2157-1 (610173), страница 3
Текст из файла (страница 3)
Религия и церковь
Петр не был глубоко религиозным человеком. Его формальное образование, со всеми недостатками, неизбежно включало значительный элемент традиционной набожности. Он верил в божественное происхождение власти, которой обладал, и в свои обязанности защищать православную веру и тех, кто ее исповедовал. Но у него почти не было уважения к российской религиозной традиции: действительно, он был активно враждебен ко многим ее проявлениям. Ритуалы, традиционные обряды, внешние проявления религиозности, похоже, всегда вызывали у него сомнения в искренности или даже презрение. Его личная вера была реальной, но тоже была узкой и чрезвычайно практической, “верой простого солдата” в долг и созидательную мирную деятельность. Для него религия означала нравственность, образование, положительное действие.
С 1716 года он ослабил серьезное наказание, которому по закону еще подвергались все староверы, заменив его обязательством платить налоги в двойном размере. Его отношение к евреям было однозначно враждебным; а в 1719 г. он приказал изгнать из России иезуитов, всегда подозревавшихся как орудие политического влияния католиков. Однако даже очень ограниченная степень свободомыслия в религиозных вопросах была достаточной для того, чтобы поставить барьер между Петром и массой его подданных.
Личная вера Петра не удерживала его во время правления от потворствования и участия в пародиях религиозных обрядов, которые были в лучшем случае грубы, а в самом худшем - преднамеренно богохульны.
В российской церкви XVII столетия имелось многое, что вызывало критику и нападки. Несмотря на усилия патриарха Адриана (1690 – 1700), ее слабость и коррупция увеличивались. Развилось слишком много священников: разрешение им жениться позволяло им быть наследственной кастой. Обычно пьяные и нищенствующие, часто блуждающие с места на место по большим областям России, ее члены порой едва отличались от обычного крестьянина. Стремление многих мужчин поступать в монастыри, чтобы избежать военной службы и других растущих требований светского мира, увеличило количество монахов, а личные качества, необходимые для чинов, были угнетающе низкими, даже у епископов. Благосостояние священников, в чем регулярное духовенство было заинтересовано, также расценивалось как духовная слабость.
Петр требовал от церкви того, что должно было быть полезно государству и обществу. Она должна была использовать свои ресурсы после удовлетворения собственных непосредственных потребностей на поддержку образования, заботу о бедных и больных, а если необходимо, то и удовлетворение общих потребностей государства. Он перешел, с начала войны со Швецией, к осуществлению на практике своих идей с возрастающей тщательностью и результатом. Следующие двадцать лет характеризовались двумя тенденциями – увеличивающимся подчинением церкви государственному контролю, ведущему к потере ее независимости, и привлечением церковных доходов в крупных масштабах на светские и государственные цели. Ни одна из этих тенденций, разумеется, не была нова.
Наряду с требованием направлять церковное богатство на светские цели настаивалось, чтобы церковь признала небывалую до тех пор вещь: полное свое подчинение государству и обязанность действовать в соответствии с предписаниями правителя. Увеличение прав и власти правителя сделалось явным в письмах человека, которому суждено было стать с 1718г., если не раньше, доминирующим проводником церковной политики Петра, а позже первым и, возможно, самым большим пропагандистом петровской легенды. Это был Феофан Прокопович, архиепископ Новгородский, высокообразованный украинец, хорошо знакомый с Западной Европой и идеями (особенно некоторыми формами протестантизма, которому почти явно сочувствовал). Широту его интеллектуальных горизонтов и понимание главных потоков мысли во время работы на Западе показывает содержание его библиотеки – свыше 3000 книг. Его наиболее важный труд, "Правда воли монаршей" (1722), был написан, чтобы оправдать требование Петра, реализованное в указе, выпущенном в предыдущем году, назначать своего собственного преемника. Это было планомерное утверждение идей сторонника абсолютизма такого типа, который был до сих пор неизвестен в России. Кроме Библии, главным источником аргументов был английский писатель семнадцатого столетия Томас Гоббс, который заявил семьюдесятью годами ранее, с ясностью, шокирующей его современников, доктрину абсолютизма логического и светского типа. Весьма существенно, что Прокопович едва ли вообще обращается к отечественным авторам, что традиционно было столь важно в православной мысли, и последовательно преуменьшает любую идею относительно православного правителя любыми средствами, отличающимися от традиционных для Западной Европы. Книга подчеркивает тот факт, что к своим более поздним годам Петр заложил как интеллектуальные, так и административные основы нового вида монархии и государства, и это стало возможным в значительной степени благодаря ослаблению и подчинению церкви государству.
Все же радикальное изменение, в отличие от простой эксплуатации церкви и ее ресурсов, наступило только в самые последние годы правления. В январе 1721 г. был издан указ фундаментальной важности, Духовный регламент: он ставил руководство и контроль над церковью в России на основу, которой не суждено было измениться по сути в течение следующих двух столетий. Этот длинный духовный документ был основан на предложениях, разработанных Прокоповичем с 1718 г., и принят с изменением некоторых деталей царем. Его центральным достижением было создание для церкви руководящего органа – Святейшего правительствующего Синода, подобного административным коллегиям с юрисдикцией по различным вопросам светских дел, которые начали появляться в 1718 – 1719 гг. Синод должен был заменить патриарха и церковные советы, которые существовали в прошлом и владели юрисдикцией во всех духовных вопросах и в контроле над собственностью церкви. Теоретически Синод обладал всеми полномочиями патриарха. Но он действовал не как независимая власть, каким был патриарх семнадцатого столетия, а работал как подчиненный Петра. Именно это подчинение и было для царя сущностью нового видения государственных дел. Действительно, он явно оправдывал отмену патриаршества на том основании, что "неосведомленные вульгарные люди не видят, как далеко продвинулась духовная власть царя, но в восторге блеска и достоинства высокопоставленного священника рассматривают его как правителя, как второго монарха, равного по власти самому королю, или даже выше него".12 Новый режим был проведен решением Петра, действующим в качестве высшей и неконтролируемой власти, которой он теперь требовал. Не было созвано никакого церковного совета, чтобы обсудить изменения, проводимые в 1721г.
Ко времени своей смерти царь прочно соединил церковную администрацию со структурой централизованной бюрократии, которую он создал, в значительной степени без какого-либо разработанного плана, в России. Это имело некоторые конструктивные результаты, особенно отмеченные ростом использования церковных ресурсов для образования. Но они были достигнуты ценой сильного истощения церкви и ее оставшейся духовной живучести, а также сильно ограниченного вклада, который она могла бы внести в российскую жизнь в будущем. Впредь живые силы религиозного чувства, в значительной степени искаженные доминирующим государственным механизмом официальной церкви, находили выход преимущественно в различных формах мистицизма, многие из которых были сектантскими, самоуглубленными и даже анархическими. Петр добился победы в делах церкви, как и во всех остальных делах, за счет психологической цены, которая должна быть оплачена, только когда косное традиционное общество радикально порвет с прошлым.
Интеллектуальная и культурная жизнь
Как было отмечено, далеко идущее преобразование интеллектуальных и культурных аспектов российской жизни успешно началось задолго до рождения Петра. Ко второй половине XVII столетия реформаторские силы были слишком мощны, чтобы им противостоять; и путь, которым они могли бы усилить Россию, стал слишком очевидным для любого правителя, чтобы желать выступить против них. Петр делал немного, по крайней мере до своих более поздних лет, чтобы усилить на самых глубоких уровнях новое движение. То, что он делал, - так это одобрял некоторые аспекты этого движения за счет других и сделал попытку, в течение большей части своего правления, развить некоторые его стороны для своих собственных целей.
Вкусы и склонности Петра, ситуация, в которой он находился сам, отражались и на западноевропейских книгах, переведенных на русский язык в начале XVII столетия. Было сделано беспрецедентное число переводов, Петр придавал им огромное значение, организовывал и поощрял их осуществление. Подобно требованию к обычным русским книгам избегать ненужных цветистых выражений, высказанном в инструкции Петра, так и о русском языке, используемом в переводах иностранных книг, говорится, что он должен избегать "высоких славянских слов" и использовать "не высокие слова", но простую русскую речь. Упрощенный "гражданский алфавит" (в отличие от церковнославянского), введенный в 1700 г., - еще одно отражение этого отношения: Петр ясно приказал, что книги, которые говорят об исторических, коммерческих или военных предметах, должны печататься на нем. Приказ выполнялся не всегда, но такое отношение имело реальное значение. Это помогало заложить основы грамотности, которая, хотя и ограниченная, была все же более широкой, чем в прошлом. Более важно, что это была грамотность, не сосредоточенная на религиозных целях и чтении священных текстов.
Также проведена была реформа календаря, счет годам должны были вести от "Рождества Христова", вместо применявшегося тогда в России счета от так называемого "сотворения мира". Новый год было велено начинать с 1 января, тогда как до того праздновали его 1 сентября. Новый календарь введен был с 1700 года, и новый год праздновали 1 января этого года.
Любое существенное и длительное изменение в русской интеллектуальной жизни должно было зависеть от уровня образования. Петр сделал усилия, чтобы достигнуть в этом победы, но успех был очень ограничен. Только в одном виде, в техническом обучении, направленном в значительной степени на потребности вооруженных сил, было достигнуто много. Школа математики и навигации (чьи ученики использовались не просто как навигаторы, но и как архитекторы, инженеры и гидрографы) была основана в Москве в 1701 г. Военно-морская академия, основанная в С.-Петербурге в1715 г., как в основном и предполагалось, в значительной степени завершила работу Московской школы, обеспечивая практическое обучение на кораблях: это также имело значительный успех, хотя жесткая дисциплина побуждала многих учеников к прогулам и бегству. Кроме прямых требований армии и флота, военные усилия вообще стимулировали и другие виды образования с менее очевидным ориентированным на военные цели характером: ряд лингвистических школ, которые в 1715 г. подготовили приблизительно 250 молодых русских переводчиков с некоторым знанием иностранных языков; Медицинская школа в Москве, открытая в 1701 г.; Школа горной промышленности, основанная в 1716 г
Это были значительные достижения. Однако деятельность этих учреждений мало чем отличалась от скольжения по поверхности проблемы. Большинство новых школ были малы, и многие из них (Морская академия, например) обслуживали почти исключительно сыновей военного и чиновничьего сословий. Для выходцев из более низких ступеней социальной и интеллектуальной лестницы было очень трудно добиться продолжения образования. В 1714 г. было определено указом, что по два дипломированных специалиста Московской навигационной школы должны будут посылаться в каждую провинцию, чтобы преподавать "цифирь" (арифметику) и основы геометрии сыновьям помещиков и должностных лиц. Это было краеугольным камнем честолюбивого плана вынудить правящий класс обеспечить сыновей по крайней мере элементарным образованием. Это подкрепилось одним из самых печально известных и типичных для Петра указом – без свидетельства об удовлетворительном окончании курса обучения ни один молодой человек благородного или дворянского происхождения не имел права жениться. Однако факт, что "цифирные" школы были открыты также для представителей других классов, вел к сильной оппозиции со стороны землевладельцев, которые делали много, чтобы уменьшить их эффективность. В Петровской России было невозможно создать действительно обширную систему образования, даже на относительно низком уровне. Наличие денег и образованных преподавателей – вот наиболее важные из необходимых условий для такого новшества, отсутствие которых резко сужало пределы того, что могло быть достигнуто; и собственная порывистость Петра, и недостаток устойчивого внимания к предмету затрудняли любое длительное продвижение вперед.
Это образовательное усилие, со всеми своими недостатками, имело тем не менее преимущество – стимулирование значительного выпуска учебников различного вида. Главное – что это были национальные российские учебники, а не переводы или адаптации иностранных трудов.
Потребность укрепить Россию, заимствуя иностранные методы и технологии, была теперь усилена увеличившимся желанием полностью понять то, что было уже заимствовано. Во время большой поездки 1697 – 1698 гг. Петр восхищался мастерами Западной Европы; во время поездки во Францию и Нидерланды в 1717 г. он изучал и анализировал то, что видел, с большим интересом.
Петр также начал впервые проявлять серьезное внимание к искусствам. В 1716 г. он азартно покупал картины через агента в Амстердаме. В том же году он просил великого герцога Козимо III Тосканского позволить молодым русским изучать живопись в Академии во Флоренции. Двумя годами позже другой агент покупал для него картины и статуи в Риме и пытался завербовать скульпторов и живописцев для работы в России, где строительство С.-Петербурга обеспечивало возможности для таких мастеров. Интерес Петра к прошлому также возрос в его более поздние годы. Новые интеллектуальные и культурные силы для работы в России нашли как символический, так и географический центр в С.-Петербурге.
Рост новой столицы, под постоянным правительственным руководством и контролем, был быстрым. Петр не смог полностью игнорировать традицию в создании своего нового города. Так, в 1710 г. там был основан монастырь Александра Невского (знаменательно, что святой, которому он был посвящен, был при жизни князем-воином, а не монахом). Но дух и тон жизни в С.-Петербурге были отличны от таковых в любом другом российском городе. Иностранцы были более заметны, чем где-нибудь еще в стране, и иностранные влияния были более сильными и распространенными. Обосновавшихся здесь активных сторонников и сотрудников Петра было намного больше, чем в Москве; и присутствие в новой столице большей концентрации владетельных людей, благосклонных к идеям и стремлениям царя и восприимчивых к иностранным влияниям, придавало С.-Петербургу уникальную атмосферу. Этот город четко выражал тот факт, что он был создан преднамеренно, а не вырос сам по себе. В строительстве и украшении новой столицы иностранцы играли ведущую роль.
Имелось достижение, возможно, самое поразительное из всех, которым город навязывал высшим сословиям российского общества западноевропейские манеры и ценности. Быт господствующего класса изменился еще в первые годы царствования Петра. По возвращении из первого заграничного путешествия в августе 1698 г. на первом же пиру Петр обрезал ножницами длинные бороды нескольким поздравлявшим его боярам. Духовенство считало брадобритие смертельным грехом, указывая, что на иконах святые пишутся с бородой, и только иностранцы, которых считали еретиками, бреют бороду. Несмотря на это, было приказано бриться. Полтора года спустя было приказано сменить длинную и неудобную старинную одежду на короткие костюмы. Бояре, дворяне и торговые люди должны были носить западноевропейский костюм. Жены и дочери их должны были вместо русских сарафанов и телогреек носить юбки и платья по иноземным модам. Новая столица предприняла первые серьезные попытки улучшить положение русских женщин, вывести их из уединения, в котором, по крайней мере среди землевладельцев и состоятельных классов, они пребывали так долго. Это, однако, было расценено как "большой отход от российских обычаев" и в течение последующих двадцати лет Петр продвинулся не намного дальше в этом направлении. Тогда в указе от декабря 1718 г. он приказал учреждать "ассамблеи" в своей новой столице. Эти собрания чиновников, офицеров и даже торговцев проводились, как правило, три раза в неделю в течение зимних месяцев и предлагали разнообразие развлечений – танцы, шахматы, шашки и курение. Указом царя устанавливалось, что они должны посещаться женщинами, сопровождающими приглашенных мужчин; это обязательное присутствие женщин было полным разрывом с московской традицией, одним из самых острых, когда-либо сделанных Петром. Но одно дело было одеть женщин в иностранное платье и "выставить" их напоказ грубо подражая западноевропейским манерам, но совсем другое – придать им уверенность в себе, чтобы позволить воспользоваться преимуществом новой ситуации.
![](https://s.studizba.com/z.php?f=/templates/si/i/noavatar.png&w=100&h=100&t=1"){kind=avatar}
