, нередко совсем непринужденно перерастал в эротику, оргиазм или прямое изуверство. Да, жрецы животного бога Фавна луперки в праздник луперкалий бегали в одних кожных набедрениках по улицам, изображая волков, и хлестали ремнями молодых девушек или женщин, которые еще не рожали, чтобы они перебороли свою бесплодность.

Нарушение аскетического установления каралось жестоко. Да, весталку, разоблаченную в половых зносинах, зарывали живой в землю, оставив в яме воспаленную свечу и... стакан молока. Зато весталку, которая берегла целомудрие, уважали достаточно высоко: главная жрица этой коллегии, например, имела право помиловать присужденного до смерти преступника.

5. Язычество Древних славян

Язычники смотрели на жизнь человека с чисто материальной стороны: при господстве физической силы человек слабый был существом самым несчастным, и опять жизнь у такого человека считалась подвигом сострадания. Религия восточных славян поразительно сходна с первоначальной религией арийских племен: она состаяла в поклонении физическим божествам, явлениям природы и душам усопших, родовым домашним гениям. Но следов героического элемента, так сильно развивающего антропоморфизм, мы не замечаем у славян, а это может означать, что между ними не образовались завоевательные дружины под начальством вождей - героев и что переселение их совершались в родовой, а не в дружинной форме.

Восточнославянское язычество накануне создания Киевской Руси и в его дальнейшем сосуществовании с христианством отражено в большом количестве материалов, являющимися источниками для его изучения. Это, прежде всего, подлинные и точно датируемые археологические материалы, раскрывающие самую суть языческого культа: идолы богов, святилища, кладбища без внешних наземных признаков («поля погребений», «поля погребательных урн»), а также и с сохранившимися насыпями древних курганов. Кроме того, это - находимые в курганах, в кладах и просто в культурных слоях городов многообразные изделия прикладного искусства, насыщенных архиальной языческой символикой. Из них наибольшую ценность представляют женские украшения, часто являющимися в погребательных комплексах свадебными гарнитурами и в силу этого особенно насыщенные магическими заклинательными сюжетами и амулетами - оберегами.

Характеристики

Список файлов курсовой работы