73249 (589270), страница 4
Текст из файла (страница 4)
Белкин надевает обобщенную маску бытописателя, повествователя, чтобы выделить его манеру речи и отличить ее от других рассказчиков, которые введены в произведение. Это сделать трудно, так как стиль Белкина сливается с общим мнением, на которое он часто ссылается ("Сказывают…", "Вообще, его любили…"). Личность Белкина как бы растворена в других рассказчиках, в стиле, в словах, принадлежащих им. Например, из пушкинского повествования неясно, кому принадлежат слова о смотрителях: то ли титулярному советнику А.Г.Н., поведавшему историю о станционном смотрителе, то ли самому Белкину, пересказавшему ее. Пушкин пишет: "Легко можно догадаться, что есть у меня приятели из почтенного сословия смотрителей" (13). Лицо, от имени которого пишет повествователь, легко можно принять и за Белкина. И в то же время: "В течение 20 лет сряду изъездил я Россию по всем направлениям"(14). Это к Белкину не относится, так как он служил 8 лет. В то же время фраза: "Любопытный запас путевых моих наблюдений надеюсь издать в непродолжительном времени"(15) – как бы намекает на Белкина.
Пушкин настойчиво приписывал повести Белкину и хотел, чтобы читатели узнали о его собственном авторстве. Повести построены на совмещении двух разных художественных воззрений. Одно принадлежит человеку невысокого художественного духовного развития, другой же – национальному поэту, поднявшемуся до вершин общественного сознания и высот мировой культуры. Белкин, например, рассказывает об Иване Петровиче Берестове. Из описания исключены личные эмоции повествователя: "В будни он ходил в плисовой куртке, по праздникам одевал сюртук из сукна домашней работы" (16). Но вот повествование касается ссоры помещиков, и тут в рассказ явно вмешивается Пушкин: "Англоман выносил критику столь же нетерпеливо, как и наши журналисты. Он бесился и прозвал своего зоила медведем и провинциалом"(17). Белкин же, конечно, никакого отношения к журналистам не имел, вероятно, он не употреблял в своей речи таких слов, как "англоман", "зоил".
Пушкин, принимая формально, открыто роль издателя и отказываясь от авторства, выполняет одновременно скрытую функцию в повествовании. Он, во-первых, творит биографию автора – Белкина, рисует его человеческий облик, то есть явно отделяет его от себя, а, во-вторых, дает понять, что Белкин – человек не равен, не тождествен Белкину-автору. С этой целью он воспроизводит в самом стиле изложения авторский облик Белкина – писателя, его кругозор, восприятие и понимание жизни. "Пушкин вымышляет Белкина и, следовательно, также рассказчика, но рассказчика особого: Белкин нужен Пушкину как рассказчик – тип, как характер, наделенный устойчивым кругозором, но совсем не в качестве рассказчика, обладающего своеобразной индивидуализированной речью" (18). Поэтому собственно белкинского голоса не слышно.
Вместе с тем при всей схожести Белкина с его знакомыми-провинциалами он все же отличается и от помещиков, и от рассказчиков. Основное его отличие – он писатель. Повествовательный стиль Белкина близок устной речи, рассказыванию. В его речи много отсылок к слухам, преданиям, молве. Это создает иллюзию непричастности самого Пушкина ко всем событиям. Она лишает его возможности выразить писательскую пристрастность и в то же время не дает вмешаться в повествование самому Белкину, поскольку его голос уже отдан рассказчику. Пушкин "снимает" специфически белкинское и придает стилю общий, типичный характер. Точка зрения Белкина совпадает с точкой зрения других лиц.
Многочисленные эпитеты, часто взаимно исключающие друг друга, прикрепляемые критиками к Белкину, вызывают вопрос: воплощены ли в Иване Петровиче Белкине конкретные черты человека определенной страны, определенной исторической поры, определенного социального круга? Ясного ответа на этот вопрос мы не находим. Находим лишь оценки общего морально-психологического порядка, при этом оценки резко противоположные. Эти толкования приводят к двум взаимоисключающим положениям:
а) Пушкин жалеет, любит Белкина, сочувствует ему;
б) Пушкин смеется (иронизирует или издевается) над Белкиным.
-
Образы рассказчиков в "Повестях Белкина"
В "Повестях Белкина" рассказчик назван по фамилии, имени, отчеству, рассказана его биография, обозначены черты характера и т.д. Но "Повести Белкина", предлагаемые публике издателем, не выдуманы Иваном Петровичем Белкиным, а "слышаны им от разных особ". Каждая из повестей рассказывается специальным персонажем (в "Выстреле" и "Станционном смотрителе" это выступает обнажено: рассказ ведется от первого лица); рассуждения и вставки могут характеризовать рассказчика или, на худой конец, передатчика и фиксатора рассказа, Белкина. Так, "Смотритель" был рассказан ему титулярным советником А.Г.Н., "Выстрел" – подполковником И.Л.П., "Гробовщик" – приказчиком Б.В., "Метель" и "Барышня крестьянка" девицею К.И.Т. Выстраивается иерархия образов: А.Г.Н., И.Л.П., Б.В., К.И.Т. – Белкин – издатель – автор. Каждому рассказчику и персонажам повестей свойственны определенные черты языка. Это обусловливает сложность языковой композиции "Повестей Белкина". Ее объединяющим началом выступает образ автора. Он не дает повестям "рассыпаться" на разнородные по языку куски. Особенности языка рассказчиков и персонажей обозначены, но не господствуют в повествовании. Основное пространство текста принадлежит "авторскому" языку. На фоне общей точности и ясности, благородной простоты авторского повествования стилизация языка рассказчика или персонажа может достигаться немногими и не очень выделяющимися средствами. Это позволяет Пушкину, кроме стилей языка, соответствующих образам автора и, отражать в своей художественной прозе и стили языка, соответствующие образам персонажей (19).
Область "литературных" образов, намеков и цитат в стиле повестей Белкина не образует отдельного смыслового и композиционного плана. Она слита с той "действительностью", которая изображается рассказчиком. Стиль Белкина теперь становится посредствующим звеном между стилями отдельных рассказчиков и стилем "издателя", положившего на все эти рассказы отпечаток своей литературной манеры, своей писательской индивидуальности. Он воплощает ряд переходных оттенков между ними. Здесь прежде всего возникает вопрос о культурно-бытовых различиях среды, воспроизводимой разными рассказчиками, о социальной разнице между самими рассказчиками, о различиях в их мировоззрении, в манере и стиле их рассказов.
С этой точки зрения "Повести Белкина" должны распасться на четыре круга: 1) рассказ девицы К.И.Т. ("Метель" и "Барышня крестьянка"); 2) рассказ приказчика Б.В. ("Гробовщик"); 3) рассказ титулярного советника А.Г.Н. ("Станционный смотритель"); 4) рассказ подполковника И.Л.П. ("Выстрел"). Самим Белкиным подчеркнута социальная и культурная граница между разными рассказчиками: в то время как инициалы трех рассказчиков указывают на имя, отчество, фамилию, приказчик обозначается лишь инициалами имени и фамилии. Вместе с тем бросается в глаза и то, что повести расположены не по рассказчикам (рассказ девицы К.И.Т. "Метель" и "Барышня-крестьянка" разъединены). Видно, что порядок повестей определялся не образами рассказчиков.
"Выстрел", кроме самохарактеристики рассказчика (подполковника И.Л.П.), резко выделяется из ряда других повестей однородностью всех трех манер рассказа, которые слиты в композиции этой повести. Язык рассказчика, Сильвио и графа – при всех экспрессивных индивидуально-характеристических отличиях их речи, – относится к одной и той же социальной категории. Правда, граф однажды употребляет английское выражение (the honey moon - "первый месяц"), но ведь и рассказчик владеет французским языком ("Сильвио встал и вынул из картона красную шапку с золотой кистью с галуном"). Рассказчик не только знает обычаи и нравы офицерской среды, но усвоил ее понятия о чести, о храбрости. Весь словесный строй его рассказа основан на сжатой и точной фразе, характерной для военного человека, лишенной эмоционального оттенка, кратко, даже суховато передающей лишь самую суть, внешнюю сторону событий, свидетелем которых являлся "подполковник И.Л.П.". Пушкин не "оснащает" рассказ подполковника какой-либо специфической, "офицерской" лексикой. Профессиональный словарь вкраплен очень редко, незаметно, не выпячиваясь на фоне всей языковой системы (манеж, "сажать в туза"). Эти жаргонизмы выступают в одном ряду с карточными терминами ("понтер", "обсчитаться"). Но самый строй краткой, несколько отрывистой фразы, энергичная интонация рисуют человека, привыкшего командовать, не любящего долго распространяться, ясно, четко формулирующего мысль. Уже первые энергичные фразы как бы задают тон всему повествованию: "Мы стояли в местечке***. Жизнь армейского офицера известна. Утром ученье, манеж; обед у полкового командира или в жидовском трактире: вечером пунш и карты"(20).
В то же время рассказчик – не ограниченный офицер-службист, а человек образованный, начитанный, разбирающийся в людях, имеющий "от природы романтическое воображение". Вспомним его рассказ об отношении к Сильвио окружающих после инцидента с поручиком Р*** и его признание: "…один я не мог уже к нему приблизиться". Именно поэтому Сильвио в беседах с ним оставлял свое злоречие, именно поэтому ему одному правдиво открыл историю своей прошлой жизни. Подполковник часто прибегает к литературно-книжным оборотам: "Имея от природы романическое воображение, я всех сильнее прежде сего был привязан к человеку, коего жизнь была загадкою и который казался мне героем таинственной какой-то повести" (21). Отсюда усложненный синтаксис и книжные архаизмы: "коего", "сего" и т.д.
Подполковник И.Л.П. – человек трезвый и рассудительный, приученный жизнью реально смотреть на вещи. Но в молодости под влиянием своего "романтического воображения", он готов был смотреть на мир глазами Марлинского и его героев. Образ Сильвио – сродни героям Марлинского. Но в реалистическом освещении он выглядит иначе – жизненнее и сложнее. Образ Сильвио кажется рассказчику "литературным" вследствие его бытовой исключительности и вследствие далекости его характера от характера самого рассказчика. Таким образом, в "Выстреле" рассказчик выступает, как контрастирующий с образом главного героя (Сильвио) характер, как повествовательная призма, обостряющая и подчеркивающая романтические рельефы образа Сильвио реалистическим стилем бытового окружения.
Рассказчик "Выстрела" изображается почти теми же красками, что и сам И.П. Белкин. Подполковник И.Л.П. наделяется и некоторыми чертами белкинского характера. Совпадают и отдельные факты его "биографии". Даже внешняя канва биографии подполковника И.Л.П. похожа на факты "жизни" И.П. Белкина, известные из предисловия. И.Л.П. служил в армии, вышел в отставку "по домашним обстоятельствам" и поселился "в бедной деревеньке". Так же, как у Белкина у подполковника была ключница, занимавшая своего барина "историями". Так же, как И.П., подполковник отличался от окружающих трезвым образом жизни.
Таким образом, белкинский стиль здесь довольно близок к рассказу подполковника, правда, ведущемуся от первого лица и носящему яркий отпечаток военной среды. Это сближение автора с рассказчиком оправдывает свободную драматизацию повествовательного стиля, включающего в себя как бы две вставные новеллы: повесть Сильвио и повесть графа. Оба эти рассказа мало выделяются на общем фоне повествования. Ведь и Сильвио, и граф Б. в основном принадлежат к тому же социальному офицерско-дворянскому кругу, что и сам рассказчик. Но Пушкин и здесь дает соответствующие стилистические и интонационные нюансы.
Рассказ самого Сильвио еще более лаконичен и прямолинеен, чем повествование подполковника. Сильвио говорит почти с афористической краткостью: "Положили бросать жребий: первый нумер достался ему, вечному любимцу счастья. Он прицелился и прострелил мне фуражку. Очередь была за мною" (22). Эти короткие, точные фразы раскрывают историю дуэли. Сильвио не приукрашивает ничего и не оправдывает себя: "Мне должно было стрелять первому; но волнение злобы во мне было столь сильно, что я не понадеялся на верность руки и, чтобы дать себе время остыть, уступал ему первый выстрел; противник мой не соглашался" (23). Речь Сильвио рисует его смелым и в то же время самозабвенно увлекающимся и искренним человеком.
Рассказ графа даже в передаче подполковника сохраняет оттенок аристократической речи, хотя он и очень краток и передает лишь фактический эпизод дуэли. "Пять лет тому назад я женился. Первый месяц, провел я здесь в этой деревне" (24). Однако в целом и рассказ графа не меняет тот стремительный интонационный ритм повести, ту лаконичную динамичность повествования, которые определяют ее стиль. Эта интонационная энергия и сжатость фразы передают внутреннюю напряженность действия, оттеняют драматизм событий, подчеркнутый внешней сухостью, деловитостью рассказа.
Рассказчик, владелец бедной деревеньки, во второй главе предстает тем же умным наблюдателем жизни. В его рассказе о себе и об окружающей деревенской поместной жизни, о графе мы слышим уже другие нотки, чем в рассказе о Сильвио и об армейской среде. С грустной иронией говорит он о себе, о своей одичалой застенчивости, робости.
Повесть "Выстрел"– первая социально-психологическая повесть в русской литературе; в ней Пушкин, предвосхищая Лермонтова, его роман "Герой нашего времени", нарисовал психологию человека путем многостороннего изображения: через его поступки, через поведение, через восприятие его окружающими и, наконец, через его самохарактеристику. В то же время в этой повести Пушкин воплотил мысль, что характер человека не есть нечто раз навсегда данное.
Пафос повести Пушкина – не только в глубине психологического раскрытия характеров. Тревожное начало придают повести и те исторические связи и ассоциации, которые она вызывает.
Проникнутая пафосом преддекабристских лет, повесть Пушкина "Выстрел", рассказывающая о русской жизни до 1825 года и о судьбе трех офицеров, таит последекабристские мысли и раздумья Пушкина о типичности судеб представителей русского дворянства, о том, как складывалась, как менялась их жизнь в течение всей первой трети 19 века в связи с событиями 1812 и 1825 годов.
Индивидуальное своеобразие стиля рассказчицы "Метели" и "Барышни крестьянки" больше всего зависело от приемов выражения ее личного образа, ее идеологии и ее оценок. Характерно прежде всего, что центральными фигурами обеих повестей являются женские образы. В "Барышне-крестьянке" это – образ Лизы-Акулины, отнесенный к типу "Душеньки" эпиграфом: "Во всех ты, Душенька, нарядах хороша". Этот образ является, по замыслу повести, художественной концентрацией целой социальной категории "уездных барышень": "Что за прелесть эти уездные барышни! Воспитанные на чистом воздухе, в тени своих садовых яблонь, они знание света и жизни почерпают из книжек. Уединение, свобода и чтение рано в них развивают чувства и страсти, неизвестные рассеянным нашим красавицам". Это своеобразное литературное сознание – литературный вкус уездной барышни – является мотивировкой того сюжета, в русле которого движется рассказ девицы К.И.Т.
"Метель", построенная как "авантюрная" новелла, поражает читателя неожиданными поворотами повествования и концовкой – влюбленные оказались мужем и женой. Искусство рассказа заключается здесь в том, что автор, прерывая нить повествования, переключает внимание читателя от одного эпизода на другой. И читатель до конца повести не понимает, что заставило влюбленного и верного своей невесте Владимира написать "полусумасшедшее" письмо и отказаться от нее после того, как согласие родителей на брак уже было дано. В этом письме звучат детская обида и на Марью Гавриловну, и ее родителей, оскорбленное самолюбие и безнадежное отчаяние. Владимир не смог победить ни стихийной силы природы, ни стихийные эгоистические чувства в себе.
Пушкин по-разному рассказывает о каждом из действующих лиц повести, и в этом ключ к идейной основе всего произведения.
![](https://s.studizba.com/z.php?f=/templates/si/i/noavatar.png&w=100&h=100&t=1"){kind=avatar}
