133345 (593905), страница 2
Текст из файла (страница 2)
«Все понимания культуры могут быть довольно грубо разделены на две группы. Первая, к которой относится, в частности, определение, использовавшееся конфигурационалистами, описывает культуру как «абстракцию поведения», совокупность воспроизводимых образцов, выделяемых исследователем из наблюдаемого бесконечного разнообразия. Вторая включает определения культуры как «абстракции для поведения» — представлений, на которые ориентируются сами члены общества, когда планируют свои действия.»[21] «Когнитивная антропология, опиравшаяся на определения второго типа, видела своей целью изучение именно культурной «компетенции», абстрактной теории культуры, хранящейся в головах ее представителей, а не конкретных «исполнений», в которых эта теория воплощалась. С этой точки зрения, чтобы ответить на вопрос, что представляет собой культура данного общества, надо перечислить все, что необходимо знать, чтобы существовать в нем.
Есть несколько способов определить отношения культуры и субкультур некого общества, опираясь на изложенную выше концептуальную схему, которые также делятся на два обширных класса. К первому относятся дефиниции, приравнивающие культуру ко всей совокупности ментальных структур, приобретаемых, по крайней мере, частью его представителей. Субкультуры, исходя из этого, представляют собой возможные выборы, которые делают группы или индивиды из культурного целого. Действительно, ни один человек в современных западных обществах не может похвастаться тем, что он обладает всеми знаниями, составляющими их культуру. (Отождествление же некоторыми группами своих вариантов культуры с «культурой вообще» надо признать чисто идеологическим). Другая точка зрения приравнивает культуру к тем признакам, которые разделяются всеми членами общества, и обеспечивают возможность для их взаимопонимания. Культура в этом случае — это символическое ядро, проявляющееся через множество субкультурных реализаций. Приставка «суб-» здесь указывает на вторичное положение вариаций по отношению к базовому единству. В дальнейшем мы будем использовать термин «культура» в первом из этих значений — как синоним для «множества всех существующих субкультур», а «субкультуру» — как синоним для «одного из возможных культурных выборов».
Существование субкультур является неизбежным следствием культурной дезинтеграции, ситуации, когда каждый может — и вынужден — относительно свободно выбирать из множества вариантов правил мышления и поведения. Вопрос о том, насколько культуры вообще, и культуры современных обществ, в частности, представляют собой единое целое, был одним из центральных для антропологов двадцатого столетия. В конечном счете, возобладала компромиссная точка зрения, далекая и от представления культуры как несвязанного набора разрозненных элементов, и от другой крайности, видевшей в ней идеально скоординированную систему, каждый элемент которой полностью детерминирован совокупностью других. Бесспорно, что культура любого современного общества, по крайней мере, отчасти, находится в состоянии беспорядка, а любой ее член вынужден время от времени выбирать, какой из норм мышления или поведения ему следовать. Иногда он сталкивается с тем, что имеется несколько «теорий» и, соответственно, несколько способов ориентироваться в одной и той же ситуации, и из них можно выбрать только один, а иногда — что по поводу какой-либо другой ситуации вообще нет никаких указаний, и пробелы приходится восполнять самостоятельно.
Аспект, который когнитивные науки прибавили к нашему пониманию человека, заключает в себе непрерывную борьбу за ясность и определенность, в которой участвуют все люди. Каждый стремится к тому, чтобы расширить пределы своей компетентности и к тому, чтобы имеющиеся знания были интегрированы в компактную и непротиворечивую структуру. Последнее требование оказывает огромное влияние на процессы развития субкультур, которые возникают в большой степени как следствие противоречий в «большой» культуре. Действительно, требование непротиворечивости подразумевает, что каждая субкультура включает набор правил, позволяющих принимать решения по поводу всего, что может быть выбрано - подходит это для них, или нет, и если нет ни одного удовлетворительного варианта - изобретать что-то свое. Возможно, система принципов, по которым осуществляется подобный отбор - это самая важная характеристика субкультуры.
Правдоподобное предположение состоит в том, что принципы, организующие развитие субкультуры могут рассматриваться как «сценарий» или «скрипт» - когнитивная структура, организующее поведение в некоторых типах ситуаций. Типичный скрипт - например, сценарий посещения ресторана — описывается как программа действий, в том числе ментальных, выполняемая автоматически, как нечто, само собой разумеющееся. Следуя данному выше определению, мы приходим к тому, чтобы считать развитие субкультуры определяемым чем-то вроде такой программы, только регулирующей отношения с нормами культуры, часть которых интериоризируется, а остальные — отвергаются. (Кроме всего прочего, это предлагает новую методологию исследования субкультур, отличную от преобладавших ранее процедур сбора информации).»[22]
Принципиальное отличие субкультуры от культуры касается степени произвольности в их выборе. Собственно, говорить о выборе культуры невозможно: приобщение к ней начинается без согласия ребенка. Но приобщение к одной из субкультур во всех случаях подразумевает принятие решения (или нескольких последовательных решений), осуществляемое сознательно. Это — один из редких моментов, когда человек волен решать, через какие очки ему смотреть на мир.
Каждый человек принадлежит к какой-то субкультуре, хотя субкультуры большинства людей не имеют ни самоназвания, ни системы символов, обозначающих их границы. Правдоподобное предположение состоит в том, что самоидентификация и символика появляется лишь вместе с необходимостью быстро и эффективно отличать своих от чужих. Исходя из этого, можно выдвинуть гипотезы относительно связи организационных факторов и проведения символических границ. Эмпирические данные в целом подтверждают это предположение, так, есть очевидная связь между субъективной важностью субкультурной самоидентификации и степенью, с которой группа распылена в большей по размерам популяции.
Основное методологическое следствие, которое имеет эта точка зрения, состоит в требовании характеризовать субкультуру именно через используемые ею принципы выбора, то есть, не через то, что отвергают (как это чаще всего происходит на уровне здравого смысла), а через то, почему это делают. Выше было высказано предположение, что одни нормы культуры всегда отвергаются для того, чтобы следовать другим. В отношении возрастных субкультур такой линии рассуждения придерживался, например, Толкотт Парсонс, объясняя Молодежную революцию 60-х. Он утверждал, «что выступления студентов были результатом вовсе не неудачи социализации, а ее излишнего успеха: послевоенное поколение не могло приспособиться к тому, что идеалы, на которых оно воспитывалось, надо оставить в детской, чтобы жить в обществе взрослых.»[23]
Молодежь занимает особенное место в процессе формирования субкультур: в юности на человека в западных обществах обрушивается львиная доля культурных конфликтов, и именно в этот период он должен выбрать сценарий разрешения всех будущих проблемных ситуаций. Однако, в более позднем возрасте, когда выбор в пользу одной из субкультур уже сделан, состояние определенности не наступает: мы сталкиваемся с новыми фактами, требованиями, перспективами, из которых надо непрерывно выбирать правильные. Постоянным источником неопределенности являются социальные движения.
«Интерес к субкультурам возник среди социологов общественных движений главным образом в связи с той ролью, которую они играли в рекрутировании новых членов: социальные сети субкультур были основным источником пополнения рядов активистов. В дальнейшем предметом пристального внимания стали коммуникативные процессы и определение политической ситуации в малых группах, главным образом объединяющих представителей одной субкультуры. Именно субкультурным социальным сетям отводилась основная роль в нескольких недавних попытках соединить микро- и макроподходы к изучению социальных движений. Было признано, что выживание возникшего движения зависит от того, удастся ли ему вписать свои новые схемы в сценарий хотя бы одной из ранее возникших субкультур. Многократно отмечалось, например, что новые социальные движения, возникшие в 60-х, по сути, опираются на одну субкультуру. В качестве признаков конституируемых ею стилей жизни перечисляются демократизм, антитехнократизм, стремление к автономии и доминирование постматериальных ценностей над материальными (последнее Рональд Инглехарт считает основной отличительной чертой).»[22]
Как и в случае с психологическими чертами активистов, наибольший интерес исследователей привлекали те особенности субкультур, которые позволяли объяснить успех или неуспех движений в мобилизации массовой поддержки. В своей обобщающей статье Макадам, Маккарти и Зальд указывали, что «до недавнего времени внимание социологов было сосредоточено на ранних стадиях развития движения, и удивительно мало интереса вызывали результаты их деятельности. Действительно, мы можем предположить, что субкультуры не только влияют, но и подвергаются влиянию со стороны тех трансформаций социального сознания, которые несут движения.»[24]
Новые схемы социального мышления, которые они предлагают как альтернативу старым, и видения мира, возникшие как результат применения этих схем, вносят диссонанс в с трудом созданные непротиворечивые частные вселенные. Движения порождают субкультуры, создавая ситуации, требующие делать выбор — прежде всего, между разными социальными теориями. Те, кто принимает их перспективу, вынужден тем самым отвергнуть старые концепции, нередко вместе с нормами мышления и поведения, которые с ними связаны.
Из всего сказанного следует, что когнитивная практика движений способна порождать целые шлейфы субкультур — как это и сделали молодежные движения 60-х — принимающих или не принимающих полностью или частично их инновации в теориях социального порядка. Субкультурам, ассимилирующим предлагаемые идеологии, приходится воссоздавать целостные мировоззрения за счет отказа от норм, связанных с отброшенными теориями. Требование непротиворечивости, на которое мы ссылались как на принцип, играющий ключевую роль в ситуации культурного выбора, воплощается в попытках создать такой стиль жизни, который связывал бы положения новой теории общества со всеми другими аспектами практики активистов. «Сценарий» субкультуры гарантирует переводимость ее теории социального порядка на язык искусства, науки политики, семейной жизни — в целом, на язык любой другой деятельности, в которой участвуют ее представители.
Мы возвращаемся в этом пункте к тому, что обозначили как одну из основных проблем для концепций социологии общественных движений, опиравшихся на определение движений как формы коллективных действий. Субкультуры преобразуют альтернативные социальные теории, оперирование которых мы обозначили термином «социальное движение» в целостные стили жизни. Благодаря субкультурам, борьба между движениями и порядком, которому они бросают вызов, протекает не только в политическом, но и во всем культурном пространстве.
1.2 Визуально-коммуникативные характеристики субкультур
Каждая субкультура имеет свои особенные визуальные и коммуникативные характеристики. Они как неотъемлемые правила и неизменные аспекты поддерживаются членами общества, придавая субкультуре идеализированность и поддерживая определенную тематику, свойственную каждому социальному движению.
Рассмотрим отдельно значение визуальных и коммуникативных характеристик, для идентификации их с субкультурными традициями. «Особенности внешнего облика и экспрессии человека могут стать «знаками», которые будут вовлечены в жизнь личности. Как это происходит? По нашему мнению, знаки внешнего облика человека функционируют в общении опосредованно активностью самого субъекта, который выбирает из порожденных полем культуры те знаки, которые отвечают его Я-концепции, соответствуют условиям общения и целям его деятельности. В этом плане все семиотические проявления человека вольно или невольно есть его самоутверждение. Психосемиотика внешнего облика обращается к знакам «внешних характеристик поведения и облика человека», «невербального поведения человека», «языка тела». Другими словами, она изучает все визуальные знаковые системы, образованные семиотическими проявлениями внешнего облика человека и несущие информацию в общении. Соответственно зрительно воспринимаемая информация о человеке и от человека передается визуальными знаками трех визуально-коммуникативных систем: габитуса (физический облик, анатомические особенности лица, других частей тела, конституция и пр.), костюма (социальное оформление внешности: одежда, обувь, украшение, аксессуары, прическа, очки и пр.), кинесики (любые значащие движения: мимика, жестикуляция, походка, позы).»[25] Так как в данной главе рассматриваются роль и функции знаковых элементов внешнего облика человека в общении, в отношении субкультур можно сказать, что визуальный аспект является главным «опознавательным элементом» в среде приверженцев. Таким образом они отождествляют себя с группой и находят себе подобных в основной культуре.
«Визуальные знаки внешнего облика человека играют особую роль в общении и межличностном познании. Они являются важным средством (инструментом) невербального общения, реализующим аффективно-коммуникативную, регуляторно-коммуникативную и информационно-коммуникативную функции, становятся главными источниками визуальной информации о человеке, индикаторами его личности. Значения отдельных визуальных знаков интерпретируются взаимосвязано: пополняя друг друга, либо порождая новую информацию, либо оказываясь малозначимым нюансом общения. Кинетические знаки чаще всего являются психосемиотической определяющей в визуальном тексте общения. При нейтральной или позитивной информации, передаваемой ими, эту роль выполняют знаки «габитуса» или «костюма». Визуальные средства невербального общения, репрезентируясь в функции индикации социально-психологических характеристик человека, становятся инструментом самоподачи образа Я в общении.»[25] Коммуникативная сторона – неотъемлемая часть каждого общества. Коммуникативные характеристики это те особенности общения, которые дают группе возможность обособления внутри основной культуры.
Субкультура может отличаться от доминирующей культуры языком, манерой поведения, одеждой и т. д. Основой субкультуры могут быть стиль музыки, образ жизни, определённые политические взгляды. Некоторые субкультуры носят экстремальный характер и демонстрируют протест против общества или определённых общественных явлений. Такие субкультуры, вступающие в конфликт с ценностями традиционной культуры, называют контркультурой. Некоторые субкультуры носят замкнутый характер и стремятся к изоляции своих представителей от общества. Иногда субкультуры развиваются и входят как элементы в единую культуру общества. Развитые субкультуры имеют свои периодические издания, клубы, общественные организации.
«Более узким понятием, близким к субкультуре, но не подменяющим её, является фэндом (англ. fandom — фанатство) — сообщество поклонников, как правило, определенного предмета (писателя, исполнителя, стиля). Фэндом может иметь определенные черты единой культуры, такие как «тусовочный» юмор и сленг, схожие интересы за пределами фэндома, свои издания и сайты. Однако большинство фэндомов не образуют субкультур, будучи сосредоточеными только вокруг предмета своего интереса.
Также с понятием субкультуры иногда путают понятие хобби — увлечения человека каким-либо занятием. Сообщества людей с общим хобби могут образовывать устойчивый фэндом, но при этом не иметь признаков субкультуры (общего имиджа, мировоззрения, единых вкусов во многих сферах).
![](https://s.studizba.com/z.php?f=/templates/si/i/noavatar.png&w=100&h=100&t=1"){kind=avatar}
