Компьютеризация и культура

Вопрос 3. Компьютеризация и культура.

            Быстрое увеличение объема информации ставит острые вопросы перед Человечеством. Ведь сам человек стано­вится придатком различных информационных систем, микросхе­мой огромной вычислительной машины, элементом, не пред­ставляющим себе конечных целей, которым служит вся система. Людьми-микросхемами управляют люди-инфократоры — новые правители информационного общества. Они держат многочис­ленные ниточки, направляют информационные потоки, генери­руют информационные иллюзии. Наибольшая опасность заклю­чается в том, что человек-микросхема, как правило, не осознает своего информационного рабства. Разнообразие окружающей информационной среды создает ощущение неограниченной сво­боды, собственной значимости и влияния, сопричастности к про­цессу управления. Все это только облегчает манипулирование им. Один из ведущих американских специалистов по информа­тике предупреждает о том, что «частная сфера жизни» окажется под угрозой. Ведь досье на любого человека вместит сведения обо всех сторонах его поведения, о его родословной, о его забо­леваниях, об участии в «левых» движениях. «Не приведет ли это к информационному фашизму»? — спрашивает он. Что принесет с собой век компьютеризации? Как будут скла­дываться отношения между различными культурами? На этот счет существуют разные точки зрения. Развивающиеся страны опасаются, что распространение компьютеризации вестернизирует их культуры, т.е. придаст им западный облик. О. Тоффлер придерживается противоположного мнения. По мере того, как компьютеры распространяются в Азии, по мере того, как спутники передают информацию через прежде изолированные районы Тихого океа­на, по мере того, как дипломированные специалисты Индии или Сингапура создают программы для компьютеров в Манхэттене или Миннеаполисе, мы, вероятно, можем также стать свидетеля­ми мощного потока финансовых, культурных и прочих влияний Востока на Запад». Дальнейшая разработка культурфилософской теории требует переоценки многочисленных источников, которые в течение дли­тельного времени находились под спудом или истолковывались превратно. Между тем, настало время для пытливого и внимательного чтения работы Тэна. Наряду с трудами датского литературного критика Г. Брандеса (1842— 1927) и русского литературоведа Александра Николаевича Веселовского (1838—1906) эта книга составляет классику культурфило­софской и искусствоведческой мысли. Какое из философских направлений обладает статусом непо­грешимости? Каждое из них — не более, чем предельное обна­ружение того потенциала, которым обладает конкретная миро­воззренческая установка. И. Тэн демонстрировал возможности одного из популярных в XIX и первой половины XX в. философ­ского направления — позитивизма. Позитивисты считали, что прежде чем рассуждать о культуре, надо накопить множество культурных фактов. Они не столько изучали культуру, сколько ее описывали. В наши дни, в конце XXв., позитивизм, который ориентиро­вался на точные науки, во многом выглядит устаревшим. Бурный рост гуманитарного, антропологического, собственно культуроло­гического знания лишает привлекательности идею строгого есте­ственно-научного мышления. Да и сама наука все чаше рассмат­ривается лишь как специфическая форма организации духовного опыта, а вовсе не как средство постижения истины. Но все-таки как с точки зрения культурологии расценить, скажем, произведения И. Тэна? Ведь кроме регистрации фактов в лекциях немало теоретических рассужде­ний, обобщающих соображений. Неужели нет иной путеводной нити, кроме позитивистской? Естественно, время расставляет свои акценты. Наивно сегод­ня кроить философию по меркам точной науки. Не вполне разумно отождествлять философию с ботаникой — у нее совсем иное предназначение. Однако идеал строгой рациональности (основанности на разуме) сохраняет свое значение и в наши дни, в том числе в философии культуры. Если говорить об общей направленности тэновских исследований, то по своему духу они ближе всего к современным попыткам раскрыть коллективное сознание, т.е. передать исходные типы мышления, господству­ющие в конкретном обществе, особенности душевного склада людей, психологические черты эпохи.