58010 (610665), страница 5
Текст из файла (страница 5)
В 1816 г. вновь вернулись к практике создания военных поселений, но уже на иных началах. На этот раз жители мест, предназначенных под военные поселения, не выселялись, а обращались в военных поселян и получали наименование "поселян-хозяев". К ним подселялись солдаты "действующих" (регулярных) частей пехоты и кавалерии — по два солдата на поселенное семейство. В военных поселениях учреждались школы, госпитали, ремесленные мастерские. Дети военных поселян с 7 лет зачислялись в кантонисты: сначала они, оставаясь при родителях, обучались в школе чтению, письму и счету, а с 18 лет их уже переводили в воинские части.
Вся жизнь военных поселян строго регламентировалась: по команде военные поселяне должны были вставать, зажигать огонь. Топить печь, выходить на работу, что коренным образом ломало их прежний, привычный быт и воспринималось ими весьма тягостно. Но особенно тяжелыми для военных поселян в первые годы оказались обширные строительные и дорожные работы, поглощавшие массу труда, Здоровья и времени. Они изнуряли силы поселян и явились причиной большой смертности среди них. Таким образом, военные поселения превратились в худший вид крепостной неволи.
В 1817—1818 гг. военные поселения были сначала введены в "Новгородской, Херсонской и Слободско - Украинской губерниях. К 1825 г. на положение военных-поселян были переведены 374 тысяч казенных крестьян и украинских казаков. К ним поселили 131 тысяч солдат регулярных войск. При Николае I военные поселения, уже в реформированном виде (под влиянием восстания в 1831г. в Новгородских поселениях), продолжали расширяться. Они возникли в Витебской, Подольской и Киевской губерниях, даже на Кавказе. Были планы создания военных поселений в Ярославской и других губерниях. В 1857 г., когда в связи с подготовкой крестьянской реформы началось упразднение военных поселений, в них насчитывалось 800 тысяч человек обоего пола.
Инициатива учреждения военных поселений исходила от Александра I, поставившего главным начальником над ними Аракчеева. Сначала Аракчеев даже возражал против них, предлагая решить проблему комплектования армии путем сокращения срока солдатской службы до 8 лет, а из увольняемых в запас создавать необходимый резерв. Но как только вопрос о военных поселениях был окончательно решен царем, Аракчеев стал самым рьяным и последовательным проводником этой меры в жизнь. Педантичность, поистине маниакальная приверженность к «порядку» и строгой дисциплине, неукоснительная исполнительность и бесспорно незаурядные организаторские способности — качества, присущие Аракчееву и особенно ценившиеся в нем Александром I, выдвинули его на первое место на политическом небосклоне России в 1815—1825 гг.
Аракчеев применял самые жестокие меры при подавлении крестьян и казаков, сопротивлявшихся введению военных поселений. В 1817 г. против восставших крестьян Новгородской губернии, упорно не желавших становиться военными поселянами, была применена даже артиллерия. Массовой экзекуции в 1817—1818 гг. были подвергнуты казаки Херсонской губернии, не желавшие переходить на положение военных поселян. Крупное восстание военных поселян вспыхнуло летом 1819 г. в Чугуеве — центре Чугуевского и Таганрогского уланских округов военных поселений в Харьковской губернии. В этих округах числилось 28 тыс. военных поселян. Они потребовали оставить их на прежнем положении казаков и вернуть взятые под поселения их собственные земли. Восстание было подавлено с помощью двух дивизий регулярных войск. В Харьков прибыл сам Аракчеев, который, однако, не решился появиться в восставших округах военных поселений. Аресту подверглись 2003 участника восстания, 363 из них были преданы военному суду, приговорившему 273 человека к смертной казни, но затем ее отменили: несчастных прогнали сквозь строй. Этой экзекуции подверглись 54 наиболее активных участника восстания, при этом 29 из них были забиты насмерть.
2.2 Поворот к реакции
К 1820 г. заметно определился поворот Александра I к реакции к реакции. Он явился ответом на ряд внешних и внутренних событий, которые произвели на Александра I глубокое впечатление. Наблюдательные современники, в первую очередь декабристы, связывали усиление реакционного политического курса Александра I с революционными потрясениями в странах Западной Европы. Речь Александра I, при открытии второго польского Сейма 1(13) сентября 1820 года, уже сильно отличалась от сказанной два с половиной года назад. Теперь царь уже не вспоминал о своем обещании даровать России "законно-свободные учреждения". В это время полыхали революции в южно европейских странах — Испании, Неаполе, Пьемонте. "Дух зла покушается водворить снова свое бедственное владычество, — говорил Александр I, — он уже парит над частию Европы, уже накопляет злодеяния и пагубные события". На конгрессе Священного союза осенью 1820 г. в Троппау Александр говорил о необходимости "принять серьезные и действенные меры против пожара, охватившего весь юг Европы и от которого огонь уже разбросан во всех землях".
В Троппау царь получил известие о восстании лейб-гвардии Семеновского полка 6-18 октября 1820 г., вызванном жестокостями вновь назначенного его командиром полковника Е. Ф. Шварца. Первым Александру сообщил это неприятное для него известие австрийский канцлер Меттерних, представив его как свидетельство, что и в России "неспокойно". Но особенно большой резонанс это событие вызвало в Петербурге. Восстала не обычная воинская часть, а один из старейших, основанный еще Петром I, гвардейских полков, на который "равнялась вся гвардия". Этот полк был наиболее близок ко двору, его шефом являлся сам Александр I. Солдаты этого привилегированного полка в большинстве своем были ветеранами многих войн. Нельзя не отметить и того факта, что именно в казармах Семеновского полка получило свое основание первое декабристское общество — Союз спасения. Впрочем, служившие в полку члены тайного декабристского общества не только не присоединились к солдатскому протесту, но старались всячески предотвратить его, хотя и горячо сочувствовали положению солдат.
По приказу Александра I Семеновский полк был раскассирован по различным армейским частям, его 1-й батальон, который начал восстание, был предан военному суду; "зачинщики возмущения прогнаны сквозь строй и сосланы "навечно" на каторгу, а остальные солдаты этого батальона распределены по различным сибирским гарнизонам. По армейским полкам разослали и всех офицеров полка.
Александр I ошибочно полагал, что возмущение Семеновского полка было инспирировано тайным обществом. Следствие не обнаружило этого, однако было усилено наблюдение за настроениями в армии. Вскоре по доносам Александр I узнал и о существовании тайного общества декабристов — Союзе благоденствия. Но на этот раз он решил обойтись без арестов и громкого судебного процесса (как полают, во избежание международной огласки). Генерал-адъютант И.В. Васильчиков, представивший Александру I докладную записку с перечнем участников тайного общества, свидетельствовал, что царь, не желая знать "имен этих несчастных", бросил список в пылающий камин, добавив при этом: «Вы знаете, что я разделял и поощрял эти иллюзии и заблуждения... Не мне подобает их карать». Однако "имена несчастных" Александру были уже известны по другим доносам, и он решил покарать некоторых участников тайного общества без судебной огласки: одни были разжалованы, другие сосланы, и те и другие отданы под негласный надзор полиции.
Наступление реакционного политического курса после 1820 г. обозначилось во всех направлениях. Указами 1822—1823 гг. были отменены изданные в первые годы царствования Александра I законодательные акты, сдерживавшие произвол помещиков по отношению к своим крепостным крестьянам. Вновь подтверждалось право помещиков ссылать крестьян "за предерзостные поступки"; крестьянам запрещалось жаловаться на жестокость своих господ, возбуждать "иски о воле".
Усилились гонения на просвещение, учебные заведения, особенно на университеты. Еще в 1819 г. в Казанский университет для его ревизии был послан член Главного правления училищ Министерства духовных дел и народного просвещения М. Л. Магницкий, стяжавший славу обскуранта и гонителя просвещения. Он обнаружил в университете "дух вольномыслия и безбожия" и в своем докладе царю о результатах ревизии предлагал "публичное разрушение" этого учебного заведения. Царь наложил резолюцию: «Зачем разрушать, лучше исправить", а "исправлять" университет поручил самому Магницкому, назначив его попечителем Казанского учебного округа. Магницкий рьяно приступил к "реорганизации преподавания и жизни Казанского университета на основе "благочестия и верноподданности". Он изменил все его учебные планы уволил 11 лучших профессоров (из 25), заменив их "благонадежными" гимназическими учителями. Из университетской библиотеки по его приказу были изъяты все книги, отличавшиеся, по мнению, "вредным направлением". В самом университете был установлен казарменный режим: студентов заставляли маршировать, читать и петь хором молитвы, провинившегося в крестьянском армяке и лаптях заключали в карцер ("комнату уединения"), а его товарищей заставляли молиться о нем как о "грешнике". "Неисправимых" студентов Магницкий отдавал в солдаты. Довершив разгром Казанского университета, Магницкий докладывал императору: "Яд вольнодумства окончательно оставил университет, где обитает ныне страх Божий".
Вскоре "исправлению", хотя и в меньших размерах, был подвергнут Харьковский университет, из которого уволили ряд профессоров. Попечитель Петербургского учебного округа С. С. Уваров (будущий министр народного просвещения) воспротивился реакционным мерам по отношению к университетам. Его заставили подати в отставку. Вместо него в 1821 году попечителем Петербургского учетного округа был назначен фанатичный обскурант Д. П. Рунич. Он начал с доноса о том, что в Петербургском университете науки преподаются «в противном христианству духе», и возбудил судебный процесс против лучших профессоров университета — А. И. Галича, Э. В. Раупаха, К. И. Арсеньева и К. Ф. Германа. Процесс тянулся до 1827 г., когда он был прекращен за недоказанностью "преступления". Реакция не решилась учинить подобное же "исправление" старейшему университету — Московскому. Попечитель Московского учебного округа князь А. П. Оболенский, используя все свое влияние, сумел оградить Московский университет от наветов» и инсинуаций и спасти его от грозившей ему опасности.
Резко усилились цензурные гонения на печать. Хотя либеральный по своему духу цензурный устав 1804 г. и не был отменен, но негласным распоряжением министра духовных дел и народном» просвещения А. Н. Голицына подчиненному ему цензурному ведомству предписывалось принять меры к недопущению в печати идей, "противных принятым ныне твердым правилам", обнаруживай, и пресекать "вольнодумство, безбожие, своевольство, мечтательное философствование". В печати было запрещено касаться вопроси» государственного устройства, критиковать действия любого начальства и даже печатать рецензии на игру актеров императорских театров, поскольку "они находятся на государственной службе" цензура беспощадно преследовала не только всякую свободную мысль, но даже лояльные правительству сочинения, в которых в негативном духе рассуждалось о конституциях или о представительном образе правления. Навлечь репрессии могло и сказанное в слух смелое слово. Так, в сентябре 1822 г. на заседании Академии художеств были предложены в почетные члены А. А. Аракчеев министры Д. А. Гурьев и В. П. Кочубей на том основании, что они близки государю". Вице-президент Академии А. Ф. Лабзин предложил в почетные академики лейб-кучера Илью, который "еще ближе к государю и даже сидит впереди него". За эту находку, получившую громкую известность, Лабзин был сослан в захолустный Сенгилей Симбирской губернии «под особый надзор полиции»
1 августа 1822 г. последовал рескрипт Александра I на имя управляющего Министерством внутренних дел В. П. Кочубея о зрении тайных обществ и масонских лож и о взятии с военных и гражданских чинов подписки, что они не принадлежат и впредь не могут принадлежать к таковым организациям. В 1821—1823 гг. помимо Секретной гражданской полиции вводится сеть тайной полиции в гвардии и в армии. Были особые агенты, следившие за действием самой тайной полиции, а также друг за другом. Следили за самыми высшими государственными лицами, в том числе и за Аракчеевым (который, кстати, прекрасно знал об этом и имел свою агентуру). Служивший у него декабрист Г. С. Батеньков вспоминал, как его во время прогулки с ним по Фонтанке указал на шпиона, который был "приставлен за ним наблюдать".
Это было "классическое" время доносов. Доносили на лиц не только заподозренных в "вольнодумстве", но и на влиятельных вельмож и ретроградов, например, на министра полиции А. Д. Балашова, А.Н. Голицына, московского митрополита Филарета, на самого Аракчеева. М. Л. Магницкий подал донос даже на великого князя Николая Павловича (будущего Николая I).
Достойно удивления, что тайная полиция, несмотря на ее разную шпионскую сеть, так и не смогла выявить существование декабристских организаций. И это при том, что декабристы не нестрогих правил конспирации. Лишь летом 1825 г. Александру I стало известно о существовании против него заговора причем сведения поступили не от полиции, а от лиц, случайно прознавших об этом из-за неосторожности некоторых молодых членов тайного общества. Однако удалось узнать лишь о факте заговора. Предстояло выявить его участников. Наконец 4 декабря 1825 года после кончины Александра I, в Таганроге был получен список 15 декабристов, и последовали распоряжения об их аресте.
Реакционный внутриполитический курс самодержавия в 1820 – 1825 гг. обычно связывают с личностью Аракчеева и называют аракчеевщиной. Несомненно, роль Аракчеева, всесильного временщика при Александре I, была в те годы исключительно велика. С 1822 г. Аракчеев на положении первого министра фактически являлся единственным докладчиком царю по всем вопросам, даже по ведомству Святейшего Синода. Все министры шли с докладами сначала к Аракчееву, а он уже делал общий доклад императору. Современники видели в Аракчееве главное "зло" тех лет. Даже монархически настроенные историки пытались все беды страны свалить на Аракчеева. Нисколько не отрицая влияния этой одиозной личности на ход тогдашних государственных дел, необходимо иметь в виду, что вдохновителем этого политического курса был сам Александр I, а Аракчеев выступал лишь в роли наиболее ревностного исполнителя его воли. Неверно мнение о том, что Александр I, занятый в последнее десятилетие своего царствования внешнеполитическими делами, управление империей якобы передал Аракчееву, "как помещик своему приказчику". В действительности, даже находясь за границей, Александр держал все нити внутреннего управления страной в своих руках, вникая во все мелочи, касавшиеся, кстати, и "ведомства" самого Аракчеева — военных поселений, он собственноручно правил его приказы и распоряжения по этому учреждению.
![](https://s.studizba.com/z.php?f=/templates/si/i/noavatar.png&w=100&h=100&t=1"){kind=avatar}
