143238 (579787), страница 2

Просмтор этого файла доступен только зарегистрированным пользователям. Но у нас супер быстрая регистрация: достаточно только электронной почты!

Текст из файла (страница 2)

Юридическая статистика, будучи одним из основных количественных методов познания реальной преступности, не подменяет криминологию, уголовное право и другие науки криминального цикла, а лишь раскрывает возможности количественного анализа преступных проявлений. Эти возможности определяются наличием статистического учета преступности и сводных данных о ней, существованием централизованной отчетности с разработкой огромного количества обобщающих структурных и динамических показателей, позволяющих анализировать (сравнивать) преступность по годам и территориям, изучать ее взаимосвязи с причинами и последствиями, прогнозировать их общее возможное развитие. В этом отношении объективное статистическое изучение преступности является базой изучения ее причин, личности правонарушителей, социальных и экономических последствий, планирования борьбы с ней и оценки деятельности правоохранительных органов.

Статистический анализ преступности заключается в установлении ее реального состояния. Вопрос этот сложный, противоречивый и неоднозначный. С одной стороны, есть хорошо разработанные учет и отчетность, с другой – ни в одной стране мира, и особенно в современной России, учтенная преступность не отражает реальной криминологической обстановки. Уровень регистрируемой преступности в среднем колеблется в пределах от одной четверти до половины от фактически совершаемых преступлений.

Отдельные группы и виды преступлений (экономических, должностных, коррупционных, экологических и др.) учитываются в десятых и даже сотых долях от фактических криминальных реалий. Это приводит к серьезным структурным перекосам учтенной преступности. Ее учтенная часть по своей моде оказывается сдвинутой от «беловоротничковых» и глубоко законспирированных деяний к открытым и дерзким, от интеллектуальных – к примитивным, от преступности власти и капитала – к преступности деградированных, слабо адаптированны слоев общества.

Общеизвестно, что к уголовной ответственности привлекаются в основном те, кто совершил примитивное и очевидное деяние; кто не смог замести свои следы; кто не способен квалифицированно самозащищаться; кто не прикрыт депутатской и иной должностной неприкосновенностью; у кого нет защиты «наверху»; кто плохо понимает Презумпцию невиновности; у кого нет оснований блефовать, что его преследуют по политическим мотивам; у кого нет денег на известного адвоката; кто не может внести залог и выйти на свободу до суда для заметания следов; кто не может сфабриковать или добыть необходимый компромат на своих преследователей; кто не может просто откупиться от них и т.д. И это подтверждается статистически.

По данным МВД России 2006 г., в числе 1,3 млн выявленных правонарушителей находились: 53% лиц, не имеющих постоянного источника дохода, 24% совершивших преступление в состоянии алкогольного или наркотического опьянения, 24% ранее судимых, 18% женщин (идет процесс феминизации преступности), 11% несовершеннолетних и только 3,6% совершивших преступления в составе организованных групп или преступных сообществ. Таким образом, система уголовной юстиции в основном нацелена на бедные, низшие, слабо адаптированные, алкоголизированные, деградированные и маргинальные слои населения, совершающие традиционные уголовные деяния.

Если эти структурные сдвиги проследить по преступным последствиям (физическому, моральному и материальному вреду), то они окажутся еще более выразительными. Обратимся к огромным физическим, моральным и материальным потерям граждан и общества в целом от насильственных методов политической борьбы, злоупотреблений должностных лиц при проведении скорой приватизации, использования бюджетных денег для личного обогащения, мошенничества финансовых пирамид, преступных методов «восстановления конституционного порядка в Чечне» и т.д., которые в силу определенных причин не попали в учет преступных последствий. Поэтому установление более или менее реального состояния преступности – главная и основополагающая задача статистического анализа на любом административно-территориальном уровне.

На первом этапе сбора данных о преступности используется основная форма статистического наблюдения – официальная статистическая отчетность правоохранительных органов. Документы первичного Учета (статкарты Ф. 1, Ф. 1.1, Ф. 1.2, Ф. 2, Ф. 3, Ф. 4, Ф. 6) содержат до 3500 единиц информации о различных аспектах преступности. Хотя все эти карточки систематически обобщаются в более чем 60 формах Государственной и ведомственной отчетности, далеко не все сочетания (а их более двух миллионов) кодированных признаков находят отражение в представляемых отчетах. Более половины собираемой информации практически не используется или используется от случая к случаю. Исходя из задач изучения преступности могут потребоваться сведения которые не отражены в отчетах, но имеются в документах первичного учета.

Получение этой «дремлющей» информации упрощается тем, что в абсолютном большинстве регионов собираемые данные в объеме первичных документов учета компьютеризированы. В связи с этим можно получить любые соотношения отслеживаемых показателей, необходимых для изучения всей – корыстной, насильственной, должностной, молодежной, автотранспортной, «пьяной», «наркоманной» «вооруженной» «уличной» и иной – преступности или ее отдельных видов – убийств, краж, разбоев, и т.д. При этом всегда надо иметь в виду, что сбор многочисленных сведений о преступности дорого обходится обществу. Не использовать имеющиеся возможности по постижению состояния регистрируемой преступности значит увеличивать ее цену.

Для изучения преступности следует использовать отчеты о зарегистрированных, раскрытых и нераскрытых преступлениях (Ф. 1), о состоянии преступности и результатах расследования преступлений (Ф. 1-А), единый отчет преступности (Ф. 1-Г), отчет о рассмотрении заявлений и сообщений о преступлениях (Ф. 2-Е) и многие другие.

На втором этапе сбора данных необходимо получить те сведения, которые в силу различных причин не нашли отражение в учете и отчетности. Осознание неполноты и искаженности учета преступности – важное условие объективности изучения ее фактического состояния. Пренебрежение данным условием чревато ошибочными, а часто и вредными выводами, не способствующими эффективной борьбе с преступностью. Неполнота и искаженность слишком велики, чтобы ими пренебрегать. Обратимся к федеральному учету преступности. Многие ученые и практические работники высказывают обоснованные оценки того, что в России регистрируется около четверти реально совершаемых преступных деяний⁴. С этим соглашается Генеральный прокурор РФ, полагающий, что в 1996 г., например, в стране было совершено около 10 млн преступлений, а зарегистрировано лишь 2,6 млн.

Весь мир озабочен нашим системным кризисом, криминальностью наших общественных, экономических и политических отношений, беспомощностью правоохранительной системы, ничтожной раскрываемостью серьезных преступлений, но по официальным данным МВД России учтенная преступность в 1996 г. сократилась на 4,7%, а раскрываемость возросла до 70,9%. За 1997 г. эти показатели стали еще более позитивными и составили: преступность сократилась на 8,7%, а раскрываемость ее повысилась до 72,2%. Аналогичные факты можно привести на основе официальных данных о преступности в 2002 и 2003 г., когда «бумажное сокращение» преступности достигло 15–25%. Таких успехов не имеет ни одна из развитых стран мира с высоко профессиональной и эффективной полицией.

Если бы регистрация была не управляемой, то учтенная преступность (четверть от реальной) могла бы считаться исключительно репрезентативной выборкой, несущей в себе все особенности генеральной совокупности преступлений. Но эта «выборка» не только неполно отражает реалии, но и искажает их, поскольку является сдвинутой к открытой, дерзкой и примитивной части преступных деяний, совершаемых маргинальными слоями населения. В некоторых регионах страны рассматриваемая неполнота и искаженность еще более серьезны. В правоохранительных органах субъектов Федерации, городов и районов положение с объективным отражением уровня преступности в официальной отчетности может осложняться за счет традиционного негласного соревнования между территориальными органами внутренних дел в демонстрации своей способности по контролю над преступностью, а также за счет множества местных воздействий и давлений.

Неполный и искаженный анализ учтенной преступности в целях выработать эффективные меры борьбы с ней – дело малоперспективное. Только объективное статистическое и криминологическое изучение состояния преступности как в центре, так и на местах, способно помочь в выработке адекватных мер по контролю над общественно опасным поведением. Не следует забывать, что выявить полную статистическую картину преступности при любых изучениях практически невозможно. Задача состоит в приближении выводов об изучаемой преступности к ее фактическому состоянию, в корректировке уровня и структуры учтенной преступности соответственно имеющимся реалиям, в более или менее адекватном учете «темной» цифры преступности при разработке мер борьбы с ней.

Особая роль в решении этой задачи принадлежит известным статистическим и социологическим методам:

– сравнительному статистическому анализу структурных соотношений внутри учтенной преступности;

– сопоставлению сведений о зарегистрированной преступности с другими статистическими показателями;

– непосредственному изучению заявлений, сообщений и жалоб граждан о совершенных против них посягательствах и действиях правоохранительных органов;

– специально организованным опросам граждан, сотрудников правоохранительных органов и осужденных о реальном уровне виктимизации населения.

1. Соотношение различных видов преступлений в структуре преступности имеет более или менее устойчивый характер. Например, средняя доля умышленных убийств в нашей стране за последние 40 лет составляла 1,4%, краж – 31,1% и т.д. Изменение удельных весов может служить одним из индикаторов роста или снижения латентности. Рост доли учтенных краж с 30,6 до 59,8% в конце 80-х и в начале 90-х гг., в период так называемой отпущенной регистрации (т.е. когда вышестоящие власти не обращали внимания на рост учтенной преступности) свидетельствовал не только о реальном росте краж в те годы, но и о более или менее полной регистрации тех, которые становились известными милиции. Снижение доли-тех же краж в 1992–1997 гг. с 59,8 до 46,0% – главным образом результат интенсивного роста их латентности за счет выборочного и направленного учета, поскольку реального сокращения этих деяний нет.

2. Сравнительный анализ взаимосвязанных показателей криминальной статистики по категориям преступлений (небольшой тяжести, средней тяжести, тяжких и особо тяжких) может дать более общие данные о латентной преступности. Статистическая закономерность распределения этих групп деяний такова: чем ниже доля особо тяжких и тяжких преступлений, а соответственно – выше доля преступлений небольшой и средней тяжести, тем ниже уровень латентной преступности. Наоборот, малый удельный вес преступлений небольшой и средней тяжести и соответственно высокий удельный вес тяжких и особо тяжких деяний свидетельствуют о высоком уровне латентности. В качестве условного эталона «нормальных» удельных весов можно использовать средние показатели за много лет по анализируемому городу или району либо средние показатели по стране, региону, субъекту Федерации.

Объяснение связи между структурными сдвигами и уровнем латентности может быть таким: регулируемый учет в большей мере касается преступлений меньшей общественной опасности. Это не означает, что противоправные манипуляции с учетом тяжких и особо тяжких деяний, особенно совершенных в условиях неочевидности (без заведомо известного подозреваемого) и трудно раскрываемых, не производится. Но по средним статистическим данным мода латентной преступности в значительной мере сдвинута к менее опасным деяниям. Во-первых, они менее обременительны для потерпевших и, во-вторых, от них проще «отмахнуться» перегруженным и недостаточно активным органам правоохраны.

3. В криминологической статистике разработаны и более сложные методики выявления латентной преступности через соотношение уровней различных деяний в общей структуре учтенной преступности. А.А. Конев, например, на восьми составах преступлений предпринял попытку изучить латентность с помощью предложенного им индекса интенсивности общественной опасности деяния, который рассчитывал путем умножения абсолютного уровня того или иного деяния на средний индекс наказуемости. Средний индекс наказуемости он выводил на основе высшего и низшего пределов уголовно-правовых санкций, предусмотренных для того или иного деяния. Убийству, например, он присвоил индекс наказуемости 11,2, изнасилованию – 8,7, разбою – 8,5, тяжкому телесному повреждению – 6,2 и т.д. Далее автор брал число учтенных деяний того или иного вида по районам Нижнего Новгорода и городу в целом и умножал на величину индекса наказуемости. В Автозаводском районе в 1980 г. было зарегистрировано восемь убийств. Умножив это число на индекс наказуемости (11,2), он получил индекс интенсивности общественной опасности, равный 201,6. Для Канавинского района данный показатель составил 123,3 для Сормовского – 67,8, для города в целом – 806,1 и т.д. Приняв показатель самого тяжкого преступления (убийства) за единицу, А.А. Конев соотнес с ним показатели других деяний и на основе полученных данных сделал выводы об уровне их латентности. Общий подход таков: если индексы интенсивности общественной опасности для деяний были завышенными по отношению к базовому показателю (индексу убийства), то это свидетельствовало об относительно низкой латентности, а заниженными – об относительно высокой. По полученным данным и измерялся уровень латентности⁵. Предложенная методика громоздка (сам автор в специальном исследовании осилил 8 видов деяний по 8 районам города) и имеет ряд серьезных условностей. Тем не менее сравнительный анализ уровня преступных деяний, соединенный с их тяжестью и возможными замерами латентности, может углубить методику изучения латентных преступлений.

4. Определенную помощь в изучении скрытых преступлений может оказать сопоставление данных уголовного учета и статистики гражданско-правовых, административных и дисциплинарных правонарушений. Между разными видами противоправного поведения также существуют определенные статистические связи, напоминающие корреляции между тяжкой и менее тяжкой преступностью. Рост учтенных административных правонарушений, например, обычно свидетельствует о снижении уровня латентных деяний. Наоборот, уменьшение уровня административной правонарушаемости – один из признаков роста уголовно-правовой латентности. Это особенно показательно при сопоставлении однородных (однообъектных) преступлений и правонарушений, посягающих на здоровье и права граждан, собственность, экологию, порядок дорожного движения, правила торговли и т.д. Обратимся к соотношениям учтенных однообъектных автотранспортных преступлений, дорожно-транспортных происшествий и нарушений правил дорожного движения в 70–80-е гг. Между динамикой нарушений правил дорожного движения, с одной стороны, и динамикой ДТП и транспортных преступлений – с другой, существует сильная обратная корреляция. В 70-е гг. с ростом учтенных нарушений (ростом требовательности ГАИ) снижался уровень ДТП и автотранспортных преступлений. Последующее ухудшение дорожного контроля, а следовательно, и уменьшение учтенных нарушений правил дорожного движения во второй половине 80-х гг. коррелирует с интенсивным ростом ДТП и автотранспортных преступлений.

Характеристики

Список файлов ответов (шпаргалок)