Просмтор этого файла доступен только зарегистрированным пользователям. Но у нас супер быстрая регистрация: достаточно только электронной почты!

Текст из файла (страница 5)

Раскрестьянивание русской деревни осуществлялось во имя индустриализации и построения социализма в отдельно взятой стране. Административная система выжимала из крестьянского хозяйства по максимуму, используя выявленную учеными-аграрниками еще в начале века (в частности А. В. Чаяновым и его организационно-производственной школой) способность сокращать потребности до крайних пределов, сохраняя громадную силу сопротивления семейного хозяйства по отношению к разрушительным влияниям извне. Это замечательное свойство советская власть проэксплуатировала до конца. Случилось то, что философ И. Ильин назвал «настоящим бегством от труда, безмолвной всеобщей стачкой личных инстинктов». Одна лишь строчка из дневника вятского председателя В. Ситникова говорит об этом так: «Труд крестьянский начал для меня терять свою прелесть, потому что утратил хозяйскую возможность работать с заглядом» ⁰.

Бесхозность и бесплатность довели нашу землю до ручки. Такова «ирония истории». На плечах и костях русской деревни состоялось превращение страны во вторую сверхдержаву мира. Запоздалое и неумелое возвращение долгов селу показало — «не в коня корм». На протяжении 80-х годов объемы инвестиций в аграрный сектор неуклонно и устойчиво росли: здесь сосредоточились самые молодые, т. е. наименее изношенные, основные фонды народного хозяйства, а диспропорции продолжали расти и множиться. Шло сокращение доли участия сельского хозяйства в народнохозяйственных накоплениях, а объем прибавочного продукта, произведенного в этой отрасли, оказался в два раза меньше оплаты труда.

Курс на обновление социализма (1985—1991 гг.) начался с попытки возрождения колхозов как подлинно кооперативных объединений в духе «ленинских заветов». Но советский колхоз никогда не был полноценным; кооперативом, сложенном на добровольной основе и по интересам. Он — плод отрицательного консенсуса, объединившего когда-то частных работников за право иметь личное подсобное хозяйство и кормиться с него. Поэтому мероприятия по внедрению коллективного хозрасчета, арендного подряда и т. п. быстро приняли привычно кампанейский характер. Все задумки рыночного социализма провалились.

Признаем, что прежнего крестьянина уже нет, что разница между общинником и колхозником огромна. Первый был фактическим хозяином надельной земли и сочетал дуализм, двойную социальность — тягу к уравнительному коллективизму и одновременно к личному, индивидуальному хозяйствованию. Второй же находился и до сих пор находится в перманентном психологическом состоянии поденщика, наемного рабочего.

Похоже за 60 Лет колхозы сумели «переварить» крестьянство. В отличие от Китая экономической реформе в советской деревне не на кого было опереться. Субъектом очередной революции сверху стал все тот же чиновник. Система упорно мимикрирует: в колхозах и совхозах «нового типа» идет разбазаривание (ключевое слово колхозного строя!), т. е. разворовывание основных фондов, общественного имущества по подворьям, часто под видом фермерства⁰.

Мы являемся свидетелями и участниками исторической драмы — агонии несущей конструкции госсоциализма, продлеваемой по необходимости кредитами, денежными вливаниями, завышением закупочных цен. Государство взяло на себя непосильную ношу — дотировать производителя и потребителя и надорвалось: для производителей дотации малы, а для потребителей все равно цены велики. Страдают все. Мобилизационная система не справляется с созданными ею противоречиями и диспропорциями: бешеная инфляция и растущий ценовой диспаритет в пользу промышленной продукции вызвали новое перетягивание каната, больно ударили по аграрному комплексу. Есть ли выход из экономики и психологии абсурда?

Главной преградой на пути реформ является отсутствие крестьянина как носителя земледельческих знаний, культуры, трудовой этики. «Сегодняшнее сельское население не в состоянии выдвинуть из своей среды необходимую критическую массу субъектов рыночной экономики, способную противостоять давлению местных властей, администрации и собственных односельчан», — к такому выводу пришли социологи, наблюдавшие трехлетнюю динамику. Грамотная и имеющая телевизоры деревня практически не читает книг и не имеет своей интеллигенции. Как известно, тип авторитетного крестьянина-интеллигента, деревенского умника и книжника, известный в послереформенной России, доживший до 20-х годов нашего века, совершенно истреблен в ходе коллективизации⁰.

Значит, создание и пропаганда культа напряженного труда имеет определенную, хотя недостаточную пока опору. Многое будет зависеть от новых сельских слоев: переселенцев, беженцев, военнослужащих и т. д. Их реальное социально-экономическое положение и ориентации не изучены в региональном, возрастном, половом и национальном разрезах. Мы, к сожалению, не имеем достаточных знаний о всей толще социокультурной жизни деревни, о чертах менталитета, влияющих как на повседневное поведение, так и на обозримую перспективу.

Несмотря на переходный и неопределенный характер ситуации можно говорить о ростках рыночного металитета, поведенческих и психологических сдвигах. Глубинное ментальное противоречие нашего общества точно сформулировано философом А. Ахиезером: крайне болезненное несоответствие между потребностями в получении благ и потребностью людей их производить'. «Эффект Жириновского» — последнее и самое яркое тому доказательство. Разрешив названное противоречие, мы совершим прорыв к национальному возрождению.

Многое теперь зависит от скорости стратегических реформ, их очередности и приоритетности. Необходимо включить все механизмы, обеспечивающие развитие и многообразие. Главное — найти продуктивные формы соединения отрефлексированного прагматизма с массовым утилитаризмом, растущим снизу. Важно, чтобы преимущества собственника перед пользователем, производства над распределением, эволюции перед революцией были наглядны и убедительны. Это оздоровило бы народную психологию в смысле «национальных начал и национального достоинства», укрепило бы «основную решающую связь между двумя понятиями — собственностью и отечеством» (П. Струве).

Стратегия и тактика нового витка реформ должна найти разумную меру между «дайте и гарантируйте» и «не мешайте работать и соблюдайте правила игры!». Следование на практике принципу юридического и экономического равенства для всех форм собственности — акционерной (коллективно-долевой), государственной, частной не может выливаться во всеобщий протекционизм. Та же избирательность в смысле целесообразного и адресного дотирования нужна и в отношении фермерских хозяйств. Создание точек прорыва достигается, как показывает мировой опыт, льготным кредитованием, освобождением от налогов, гарантированными поставками по твердым ценам топлива, удобрений, техники⁰.

Нашему обществу сегодня как и всегда более всего нужна xозяйственная инициатива и ее прочная правовая защита. Да еще трезвое понимание, что социально-экономические болезни, имеющие глубокие исторические корни, не вылечиваются в несколько лет и частичными реформами.

Заключение

В силу непосредственной привязанности традиционной аграрной экономики к естественному базису, ее погруженности в природу в крестьянской общине сохранялись мощные пласты первичной (доклассовой, догосударственной социальности: принципы коллективизма, демократизма, социальной справедливости. Но к стадии первичной социальности восходят также иерархичность и авторитаризм общины, проистекавшие из подчиненности человека природным силам, представляемых в виде богов и демонов, всемогущих духов первобытных религий.

Само собой разумеется, что противостояние локализма и государственности, догосударственного и государственного сознания не было однозначным в ходе исторического процесса. В менталитете крестьянских миров по мере нх втягивания в широкую общественную связь (с городом, церковью, крупным землевладением и т. д) возрастало значение государственного начала.

И тем не менее именно в сфере государственно-институциональных представлений крестьянская ментальность претерпела наиболее радикальные перемены в начале XX века. Уже в ходе первой русской революции крестьянство поднимается до уровня политических требований (наличие в Думе фракций, представляющих интересы крестьян, непосредственные выступления в Думе самих крестьян, крестьянские наказы и т. п.) и создания собственной политической организации — Союза трудового крестьянства, потенциально способного перерасти в политическую партию. Расправа с народной революцией и столыпинская аграрная реформа нанесли первые удары по наивному монархизму в крестьянской среде. Окончательно вытравили его ужасы первой мировой войны, бездарность и эгоизм господствующих классов. Крестьянский менталитет становится республиканским с решительным отрицанием любой возможности единовластия, хотя бы в виде президентства.

Локализм крестьянских миров, сохранявшийся и в пореформенной России, в условиях военного разорения и усиливавшегося нажима со стороны государства ожил в порядке естественной и адекватной защитной реакции. Показателем этого является возникновение крестьянских республик, особенно в 1918 г., когда крестьянство при помощи локализма защищало свои кровные интересы, спасалось от разграбления со стороны государства.

Общинное наследие в крестьянской ментальности современной России не исчерпывается привычной ценностью прямого самоуправления села, оно состоит прежде всего в абсолютном приоритете трудового пользования землей — равенства прав на землю всех, кто ее обрабатывает своим трудом, ибо труд на земле — основа человеческой жизни. В этой связи необходимо подчеркнуть, что форсирование экономических и политических реформ без учета пришедшей из исторического прошлого ментальности общества может иметь катастрофические последствия. А ментальность эта в значительной мере унаследовала черты крестьянской общинной ментальности с ее принципами непосредственной демократии, социальной справедливости, коллективности.

Общинное начало в ментальности крестьян не является, конечно, специфически российским явлением. Это родовой признак крестьянского менталитета и в том или ином выражении он свойствен крестьянству вообще. Однако в России он приобрел особенно устойчивый и ярко выраженный характер. В силу во многом неблагоприятных геополитических, социальных, а также экологических условий России задача выживания для крестьян оставалась главной даже в XX в. Ее придется решать и наступающему XXI веку.

Традиционная общинная ментальность принадлежит пройденным стадиям общественного развития. Ныне ее историческая ограниченность очевидна. Но не менее очевидно и то, что в ней заключены непреходящие ценности, характеризующие сущностную природу социальности: коллективизм, демократизм, взаимопомощь, социальная справедливость, равенство. Эти высокие нравственные начала, выработанные общинными микромирами, должны быть перенесены на макрообщество и человечество в целом и сохранены современной цивилизацией

СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ

1. Аграрная эволюция России и США в XIX - нач. XX в. М., 1991. С. 10; Россия и США на рубеже XIX - XX вв. М., 1992.

2. Александров В.А. Обычное право крепостной деревни России XVIII-XIX в. М . 1984.

3. Александров В.А. Сельская община в России (XVII - начало XIX в.) М.. 1976.

4. Александров В.А. Обычное право крепостной деревни России XVIII-XIX в. М., 1984.

5. Анисков В.Т. Война и судьбы российского крестьянства: Сб. науч. и публицист.работ. Вологда: ИПКИППК,1998.

6. Ахиезер А. С. Россия как большое общество.// Вопросы философии. 1993. № 1. С. 18.

7. Бабаева Л., Козлов М. Фермеры работают по-семейному. Московские, новости. 1993. № 25. С. 8.

8. Бакланова Е.Н. Крестьянский двор и община на Русском Севере. Конец XVII - начало XVIII в. М., 1976.

9. Бердинских В.А. Крестьянская цивилизацияв России. М., Аграф, 2001.

10. Вдовина Л.Н. Крестьянская община и монастырь в Центральной России в первой половине XVIH в. М., 1988.

11. Великий незнакомец. Крестьяне и фермеры в современном мире. Хрестоматия. Сост. Т. Шанин. М., 1992.

12. Греков Б.Д. Краткий очерк истории русского крестьянства/Предисл. Смирнова И. М.,1958.

13. Зелдин Г. Социальная история как история всеобъемлющая. // THESIS... Зима 1993. Т. 1. вып. 1. М„ 1993. С. 154-162.

14. Зольникова И.Д. Сибирская приходская община в XVIII в. Новосибирск, 1990.

15. Зырянов П.Н. Крестьянская община Европейской России 1907-1914 гг. М., 1992.

16. Кабанов В.В. Октябрьская революция и крестьянская община. // Ист. зап. М., 1984. Т. 111.

17. Калугина 3.И, Мартынова И. Н. Аграрная реформа в Сибири: социальный аспект. Свободная мысль. 1993. № 15. С. 61-62.

18. Керножицкий К. И. К истории аграрного движения в Белоруссии перед империалистической войной. Минск, 1932.

19. Кооперативно-колхозное строительство в СССР. 1923-1927. М. 1991.

20. Кучумова Л.И. Сельская поземельная община Европейской России в 60—70-е годы XIX в. // Ист. зап М., 1981. Т. 106.

21. Липинский Л. П., Лукьянов Е.П. Крестьянское движение в Белоруссии в период между двумя революциями. Минск, 1964.

22. Литошенко Л. Н. Кооперация, социализм и капитализм. Экономист. Пг., 1922. С. 198.

23. Менталитет и аграрное развитие России: Материалы международ. конферен., Москва, 14-15 июня 1994 г. М., Росспэн,1996.

24. Никольский С. А. Аграрная реформа и крестьянство. Свободная мысль. 1992. № 7. С. 13.

25. Перестройка в исторической науке и проблемы источниковедения и специальных исторических дисциплин. Киев, 1990.

26. Солодков Т. Е. Борьба трудящихся Белоруссии против царизма (1907—1917). Минск, 1967.

27. Столыпин П. А. Нам нужна Великая Россия. Полное собрание речей в Государственной Думе и Государственном Совете. 1906-1911. М. 1991.

28. Шпотов Б. М. Проблемы методологии истории на страницах «Journal of Social History»// THESIS: теория и история экономических и социальных институтов и систем. Весна 1993. Т. 1. Вып. 2. М., 1993.

0 Зольникова И.Д Сибирская приход­ская община в XVIII в. Новосибирск, 1990.С.123

0 Менталитет и аграрное развитие России: Материалы международ.конферен., Москва, 14-15 июня 1994 г. М., Росспэн,1996.С.29.

0 Менталитет и аграрное развитие России: Материалы международ.конферен., Москва, 14-15 июня 1994 г. М., Росспэн,1996.С.30.

Характеристики

Список файлов курсовой работы