osten_dzhein_gordost_i_predubezhdenie (522868), страница 21

Просмтор этого файла доступен только зарегистрированным пользователям. Но у нас супер быстрая регистрация: достаточно только электронной почты!

Текст из файла (страница 21)

Прочтя это письмо, Элизабет покачала головой. Было ясно, что о приезде ее сестры в город мистер Бингли сможет узнать только случайно.

Четыре недели прошли со времени приезда Джейн в Лондон, но ей так и не довелось его повидать. Джейн пыталась уверить себя, что нисколько этим не огорчена, но уже не могла не замечать невнимания к себе его сестер. Целых две недели она провела в ожидании мисс Бингли, каждый вечер придумывая для нее новые оправдания, пока наконец Кэролайн не появилась у Гардинеров. Краткость визита и сухость ее манер лишили Джейн возможности обманывать себя дольше. Ее чувства достаточно отразились в письме, которое она написала после этой встречи:

«Я уверена, моя любимая Лиззи не станет торжествовать, убедившись, что она оказалась права и что я глубоко заблуждалась, принимая за чистую монету дружбу мисс Бингли. Но, дорогая сестра, хотя жизнь и доказала твою правоту, не считай меня упрямицей, если я утверждаю и сейчас, что, основываясь на ее прежнем поведении, мое доверие к ней было не менее естественным, чем твоя подозрительность. Для меня остаются непонятными причины, из‑за которых она старалась со мной сблизиться. Но если бы прежние обстоятельства повторились, я, несомненно, была бы во второй раз введена в заблуждение. Визит мой не был возвращен Кэролайн до вчерашнего дня. И за все это время я не получала от нее никаких известий, ни одной строчки. С самого ее прихода было очевидно, что встреча ее нисколько не радовала. Она холодно и небрежно извинилась, что до сих пор не удосужилась меня навестить, ни слова не сказала о намерении впредь со мной видеться и казалась настолько изменившейся, что после ее ухода я твердо решила не продолжать с ней знакомства. К моему глубокому сожалению, я не могу ее не осуждать. Ей вовсе не следовало завязывать со мной такую дружбу — уверяю тебя, каждый новый шаг к сближению делался с ее стороны. Но мне ее жаль, потому что она должна сознавать, как нехорошо поступает. А еще потому, что ее поведение, несомненно, вызвано беспокойством за брата. Нет нужды объясняться более подробно. И хотя мы с тобой знаем, что беспокойство ее ни на чем не основано, но, если Кэролайн его испытывает, это вполне объясняет ее обращение со мной. При том, что брат так заслуживает ее любви, всякая ее забота о нем кажется естественной и простительной. Меня, однако, удивляют ее опасения в настоящее время, потому что, если бы он хоть немножко меня помнил, мы бы уже давно встретились. Он знает о моем приезде, я в этом уверена, — она даже сама что‑то об этом сказала. И все же, судя по ее тону, ей приходится убеждать себя в том, что он на самом деле любит мисс Дарси. Мне это непонятно. И если бы я не боялась судить слишком резко, у меня был бы большой соблазн сказать, что все это слишком похоже на двойную игру. Но я постараюсь отогнать от себя все мрачные мысли и думать только о радостных вещах: о нашей с тобой дружбе и о бесконечной доброте ко мне моих дорогих дяди и тети. Напиши мне как можно скорее. Мисс Бингли дала мне понять, правда, не совсем уверенно, что ее брат никогда не вернется в Незерфилд и откажется от аренды. Об этом, пожалуй, лучше дома не говорить. Меня очень обрадовали хорошие вести от наших друзей в Хансфорде. Непременно проведай их вместе с сэром Уильямом и Марией. Уверена, что тебе там понравится.

Твоя и т. д.»

Это письмо причинило Элизабет некоторую боль.. Но она воспрянула духом, когда подумала, что Джейн не будет больше обманываться хотя бы в мисс Бингли. Всякие надежды в отношении самого молодого человека исчезли окончательно. Элизабет даже не хотела, чтобы он возобновил свое ухаживание за ее сестрой — так низко он пал в ее глазах. И она искренне пожелала скорейшего заключения его брака с мисс Дарси, который принес бы успокоение Джейн и явился карой для него самого, так как, судя по отзывам Уикхема, Джорджиана быстро заставила бы его пожалеть о той, чьей любовью он так легкомысленно пренебрег.

В эти же дни пришло письмо от миссис Гардинер, где она напоминала Элизабет о ее обещании относительно мистера Уикхема и просила сообщить ей новости. То, что Элизабет могла написать по этому поводу, было гораздо приятнее ее тетке, нежели ей самой. Очевидная склонность к ней Уикхема исчезла, он перестал оказывать ей внимание и ухаживал за другой. У Элизабет хватило наблюдательности, чтобы вовремя это заметить, но она отнеслась к этому спокойно и так же спокойно написала обо всем тетке. Сердце ее было задето не сильно, а ее тщеславие было вполне удовлетворено мыслью, что он остановил бы на ней свой выбор, если бы располагал необходимыми средствами. Внезапное приобретение десяти тысяч фунтов было главным достоинством девицы, которой он теперь старался понравиться. Однако Элизабет, быть может менее объективная в данном случае, нежели в истории с Шарлоттой, не упрекала Уикхема за его стремление к независимости. Напротив, что могло быть естественнее? И даже допуская в душе, что отказ от нее стоил ему некоторой внутренней борьбы, она была готова согласиться с разумностью этого шага, отвечавшего общим интересам, и искренне желала ему счастья.

Все это она сообщила миссис Гардинер. Изложив все обстоятельства, она продолжала:

«Я убедилась, дорогая тетушка, что не была влюблена по‑настоящему. Ведь если бы я в самом деле пережила это возвышенное и чистое чувство, то сейчас должна была бы содрогаться даже при упоминании его имени и желать ему всяческих бед. А между тем я отношусь дружески не только к нему самому, но даже к мисс Кинг. Я не могу в себе заметить никакой ненависти к ней и даже не считаю, что о ней нельзя сказать доброго слова. Разве это могло быть любовью? Мое самообладание сослужило мне службу. И хотя для всех знакомых я представляла бы больший интерес, будь я безнадежно в него влюблена, я не могу сказать, что меня печалит моя скромная участь. Слава покупается иногда чересчур дорогой ценой. Китти и Лидия приняли его измену гораздо ближе к сердцу, чем я. Они еще слишком юны, и их глазам еще не открылась беспощадная истина, в силу которой самые привлекательные молодые люди должны иметь средства к существованию в той же мере, как и самые заурядные».

ГЛАВА IV

Январь и февраль промелькнули без новых важных событий в семье Беннетов и не внесли другого разнообразия в их жизнь, кроме прогулок в Меритон, совершавшихся иногда по замерзшим дорогам, а иногда и по грязи. В марте Элизабет предстояло навестить Хансфорд. Сначала она не думала об этой поездке всерьез. Но мало‑помалу она убедилась, что Шарлотта в самом деле ждет ее приезда, и постепенно привыкла смотреть на этот визит как на неизбежную и не такую уж неприятную необходимость. Разлука усилила ее тягу к подруге и ослабила неприязнь к мистеру Коллинзу. Поездка сулила новые впечатления, а так как жизнь с матерью и несносными младшими сестрами едва ли можно было назвать приятной, кратковременная смена обстановки была желательна сама по себе. Путешествие, кроме того, давало ей возможность взглянуть на Джейн. Короче говоря, когда срок визита приблизился, она уже была бы огорчена, если бы его пришлось отложить. Никаких препятствий к поездке, однако, не возникло, и в конце концов все было устроено согласно первоначальному замыслу Шарлотты. Элизабет должна была выехать в сопровождении сэра Уильяма и его второй дочери. Предложение провести ночь в Лондоне было внесено вовремя, и составленный окончательно план путешествия казался безукоризненным.

Единственно, что ее огорчало, — это разлука с отцом, который должен был сильно почувствовать ее отсутствие. И когда пришло время, мистеру Беннету так не хотелось с ней расставаться, что он велел дочке ему написать и чуть ли не обещал прислать ответ.

Прощание с Уикхемом было вполне дружеским, — с его стороны, пожалуй, даже больше, чем дружеским. Новая привязанность не заставила его забыть, что Элизабет первая обратила на себя его внимание, первая его выслушала и выразила ему сочувствие и первая заслужила его восхищение. И в манере, с которой он с ней простился, пожелав ей всяческих радостей, напомнив, чего она может ожидать от леди Кэтрин де Бёр, и выразив уверенность в совпадении их мнений об этой даме и обо всех прочих общих знакомых, заключалось дружеское внимание, которым он, казалось, навсегда завоевал самое искреннее расположение Элизабет. Расставаясь с ним, она была убеждена, что, холостой или женатый, он навсегда останется для нее образцом обаятельного молодого человека.

Спутники Элизабет, составившие ей компанию на следующий день, отнюдь не могли вытеснить в ее душе приятное впечатление, оставленное прощанием с Уикхемом. Сэр Уильям Лукас и его дочь Мария, девица добродушная, но такая же пустоголовая, как и ее папаша, не могли сказать ничего заслуживающего внимания, и к их болтовне Элизабет прислушивалась почти с тем же интересом, как к дребезжанию экипажа. Человеческие причуды всегда привлекали ее внимание, но с сэром Уильямом она была знакома слишком давно. И, рассказывая о церемонии своего представления ко двору, он уже не мог открыть ей ничего нового. А его любезности были такими же затасканными, как и его повествование.

Им предстояло проехать всего двадцать четыре мили, и они выехали достаточно рано, чтобы уже к полудню прибыть на Грейсчёрч‑стрит. Когда они подъезжали к дому мистера Гардинера, Джейн стояла у окна гостиной в ожидании их приезда. Она встретила их у входа. Вглядевшись в ее лицо, Элизабет была обрадована цветущим видом сестры. На лестнице их поджидали несколько ребятишек. Желание посмотреть, как выглядит их кузина, заставило их покинуть гостиную, а застенчивость, вызванная годичной разлукой, помешала спуститься ниже. Встреча была проникнута радостью и весельем, и день прошел очень приятным образом: первая его часть — в суматохе и беготне по магазинам, а вторая — в театре.

Элизабет удалось занять место рядом с миссис Гардинер. Их разговор прежде всего коснулся ее сестры. И она была скорее опечалена, нежели удивлена, когда из настойчивых расспросов узнала, что Джейн хотя и старается держать себя в руках, все же иногда впадает в уныние. Вместе с тем можно было надеяться, что это продлится не так долго. Тетушка подробно рассказала о визите мисс Бингли и своих многочисленных беседах со старшей племянницей, свидетельствовавших, что Джейн от всего сердца решила покончить с этим знакомством.

Миссис Гардинер не преминула пошутить над Элизабет по поводу измены Уикхема, одновременно поздравив ее с тем, как прекрасно она эту измену перенесла.

— Кстати, дорогая, что за девица эта мисс Кинг? Мне бы не хотелось обнаружить, что наш друг оказался человеком расчетливым.

— Но, тетя, разве можно в матримониальных делах найти точную грань между расчетливостью и благоразумием? Кто знает, где кончается рассудительность и начинается алчность? В дни Рождества вы боялись, как бы он по неблагоразумию не женился на мне. А теперь, когда он пытается заполучить невесту, у которой за душой всего десять тысяч фунтов, вы уже видите в этом корыстолюбие.

— Если ты мне скажешь, что собой представляет мисс Кинг, я смогу составить правильное суждение.

— По‑моему, это очень славная девушка. Не могу сказать о ней ничего дурного.

— Но он и внимания не обращал на нее, пока смерть деда не сделала ее обладательницей этой суммы?

— Нет, да и с какой бы стати? Если из‑за моей бедности он был не вправе добиваться моего сердца, зачем ему было волочиться за девушкой не богаче меня, не чувствуя к ней расположения?

— Но не кажется ли тебе неприличным, что он обратил на нее внимание тотчас же после получения ею наследства?

— В стесненных обстоятельствах человек не может позволить себе соблюдать все приличия, которые другим кажутся столь обязательными. Если она сама не имеет ничего против, нам‑то какое дело?

— Снисходительность мисс Кинг не оправдывает мистера Уикхема. Она лишь доказывает, что ей недостает чего‑то самой — ума или такта.

— Ну что ж, — воскликнула Элизабет, — пусть все будет, как вам угодно: он — стяжатель, а она — дура.

— Это вовсе мне не угодно, Лиззи. Неужели ты не понимаешь, что мне бы не хотелось думать плохо о молодом человеке родом из Дербишира?

— Ах, вот что! Ну, если дело только в этом, я не придерживаюсь особенно высокого мнения о молодых людях из Дербишира. И их закадычные друзья, проживающие в Хартфордшире, не намного лучше их самих. Все они мне достаточно отвратительны. Слава богу, завтра я увижу человека без единого положительного качества, не отличающегося ни умом, ни манерами. В конце концов, знаться стоит только с глупцами.

— Берегись, Лиззи. Твои слова слишком отдают разочарованием.

Прежде чем их беседу прервал конец пьесы, Элизабет была неожиданно обрадована, получив приглашение сопровождать мистера и миссис Гардинер во время их летней поездки по стране.

— Мы еще не решили, как далеко заберемся, — сказала миссис Гардинер. — Возможно, мы доедем до Озерного края.

Никакой план не мог бы так обрадовать Элизабет. Она приняла его с готовностью и искренней благодарностью.

— Тетя, милая, дорогая, — воскликнула она с восторгом, — как это замечательно! Вы вдохнули в меня свежие силы, подарили мне жизнь. Прощайте, разочарование и сплин! Что значат люди по сравнению с холмами и скалами? Сколько впереди упоительных часов! И ведь мы — не то что другие путешественники, которые и двух слов связать не могут по возвращении. Уж мы‑то, когда вернемся, сумеем рассказать, где мы были, и вспомнить, что повидали. Озера, горы и реки не смешаются в нашей памяти, и мы не станем пререкаться, как это принято, описывая какой‑нибудь примечательный вид. А потому наш рассказ не покажется слушателям таким же несносным, как рассказы большинства путешественников.

ГЛАВА V

Все, что на другой день во время поездки обращало на себя взгляд Элизабет, казалось ей новым и интересным. Сердце ее радостно билось. Вид Джейн доказывал, что за ее здоровье можно не опасаться, а предвкушение путешествия на север служило постоянным источником радостных мыслей.

Когда карета с главной дороги свернула на проселок, ведущий к Хансфорду, путники стали искать глазами приходский домик, который мог теперь открыться за каждым поворотом. Они проехали мимо ограды Розингс‑парка, и, вспомнив рассказы об его жителях, Элизабет не могла удержаться от улыбки.

Наконец показалось и само жилище мистера Коллинза. Сад, спускавшийся к дороге, с домом в глубине, зеленая ограда, лавровый кустарник — все свидетельствовало о приближении к цели путешествия. Кланяющиеся и улыбающиеся мистер Коллинз и Шарлотта появились в дверях, и экипаж с кланяющимися и улыбающимися пассажирами остановился у небольшой калитки, отделенной от дома короткой гравиевой дорожкой. Приезжие тотчас вышли из кареты и вместе с хозяевами дома принялись с наслаждением друг друга рассматривать. Миссис Коллинз встретила подругу самым сердечным образом, а Элизабет, видя, как радушно ее принимают, почувствовала еще большее удовлетворение оттого, что решилась на эту поездку. Она сразу заметила, что женитьба нисколько не изменила манер ее кузена, который обычными многоречивыми приветствиями задержал их на несколько минут у калитки, обстоятельно расспрашивая Элизабет обо всех членах ее семьи. Затем они были введены в дом без дальнейших проволочек, если не считать того, что мистер Коллинз обратил внимание приезжих на красоту парадного входа. И как только они оказались в прихожей, он снова напыщенно приветствовал их по поводу вступления в его скромное обиталище, дословно повторив сказанное его женой касательно предстоящего отдыха путешественников.

Элизабет заранее готовилась увидеть Коллинза во всем блеске его величия. И ей трудно было избавиться от мысли, что, указывая на размеры помещения, вид из окон и обстановку, он обращался главным образом к ней, давая почувствовать, чего она лишилась, отказавшись выйти за него замуж. Но хотя все выглядело уютно и мило, она все же была не способна порадовать его ни единым знаком сожаления и поглядывала на подругу, удивляясь, как это ей удается сохранять жизнерадостность, имея такого спутника жизни. Когда мистер Коллинз произносил что‑нибудь, от чего его жена могла бы прийти в смущение, — а это случалось нередко, — Элизабет невольно бросала взгляд на Шарлотту. Раз или два она заметила, что подруга слегка покраснела, но в большинстве случаев Шарлотта мудро пропускала подобные высказывания мимо ушей. Просидев в гостиной столько, сколько было необходимо, чтобы воздать должное каждому находившемуся в комнате предмету — от буфета до каминной решетки, — описать их путешествие и рассказать обо всем, что они видели в Лондоне, гости вместе с хозяином вышли в просторный, прекрасно разбитый сад, который мистер Коллинз обрабатывал собственными руками. Работа в саду была для него одним из любимых развлечений, и Элизабет с восхищением наблюдала, как великолепно Шарлотта владеет собой, рассуждая о пользе физического труда и признаваясь, что она всей душой поддерживает эту склонность супруга. Проведя гостей по всем продольным и поперечным дорожкам и не давая им возможности высказать одобрение, которого сам же добивался, мистер Коллинз обратил их внимание на каждый открывавшийся глазам вид, сообщая подробности, от которых самая привлекательная картина теряла всякое очарование. Он мог точно определить, какие поля простираются в каждом направлении, сколько стволов насчитывается в любой, самой отдаленной купе деревьев. Но из всех прекрасных видов, которые могли прославить его сад, графство и даже королевство, ни один не мог сравниться с изумительным видом на Розингс, открывавшийся почти перед самым его домом в прогалине среди окаймлявших парк деревьев. Это было в самом деле красивое современное здание, удачно расположенное на склоне холма.

Характеристики

Список файлов книги