23266-1 (610276), страница 4

Просмтор этого файла доступен только зарегистрированным пользователям. Но у нас супер быстрая регистрация: достаточно только электронной почты!

Текст из файла (страница 4)

Таким образом, вину за разрушение России несут не только маньяки социальных потрясений, но все образованное общество, пораженное разнообразными формами идеомании. Общество сыграло роль “колбы”, в которой выращивались идейные бациллы, оказалось преступно-легкомысленным “врачевателем”, который с энтузиазмом заражал народ смертельными ядами. Интеллигенция формировала общественное мнение, выражала это мнение, навязывала его обществу и народным массам, раскрепощая иррациональные стихии. Выплеснувшийся в феврале-марте 1917 года и затопивший Россию в ноябре хаос толпы прорвался не вдруг, он готовился путем разнуздывания низменных страстей десятилетиями, ибо интеллигенция десятилетиями бездумно громила государственные и общественные скрепы, сдерживающие стихию масс.

Глубокую характеристику этому процессу дает С.Л.Франк: “Народ в смысле низших классов или вообще толщи населения никогда не может быть непосредственным виновником политических неудач и гибельного исхода политического движения, по той простой причине, что ни при каком общественном порядке, ни при каких общественных условиях народ в этом смысле не является инициатором и творцом политической жизни. Народ есть всегда, даже в самом демократическом государстве, исполнитель, орудие в руках какого-либо направляющего и вдохновляющего меньшинства... В народных массах в силу исторических причин накопился, конечно, значительный запас анархических, противогосударственных и социально-разрушительных страстей и инстинктов, но в начале революции, как и всегда, в тех же массах были живы и большие силы патриотического, консервативного, духовно-здорового, национально-объединяющего направления. Весь ход так называемой революции состоял в постепенном отмирании, распылении, ухождении в какую-то политически-бездейственную глубь народной души сил этого последнего порядка. Процесс этого постепенного вытеснения добра злом, света – тьмой в народной душе совершался под планомерным и упорным воздействием руководящей революционной интеллигенции. При всем избытке взрывчатого материала, накопившегося в народе, понадобилась полугодовая упорная, до исступления энергичная работа разнуздывания анархических инстинктов, чтобы народ окончательно потерял совесть и здравый государственный смысл и целиком отдался во власть чистокровных, ничем уже не стесняющихся демагогов. Вытесненные этими демагогами слабонервные и слабоумные интеллигенты-социалисты должны, прежде чем обвинять народ в своей неудаче, вспомнить всю свою деятельность, направленную на разрушение государственной и гражданской дисциплины народа, на затаптывание в грязь самой патриотической идеи, на разнуздывание, под именем рабочего и аграрного движения, корыстолюбивых инстинктов и классовой ненависти в народных массах, – должны вспомнить вообще весь бедлам безответственных фраз и лозунгов, который предшествовал послеоктябрьскому бедламу действий и нашел в нем свое последовательно-прямолинейное воплощение... Нас погубили не просто низкие, земные, эгоистические страсти народных масс, ибо эти страсти присущи при всяких условиях большинству людей и все же сдерживаются противодействием сил религиозного, морального и культурно-общественного порядка; нас погубило именно разнуздание этих страстей через прививку идейного яда социализма, искусственное накаление их до степени фантастической исступленности и одержимости и искусственная морально-правовая атмосфера, дававшая им свободу и безнаказанность. Неприкрытое, голое зло грубых вожделений никогда не может стать могущественной исторической силой; такой силой оно становится, лишь когда начинает соблазнять людей лживым обличием добра и бескорыстной идеи”. Долго сеяли в России ветер и очень удивились, когда грянула буря!

Немощи власти

В течение XIX века власть в России имела несколько возможностей для реформ, которые создали бы преграду экспансии духовной болезни. Но отъединенное от национальной культуры правящее сословие не было способно ответить на роковые вызовы эпохи. Церковь со времен Петра I не имела авторитета для благотворного влияния на власть.

Идеалистические увлечения и расплывчатый мистицизм Александра I ослабляли государственную волю Императора. Легкая дымка дней Александровых прекрасного начала почти не оставила следов в истории России. Длительный период Александр I находился под влиянием различных западных авторитетов – от Чарторыйского до Меттерниха: “Александра I можно назвать русским интеллигентом на троне. Фигура сложная, раздвоенная, совмещающая противоположности, духовно взволнованная и ищущая. Александр I был связан с масонством и так же, как и масоны, искал истинного и универсального христианства. Он... молился с квакерами, сочувствовал мистицизму интерконфессионального типа. Глубокой православной основы у него не было” (Н.А.Бердяев). В русской православной цилизации императоры уже целое столетие воспитывались вне национальных религиозных традиций. В конце царствования Александр I отдает власть Аракчееву, тоже далекому от русских традиций. “В реакции он остался таким же оторванным от национальной и религиозной жизни народа, каким был во дни свободолюбивых иллюзий... Русская монархия изменяет Западу не потому, что возвращается к Руси, а потому, что не верит больше в свое призвание. Отныне и до конца, на целое столетие, ее история есть сплошная реакция, прерываемая несколькими годами половинчатых, неискренних реформ. Смысл этой реакции - не плодотворный возврат к стихиям народной жизни, а топтание на месте, торможение, “замораживание” России, по слову Победоносцева. Целое столетие безверия, уныния, страха: предчувствия гибели” (Г.П.Федотов).

Монархия не смогла опереться на духовно здоровую часть общества. Правящее сословие так и не осознало, что живет на восходе золотого века российской культуры. О духовном авторитете государственных “защитников” Православия говорит такой факт: обер-прокурор Святейшего Синода князь А.Н.Голицын впервые в жизни прочел Новый Завет только после назначения в должность; пройдя увлечения от вольтерианства к мистике пиетизма, он так и не понял Православия. Элита того времени не знала великого современника – Серафима Саровского, к которому стекалась простонародная Россия. Православие устояло вопреки колебаниям и антицерковным действиям власти. В этой связи символично сказание о том, что Александр I к концу царствования преодолел увлечения ложным мистицизмом, отказался от мирской власти и стал странником. Вне зависимости от достоверности это предание свидетельствовало об определенной духовной атмосфере, в которой даже царь может позволить себе заботиться о спасении собственной души, что для него важнее спасения страны. Не чувствуя себя вправе и в силе действовать как государь, он уходит в духовные странствия.

Таким образом, “в России благоразумные изменения уже начинались при Александре I, но непредусмотрительно были отвергнуты и покинуты: победа над Наполеоном затмила умы алексанровским мужам, и то лучшее благоденственное время реформ - сразу после Отечественной войны - было упущено. Восстание декабристов рвануло Россию в сторону, победитель его Николай I плохо понял свою победу (побед и не понимают обычно, поражения учат беспощадно). Он вывел, что победа есть ему знак надолго остановить движения и только в конце царствования готовил их” (А.И.Солженицын).

Николай I пытался сохранить самобытность России, но средствами, не вполне сочетающимися с русской традицией; защищал общество от революционного влияния Запада, но на западный манер. Попытка обрести формулу национальной идентичности графом Уваровым: “Православие. Самодержавие. Народность” - большое достижение даже в самой постановке проблемы. Тем более что чеканная формулировка ориентировала на подлинные основы духовной конституции нации. Но политическая реализация верной установки искажалась самим фактом оторванности правящего слоя и элиты от национальных корней: в Православие вносились чуждые элементы, самодержавие бюрократизировалось, народность отдавала стилизованностью. “Православие в виде отмеренного компромисса между католичеством и протестантством, в полном неведении мистической традиции восточного христианства; самодержавие, понятое, как европейский абсолютизм, народность, как этнография” (Г.П.Федотов). Император считал, что защита от западного разложения требует закрепощения общества. Так оформилась трагическая ложная дилемма: либо западный индивидуализм, либо российский деспотизм. При этом Николай I считал, что власть могла опираться на тех, кому эта власть выгодна, кто способен поддерживать ее из эгоистических побуждений. Поэтому, относясь с недоверием к дворянам, считая крепостное право недостойным, он при этом опирался на дворян и крепостное право. Император хотел противопоставить дворянству независимое чиновничество и способствовал созданию мощного слоя чиновничьей бюрократии. Дворянству и чиновничеству в свою очередь попытки освобождения других слоев общества казались опасными, поэтому и власть видела в этом опасность и всячески пресекала раскрепощение общества. Так борьба против влияния западного индивидуализма и революционности обернулась подавлением развития личности и общества.

Естественной реакцией на бюрократическое засилье было очарование западными “свободами”, что в свою очередь провоцировало борьбу с западными влияниями обскурантистскими методами. Эта атмосфера была благоприятнейшей для заражения всякого рода “измами”. Здоровые общественные силы лишились возможности влиять на общественно-политический процесс. Славянофилы, например, были обруганы и вытеснены из официальной жизни, в результате почвеннические идеи развиваались искаженно, иногда принимая уродливые формы. Власть сама подталкивала общество к радикализации. Многие течения мысли, могущие в свободной атмосфере безболезненно преодолеть инфантильные крайности, были принуждены скатиться к экстремизму.

Таким образом, борьба власти с вредными идейными увлечениями принимала идеологизированные формы, что не давало ей возможность ощутить органичные духовные силы России и принимать исторически адекватные решения. Болезнь власти осознавали те, кто был вытеснен из общественной жизни: “Правительство не может, при своей неограниченности, добиться правды и честности – без свободы общественного мнения это невозможно. Все лгут друг другу, видят это и продолжают лгать... Все зло происходит главным образом от угнетательной системы нашего правительства, угнетательной относительно свободы мнения, свободы нравственной”, – писал Александру II К.С.Аксаков.

В царствование Александра II власть частично освободилась от влияния идейных предрассудков. При самодержце-патриоте удалось направить в русло общественно-политического созидания духовную энергию большой части общества. В России впервые появились официальная общественная жизнь и влиятельное общественное мнение – среда, где можно было вырастить противоидеологическую вакцину. Лучшие люди России были привлечены Императором к проведению реформ. Записка Ю.Ф.Самарина “О крепостном состоянии и о переходе из него к гражданской свободе” пролежала на рабочем столе Александра II всю зиму 1856-57 гг., к ней Император неоднократно возвращался перед принятием решения о создании “Секретного комитета по крестьянскому вопросу”. Крепостное право в “варварской” России было отменено по высочайшему повелению на четыре года раньше, чем в “демократических” США - после кровавой гражданской войны. Медленно, со скрипом российский государственный корабль выходил в новое историческое плавание. Но в атмосфере общественного потворства нигилизму и радикализму революционеры насильственно прервали путь, на котором Россия могла бы избежать катастрофы. Реформы подрывали социальную базу революций, поэтому были смертельно опасны для экстремистского сообщества. Император Александр II был убит в тот день, когда подписал проект реформ Лорис-Меликова, развитие которых вело Россию к представительному строю, конституционной монархии.

Итак, хотя “Александр II уже и спешил с реформами, но стране не пришлось выйти из колдобин на ровное место. Террористы - своим ли стадным инстинктом или каким-то дьявольским внушением - поняли, что именно теперь их последнее время стрелять, что только выстрелами и бомбами можно прервать реформы и возвратиться к революции. Им это удалось и даже дальше, чем задумано: они и Александра III, по широте характера способного уступать, по любви к России не упустившего бы верных ее путей, - и Александра III загнали в отъединение и в упор. И снова и снова упускалось время” (А.И.Солженицын).

Новая власть ответила на разгул террора отказом от реформ, - что и было целью радикалов. Царь Александр III наложил на проекте Лорис-Меликова резолюцию: “Слава Богу, этот преступный и спешный шаг к конституции не был сделан”. Под влияние идейной одержимости попадали крупные государственные деятели. Обер-прокурор Святейшего Синода К.П.Победоносцев обличал перед новым Императором великие реформы, которые, по его мнению, привели к беспорядкам и вызвали террор. Он призывал подморозить Россию. На террор революционной интеллигенции власть ответила идейным догматизмом и государственным закостенением. Государственная идеология эпохи Александра III – официальное славянофильствование - была направлена на оправдание духовной реакции и консервации. Проекты Лорис-Меликова были немедленно отметены, земские реформы оборваны и во многом повернуты вспять. Да, жесткими мерами удалось обуздать терроризм, но носители идейного безумия были только загнаны в подполье, а при отсутствии живой государственной идеи и национального вдохновения в обществе сохранялась питательная среда для радикальных идеологий. Страна богатела, но во многом за счет возможностей, созданных в предыдущем царствовании. Развивалась промышленность, в 1891 году началось строительство Великого Сибирского пути. Прагматически мудрая, но лишенная стратегического видения политика Александра III обеспечила России мирные годы, но первая же война в следующем царствовании показала полную неготовность правящего слоя осознавать и отстаивать геополитические интересы России в меняющемся мире. Ибо главная задача верховной власти не столько в решении текущих проблем, сколько в стремлении оздоровлять и усиливать организм нации в преддверии будущих испытаний.

Судьбу нации невозможно подморозить, как непосильно остановить ход истории. Отказ отвечать на исторические вызовы консервирует историческую косность, ведет к накоплению исторического фатума и рока, создает благоприятные условия для усиления хаотических и консолидации инфернальных исторических сил, но, главное, закрепощает развитие положительных сил истории - самодеятельности общества и творчества человека. В результате не разрешенные властью проблемы становятся неразрешимыми. Именно поэтому после мирного царствования Александра III последовали катастрофы начала XX века. Самое вредное, что может сделать власть, - это подморозить, то есть пытаться консервировать живой национальный организм, сохранение жизни которого требует адаптироваться к изменчивому миру, адекватно отвечая на все вызовы эпохи. Назначение власти и состоит в том, чтобы вновь и вновь воссоздавать такую систему исторической адаптации, которая позволяет самосохраняться развиваясь, обретать все современные технологии и ресурсы для защиты своей самобытной природы и собственной идентичности, приобретать иммунитет в борьбе с враждебными силами, то есть усиливать внутреннее здоровье, которое только и может быть полноценной основой внешней мощи. Этого сделано не было, поэтому в следующем царствовании “взорвались” именно те проблемы, которые не разрешались, а значит, усугублялись в предыдущем. Так по форме праведная власть оказывается виновной в накоплении и прорыве исторического зла. Итогом застоя при Николае I было постыдное поражение в Крымской войне, итогом застоя при Александре III - позорное поражение в Японской войне. Но ни у верховной власти, ни у общества уже не было духовных ресурсов для спасительной мобилизации национальных сил в роковых испытаниях.

Характеристики

Список файлов курсовой работы