Пространственная ориентация слепых

Пространственная ориентация слепых

Понятие об ориентации в пространстве

Ориентация в пространстве представляет собой процесс определения человеком своего местоположения при помощи какой-либо системы отсчета.

Для нахождения своего местоположения в пространстве необходимо локализовать себя и окружающие предметы в определенной точке. В результате этой операции человек определяет форму и величину окружающею пространства и его заполненность.

В процессе ориентации осуществляется восприятие пространства, сличение воспринятого с имеющимися представлениями и определение взаиморасположения человека и окружающих его объектов. Сложившаяся на основе условнорефлекторной деятельности мозга единая для человека система отсчета, благодаря которой он ориентируется, отражает трехмерность пространства и представляет собой систему направлений от какой-либо точки отсчета, которой может быть как собственное тело, так и любой из окружающих нас объектов. Различение направлений, Из которых слагается система отсчета — впереди-сзади, справа-слева, вверху-внизу и Промежуто­чные — формируется на основе выработки двигательных дифференцировок, связанных с показаниями органов чувств. Система отсчета образуется в результате чувственного, практического различения пространственных отношений, за которыми впоследствии закрепляются обозначения.

Ориентацию в пространстве можно определить как процесс решения трех задач, которые принято называть «выбор направления», «сохранение направления», «обнаружение цели». Решение этих задач необходимо для ориентация в любом пространстве — для ближней ориентации в малом пространстве, когда непосредственно воспринимаются ориентиры, по которым определяется положение, и для дальней ориентации в большом пространстве, когда ориентиры находятся вне зоны восприятия (видимости, слышимости, осязания).

Процесс пространственного различения осуществляется благодаря совокупной условнорефлекторной деятельности всех анализаторов. Нарушение функций одного из них не может лишить человека возможности различать пространство. Несмотря на отсутствие анализаторов, специализирующихся на восприятия пространства, нарушение зрительных функций существенно ограничивает и затрудняет ориентацию в пространстве,

В тифлопсихологии конца XIX в. нарушения ориентации при слепоте объяснялись с позиций рецепторной теории. Согласно этой теории пространственное различение является функцией симультанного зрения. Представители рассматриваемой теории считали, что невозможно составить представление о пространстве на основе сукцессивного осязательного восприятия.

Рекомендуемые материалы

Концепция Штейнберга, Крогиуса и др. о несимультанности и о ненаглядности» пространст­венных представлений слепых, основанная на противопоставлении зрения и осязания, оказалась несостоятельной, о чем уже говорилось выше. Правда, некоторые авторы допускали возможность целостного и одномоментного восприятия пространственных свойств и отношений осязательно. Но при этом они ограничивали отражаемое пространство зоной действия рук, что вело по сути дела к отрицанию возможности самостоятельной ориентировки в большом пространстве.

Однако действительная причина трудностей, испытываемых слепыми в ориентировочной деятельности, заключается не в том, что человек при помощи осязания и других сохранных видов восприятия якобы не способен отразить пространственные признаки и отношения внешнего мира, а в том, что при слепоте, во-первых, сужается поле и снижается точность и дифференцированность восприятия пространства и соответственно пространственных пред­ставлений, а во-вторых, значительно ограничивается возможность воспринимать мир листанию. Указанные причины затрудняют формирование навыков пространственной ориентировки и в ряде случаев делают невозможной ее автоматизацию. Зрячие во многих случаях определяют свое местоположение, оценивают обстановку и преодолевают препятствия автоматически. В то же время слепые производят аналогичные операции под непрерывным контролем сознания. Самое незначительное препятствие — выбоина на тротуаре, лужа, любое изменение даже хорошо знакомой местности, — которое зрячий преодолевает не задумываясь, требует от слепого большого внимания и наблюдательности. Это, разумеется, не означает, что ориентировочные навыки слепых не автоматизируются вообще. «В ориентировке слепых, как и в ориентировке зрячих, имеется некоторая часть действия, сенсомоторная регуляций которых вследствие частой повторяемости становится привычной и совершается без видимого участия сознания, автоматически. Например, рабочий, посылающий под штамп пресса однородные детали или совершающий иные стереотипные рабочие движения, так же, как человек, идущий по хорошо знакомой местности, способен вести беседу или обдумывать сложные вопросы».

Однако, несмотря на возможность формировать адекватные пространственные представления и в ряде случаев вырабатывать совершенные ориентировочные навыки, нельзя забывать о том, «что в области пространственной ориентировки, в широком смысле этого понятия, как бы высоко ни были развиты способности и умения слепого, его возможности всегда останутся чрезвычайно ограниченными, а во многом и несоизмеримыми с возможностями зрячего».

Выпадение или глубокие нарушения функций зрения, играющего в пространственной ориентировке нормально видящих ведущую роль, приводит к тому, что у слепых ведущими становятся другие анализаторы. Однако при решении вопроса 6 ведущем виде чувствительности необходимо учитывать не только пространственно-различительные возможности того или иного анализатора, но и характер отображаемого пространства (его величину, заполненность и т.д.). В отличие от старой тифлопсихологий, рассматривавшей ориентацию слепых как акт мономодального (либо слухового, либо осязательного) восприятия, отечественная тифлопсихология исходит из положения, согласно которому в восприятии Пространства участвует вся система сохранных анализаторов. В зависимости от характера объекта то один, то другой анализатор, функционируя совместно с остальными. Может выдвигаться на первый план.

Пространство, в котором приходится ориентироваться слепым, обычно различается по протяженности, заполненности и т.п., что и определяет ведущую роль того или иного анализатора. Для удобства анализа процесса ориентации слепых В.С. Сверловым, автором единственной в своем роде монографии по рассматриваемой проблеме, разработана классификация ориентировки по характеру пространства, в котором она Совершается. В.С. Сверлов выделяет следующие виды ориентации слепых:

1. Ориентировка в предмето-познавательном пространстве, к которой относятся: а) ориентация в малом пространстве, недоступном осязанию даже одним пальцем. В этом случае ведущим является инструментальное осязание при помощи иглы, ногтя и т.п. Иногда используется Язык (вдевание нитки в иголку, обследование внутреннего строения цветка и пр.);

б) ориентировка в пространстве, умещающемся под одним или несколькими осязающими пальцами; в) ориентировка в пространстве, ограниченном зоной одновременного охвата кистями рук. В двух последних видах ведущим является активное осязание.

2. Ориентировка в рабочем пространстве. Здесь выделяется: а) ориентировка в пространстве, ограниченном зоной действия рук (ориентировка в бытовых, учебных, производственный

операциях);

б) ориентировка в пространстве, несколько Превышающем зону действия рук, благодаря стереотипным перемещениям тела (ориентировка в пространстве, непосредственно примыкающем к. рабочему месту). Эти виды ориентации осуществляются главным образом на основе активного осязания.

3. Ориентировка в большом пространстве. Сюда входят: а) ориентация и скрытых помещениям, где ведущими в зависимости от ряда условии (характер помещения, цели ориентировки и т.д.) могут выступать как двигательная, так и слуховая чувствительность; б) ориентировка в открытом пространстве или ориентировка на местности, осуществляющаяся при помощи слуха.

Нужно отметить, что в приведенной классификации не учитывается роль остаточного зрения, о котором не следует забывать и которое в большинстве случаев выступает у частичнозрячих как ведущий вид чувствительности, особенно при ориентации в большом пространстве.

Роль органов чувств в ориентировке слепых

Процесс ориентации протекает на основе совместной, интегративнон деятельности сохранных анализаторов, каждый из которых при определенных объективных условиях может выступать как ведущий. Однако для удобства изучения рассмотрим, какую роль выполняет в ориентировке слепых каждый из органов чувств в отделы гост.

Зрение является наиболее совершенным «зондом» пространства. На расстоянии, листанию оно даст наиболее полное, тонко дифференцированное восприятие окружающей среды. Нарушения функции чтения ограничивают возможность отражения пространства, однако в большинстве случаев частичнозрячие, не говоря уже о слабовидящих, продолжают ориентироваться визуально. Зрительная ориентировка большей части из- них мало чем отличается от ориентировки нормально видящих. Только наиболее серьезные функциональные нарушения зрения, наблюдаемые у частичночрячих, вносят в этот процесс определенную специфику: ста­новится невозможной или весьма затрудняется ориентировка в предметопознавательном пространстве, резко сужаются границы раздельного видения в большом пространстве. Необходимость рассматривания объектов под большим углом зрения затрудняет их визуальную локализацию в пространстве, а в последующем и решение основных задач — выбор и сохранение направления и обнаружение цели. Но, несмотря на возникающие трудности, частичнозрячие даже при отсутствии форменною зрения продолжают ориентироваться в большом пространстве визуально. уже наличие светоошущения даст слепому возможность ориентироваться в по­мещении по оконным проемам, осветительным приборам и другим» источникам света, которые он различает на темном фоне. При ориентировке на местности чередование светлых и темных пятен сигнализирует слепому о наличии препятствий. Ярким примером визуальной ориентировки при наличии светоощущении является приведенное в монографии В.С. Сверлова описание этою процесса одним ослепшим.

«Я не вижу предметов и не различаю цветов. Все вокруг меня мне кажется серым, но это серое имеет много оттенков. Одни предметы или части кажутся мне более темными, другие — более светлыми. Когда я иду по улице, то при благоприятном освещении я вижу на несколько метров перед собой панель в виде однообразной серой полосы. Полоса эта ограничена более темной полосой со стороны забора и тоже серой, но иного характера, неровной серой полосой полотна улицы. Я иду уверенно и быстро по этой серой полосе до тех пор. Пока на ней не встретится что-то, что окрашено в более густой серый или даже черный цвет; тогда я принимаю меры предосторожности. Это может быть и лежащий на панели предмет, и яма, и просто тень, отброшенная каким-либо другим предметом, или даже след от не совсем просохшей лужи. Если такое Пятно присуще данному месту и встречается здесь постоянно, то пятно это не мешает мне и даже служит мне некоторым ориентиром. Такова, например, неглубокая, но довольно большая выбоина на асфальтовой панели, находящаяся вблизи подъезда дома, который я часто посещаю. Иногда меня эти темные пятна сильно подводят. Так, однажды, проходя по малознакомой мне улице, я упал, запнувшись за ступеньку, которую принял за тень столба, и шагнул, не подняв ноги. Если на дорогу падает сплошная тень, например тень от строений... я уже совершенно не

различаю дороги и вынужден идти очень осторожно. Хуже всего, если мне приходится идти по пространству, где свет и тени постоянно чередуются».

Из приведенного примера видно, что даже незначительные остатки зрения способствуют пространственной ориентировке слепых, а будучи дополнены показаниями других органов чувств, могут давать достаточно ясную для правильной ориентировки картину ближнего пространства.

Следует иметь в виду, что при отсутствии навыков визуальной ориентировки некоторые формы патологии зрения могут неблагоприятно влиять на этот процесс, дезориентируя слепого. Такие случаи наблюдаются при заболеваниях сетчатки, вызывающих так называемую «куриную слепоту», при которой человек а сумеречном освещении становится временно абсолютно слепым; при деформациях поля зрения, когда больной видит окружающее его пространство лишь частично, при нарушениях цветного зрения.

Осязание как совместное функционирование кожно-механического и двигательного анализаторов имеет для слепых при отражении пространственных свойств и отношений исключительно большое значение. Однако, будучи контактным способом перцепции, оно значительно проигрывает по сравнению со зрением в смысле возможности чувствования вдаль. Поэтому пространство, в котором ориентируется слепой, ограничено зоной действия рук. Осязаемое пространство может быть расширено за счет использования различных щупов, например трости, а также Перемещения тела в пространстве. Однако во всех случаях слепой в каждый определенный момент будет иметь дело с очень узким пространством, которое можно определить как предметопознавательное.

Сужение гаптически воспринимаемого пространства не снижает роли осязания как основного средства познания пространственных свойств и отношений, как фундамента для формирования пространственных представлений при слепоте.

Сфера применения осязательных способов обследования при ориентировке слепых исключительно широка: осязание используется в быту, учебной и производственной деятельности. При помощи активного и инструментального осязания слепые не только воспринимают отдельные предметы, но и устанавливают их пространственные отношения, локализуют их в пространстве. Благодаря этому слепые часто очень точно ориентируются в рабочем пространстве, например на парте или стиле, легко обнаруживая необходимые им предметы.

При ориентировке в большом пространстве в процессе передвижения по местности осязание, В основном опосредствованное, продолжает выступать как предметопознавательное средство, ощущая через подошвы обуви изменения рельефа местности, нащупывая тростью препятствия и обнаружит» ориентиры, слепые успешно придерживаются избранного направлении и обнаружива­ют цель.

Входящий в комплекс осязания двигательный анализатор может выступать самостоятельно. Мышечное чувство позволяет слепым оценивать расстояния между объектами и составлять представления о протяженности пространства.

Слух в пространственной ориентировке слепых играет исключительно Важную роль. Это связано с тем, что при полной или частичной утрате зрения он становится ведущим видом чувствительности при дистантном восприятии объектов. Благодаря слуховым ощущениям и восприятиям слепые способны локализовать в пространстве являющиеся источниками звука невидимые объекты, определить направление его распространения, сулить по распространению и качеству звука о величине и заполненности замкнутого пространства. Звуки, лишенные сами по себе элементов пространственности (формы, величины, объемности), ассоциируются с мно­жеством признаков Издающих их предметов. Чем шире круг таких ассоциаций, тем увереннее слепой ориентируется в пространстве, не только констатируя наличие звукового источника, локализуя его в пространстве и определяя направление звуковой волны, но и осознавая его предметное значение. Таким образом, слуховые восприятия, ассоциируясь с восприятиями других модальностей, приобретают предметность и участвуют в формировании пространственных представлений.

Примером слуховой ориентации может служить ориентировка слепых на улице. В процессе этой ориентировки они определяют направление и скорость движения транспорта, судят о величине и заполненности пространства, определяют качество дорожного покрытия, наличие уступов и иных неровностей и т.д.

Часто в процессе ориентировки слепые используют отраженный звук. Воспринимая издаваемые ими при передвижении звуки, слепые довольно точно определяют направление и степень удаленности предмета, экранирующего звук. Например, для того чтобы определить, нет ли па пути препятствия, слепые хлопают в ладоши, щелкают пальцами, постукивают тростью. Подобные звуки, отражаясь от стен домов, крупных предметов, возвращаются к своему источнику в несколько измененном виде и позволяют сулить о величине помещения, наличии мягкой мебели, определять местонахождение дверного проема или арки в стене дома и т.д.

Приемы слуховой ориентации, основанные на принципе звуковой локации, используются слепыми довольно широко как в закрытых помещениях, так и на открытой местности. В.С. Сверлов Пишет о том, что в этих случаях звук «является подлинными единственным зондом пространства, способным сообщить нам (слепым) некоторые о нем сведения».

Обоняние в ориентировочной практике слепых используется довольно часто, поскольку так же, как и слух, может дистантно сигнализировать о наличии того или иного объекта. При осложнении слепоты глухотой его роль значительно увеличивается, так как обоняние становится единственным видом дистантной чувствительности. При помощи обоняния слепые определяют местонахождение объектов, обладающих специфическими запахами. Запахи, постоянно присущие тому или иному неподвижному объекту, служат слепым ориентирами при передвижении в пространстве.

Помимо перечисленных внешних органов чувств, при ориентировке слепых широко используются и другие виды чувствительности: вибрационная, температурная, статическая.

Взаимно дополняя друг друга, объединяясь в процессе восприятия в сложные комплексы, слуховые, кожные, мышечно-суставные, обонятельные, вибрационные, статические, а у частичнозрячих и зрительные ощущения достаточно подробно информируют инвалидов об окружающем пространстве, благодаря чему они при известном Навыке оказываются в состоянии успешно решать задачи выбора, сохранения направления и обнаружения цели.

Топографические представления

Как уже отмечалось, ориентация в пространстве есть процесс практического использования пространственных представлений. Среди них для ориентации в большом пространстве наиболее важную роль играют исследованные и описанные Ф.Н. Шемякиным топографические представления. Топографические представления

— это представления о местности, возникающие на основе восприятия и локализации объектов в пространстве. Топографические представления являются сложной совокупностью образов памяти, в которых отражается форма, величин;», удаленность объектов и направление, в котором он расположены по отношению к какой-либо точке отсчета.

Формирование топографических представлений, так же как и пространственных представлений вообще, происходит в результате отражательной, условнорефлекторной деятельности мозга. В совокупной, интегративной деятельности многих анализаторных систем при восприятии пространства ведущая роль принадлежит двигательному анализатору.

Слепые адекватно отражают пространственные свойства и отношения предметов и что широко распространенное в буржуазной тифлопсихологии мнение о принципиальном различии зрительных симультанных н осязательных сукцессивиых пространственных образов на практике не подтвердилось.

Опыт пространственной ориентации слепых и экспериментальные исследования свидетельствуют о том. что у них имеются топографические представления. Следовательно, участие зрения в формировании утих представлении не обязательно. Разумеется, эти представления слепых и нормально видящих имеют существенные различия, но от» преимущественно сводятся к характеру и степени участия в топографических представлениях двигательных образов памяти, которые у слепых «реализуются в тонкой и точной игре пальцев, и у зрячих — в общих и грубых перемещениях тела и руки». Таким образом, представление о том, что слепые имеют дело с «двигательным», а зрячие с «чисто зрительным» пространством, окончательно опровергается.

Топографические представления выступают в двух видах, различающихся по уровню

обобщенности. Ф.Н. Шемякин выделил представления типа «карта — путь и «карта ~ обозрение».

Для топографических представлений типа «карта - путь» характерны конкретность и постепенность Прослеживания пространственных отношений. Ориентация в пространстве на основе этих представлений имеет сукцессивный характер; в ходе ориентации воспроизводятся н сравниваются с данными восприятия представления о всех ориентирах, находящихся между отправным и конечным пунктами. Представления такого рода являются первичными, они формируются раньше, чем представления типа «карта — обозрение». При слепоте конкретное, сукцессивное прослеживание пространственных отношений является распространенным, спосо­бом ориентации. Именно с этим связана ограниченность автоматизма при ориентировке без участия зрения.

Представления типа «карта — обозрение» характеризуются одномоментностью мысленного охвата пространственных отношении, свойственных тому или иному замкнутому пространству. При ориентировке, основанной на представлениях типа «карта — обозрение», одномоментно, симультанно воспроизводится вся совокупность пространственных отношении в виде плана определенной местности. Представления этого типа формируются на основе представлений типа «карта — путь» в результате их обобщения, а также выделения в виде схемы основного направления, расстояния и наиболее важных ориентиров.

В связи с тем что слепые, активно передвигаясь по местности получают правильные представления о направлении, расстоянии и других пространственных характеристиках, которые затем детально вербализуются, Ф.Н. Шемякиным было сделано предположение о наличии у них представлений типа «карта — обозрение». В исследованиях Ф.Н. Шемякина было подтверждено, что у слепых формируются топографические представления этого типа и они могут представлять местность симультанно, что недоступно для обязательного восприятия. Симультанность обозрения местности осуществляется благодаря аналитико-синтетической деятельности мышления, на базе речи, а также в результате ознакомления с ее графическими (рельефными) изображениями (планами, схемами,

картами).

Наличие у слепых тех же видов топографических представлений, что и у зрячих, еще раз показывает, что в основе ориентации в пространстве лежит работа не одного зрительного анализатора, а активное практическое отражение пространственных отношений в результате интегративной деятельности всех анализаторных систем.

Возможность формирования у слепых топографических представлений типа «карта — обозрение» подтверждает неправомерность противопоставления зрительного, симультанного осязательному, сукцессивпому восприятию.

Речевая деятельность лиц с нарушениями зрения

В русской и зарубежной тифлопсихологии XIX — начала XX столетия речь рассматривалась с ассоцианистских, сенсуалистических позиции, речевое развитие считалось результатом индивидуального опыта. В связи с этим трактовка данного психического феномена страдала односторонностью и неизбежно приводила к выводу, отрицавшему возможность полноценного овладения и понимания слепыми речи. В основе такого утверждения лежало убеждение в том, Что отсутствие зрения создает ничем не компенсируемый разрыв между словами, отражающими, по мнению К. Бюрклена, А. Крогиуса и др., главным образом зрительные впечатления, и представлениями, которые у слепых формируются на основе принципиально отличного от зрительного — осязательного восприятия. «Слепой ребенок, — писал К. Бюрклен, — слышит слова, обозначающие предметы, о которых он не может приобрести никакого предметного представления или только очень неясное. Этот недостаток при большой трудности наглядной передачи представлении остается и в дальнейшем и никогда не сможет быть вполне устранен. Поэтому речь слепого является так часто бессодержательной и приводит к недостаткам, которые у каждого человека выражаются в различии между формальным и реальным образованием».

Установление такой односторонней зависимости развития речи от способа восприятия дало толчок для ряда попыток «изобрести» особый язык для слепых на том основании, что слепые не понимают языка зрячих и не могут его правильно использовать. Слепые, по мнению А. Штумпфа, пользуются «чужим языком», который следует изъять из употребления и заменить новым. Впервые о необходимости специального языка для слепых заговорил в середине XVIII в. французский просветитель Д. Дидро в своем знаменитом «Письме о слепых в назидание зрячим», чья мысль почти сто лет спустя была развита Дюфо, который писал: «Язык, сочиненный слепыми и для слепых, должен был бы иметь мало сходства с нашим; он должен был бы опираться исключительно на слуховые и осязательные впечатления, и хотя он был бы, таким образом, беден формами и выражениями, но необычайно ясен и определенен. Его строго логическая конструкция и его строение были бы, правда, малопригодны для ораторского воодушевления и поэтического пафоса, но зато наука могла бы найти в нем подходящее средство, для которого анализа и систематического обосновании.

Эта точка зрения развивалась в ряде работ конца XIX — наша XX вв. (Штумпф, Крогиус, Скребицкий), хотя несосгоятельность сенсуалистического толкования речевой деятельности и ее общественно-историческое происхождение были уже доказаны, как неправомерность противопоставления зрительного и осязательного восприятия.

Следует полагать, что широко распространенное материалистическое понимание природы речи все-таки оказало влияние на некоторых тифлологов (Оппель, Щимбетц и др.), отрицавших необходимость создания особого языка слепых. Не исключая принципиальной возможности создания такого языка, исследователи справедливо полагали, что он, во-первых, может быть создан только при условии полного обособления слепых от зрячих на протяжении многих поколений и, во-вторых, вряд ли между языком юных и зрячих имелись бы практически значимые различия.

Материалистический подход к изучению речи слепых не отрицает, а, напротив, предполагает в ряде случаев неизбежность возникновения у них разрыва между словом и образом (например, обозначение и представление цвета). Однако значение слов, даже означающих только зрительно воспринимаемые объекты, в силу обобщенности может быть доступно слепым. Следует также помнить. Что отраженные в понятии и закрепленные в слове свойства, связи и отношения предметов и явлений объективной реальности адекватно отражаются не только зрительно, но и при помощи других органов чувств. Поэтому в соотношении слова и образа, нормально видящих и слепых имеется преимущественно количественное, а не Качественное различие,

Установив, что речь слепых, так же как и речь зрячих, в принципе адекватно отражает действительность, можно утверждать ценность основных речевых функций для всех членов общества зависимо от состояния их анализаторных систем, и в частности зрительного анализатора.

Помимо основных — коммуникативной (общения), сигнификативной (обозначения), обобщения, абстрагирования и побуждения — функций, в тифлопсихологии выделяется компенсаторная функция речи. Выделение этой функции не означает возникновения каких-либо принципиальных особенностей в содержании, структуре и характере речи, а только указывает на новый, появляющийся в связи с сужением сферы чувственного познания и направленный на ликвидацию его последствий в психическом развитии личности аспект речевой Деятельности.

Речевая компенсация последствий слепоты проявляется главным образом в сфере чувственного Познания. Известно, что речь, слово уточняют, корригируют и направляют чувственное отражение действительности. Дефекты зрения ведут к полному либо частичному выпадению зрительных образов из чувственного опыта, причем в ряде случаев предметы и явления внешнего мира оказываются недоступными для восприятия сохранными органами чувств. Возмещение этих пробелов, а также уточнение и корригирование недостаточно полных и точных, а зачастую искаженных до полного несоответствия оригиналу осязательных, зрительных (при наличии остаточного зрения) и других образов является, функцией речи совместно с мышлением.

Здесь следует заметить, что специальное выделение компенсаторной функции речи связано лишь с серьезными отклонениями сферы чувственного познания при слепоте от нормы, так как по сути дела речевое возмещение недостатков чувственного опыта имеет место и у зрячих, хотя не на таком уровне и не в таких масштабах.

Процесс отражения действительности имеет усдовнорефлекторную природу и. основан на образовании временных нервных связей между первой и второй сигнальными системами, причем уже в раннем детстве вторая сигнальная система занимает ведущее положение, благодаря этому человек способен опосредованно. Помимо непосредственного чувственного опыта, проникать в сущность явлений и предметов окружающего мира. Отсюда ясно, что при выпадении или сокращении и редуцированности зрительных ощущений и восприятий возможность приобретения знаний, понимания сущности вещей сохраняется, хотя при этом возникают серьезные затруднения. В основе этого процесса у слепых лежит установление сложных системных связей между сохранными компонентами первой и второй сигнальных систем.

На основе словесных объяснений, подкрепляемых доступными для слепого чувственными данными, а у ослепших, кроме того, сохранившимися зрительными образами, липа с дефектами зрения получают представление о многих недоступных для их восприятия Предметах к явлениях действительности. Компенсаторная функция речи отчетливо выступает во всех видах психической деятельности слепых: в процессе восприятия, когда слово направляет и уточняет его, при формировании представлений и образов воображения, в ходе усвоения понятий и т.д.

Для успешного познания действительности непременным условием является связь обедненного чувственною опыта слепых с новом, которое способствует выделению существенных признаков, установлению связей и отношений между объектами и их частыми, позволяет преодолеть формальное усвоение понятий. Значимость речевого подкрепления подчеркивалась многими известными тифлопсихологами и педагогами, требовавшими словесной проработки объектов познания, трудовых операций и ориентировочных действий. Речь, слово учителя, художественная литература и т.п. «не только помогают слепым. В живой форме расширить и углубить понимание близкого и далекого, но и дает слепым возможность осваивать то, что иначе им было бы недоступно и что зрячие получают при помощи непосредственного восприятия».

Компенсаторная функция речи не исчерпывается познавательной деятельностью — она имеет огромное значение для формирования личности слепого в целом. Только благодаря речи слепые могут поддерживать контакт с окружающими людьми, ориентироваться в обществе, оставаться его полноправными членами, активно участвующими в общественно полезной деятельности.

Особенности развития речи при слепоте

Развитие речи осуществляется в процессе овладения языковыми (фонетический состав, словарный запас, грамматический строи) неязыковыми (мимика, пантомимика, интонация) средствами общения, причем протекание этого процесса возможно только и оде «жизненно мотивированной деятельности общения» (С.Л. Рубинштейн). Поскольку деятельность речевого общения при дефектах зрения принципиально не нарушается, овладение речью и функциями, а также структурой при слепоте происходит в общих чертах так же, как и у нормально видящих, однако нарушение пи отсутствие зрения накладывает на этот процесс определенный отпечаток, вносит специфику, проявляющуюся в динамике развития и накопления языковых средств и выразительных движений, своеобразии соотношения слови и образа, содержания лексики, не­котором отставании формирования речевых навыков и языкового чутья.

«Причинами такого своеобразия являются сужение сферы активного общения в наиболее ранний период развития ребенка, ограничение его возможностей активной подражательной и познавательной деятельности, сужение возможности развития моторной сферы и нередко средовые условия, не всего;) благоприятные для целенаправленного воздействия».

Овладение фонетической стороной речи, с которого начинается усвоение родного языка, то есть (нормирование фонематического слуха и механизма звукопроизношения (артикуляции)), совершается на основе подражания. И если развитие фонематического слуха и формирование речеслуховых представлении, основанное на слуховом восприятии, протекает у слепых и зрячих идентично, то формирование речедвигательных образов (артикуляции звуков речи), основанное не только на слуховом, но и на кинестетическом и зрительном восприятии, существенно страдает. Это есть следствие полного или частичного нарушения возможности визуально отражать артикуляторные движения вступающих в речевой контакт со слепым ребенком окружающих его людей.

На трудность усвоения слепыми артикуляции звуков речи указывал еще вначале XIX в. И. Клейн, писавший, что «отдельные звуки вызываются благодаря различным положениям и направлениям речевых органов, причем некоторые из этих звуков (точнее, их артикуляция) становятся ясными при помощи зрения; зрячий ребенок очень часто перенимает в буквальном смысле ото рта звуки и слова, произносимые другими, и. следовательно, усваивает в этом отношении путем чисто механического подражания то, чему слепого можно научить лишь теоретическим способом, путем объяснения и сопоставления». Это положение, подкрепленное впоследствии большим фактическим материалом, получило дальнейшее развитие в трудах многих отечественных и зарубежных дефектологов. Автор одного из первых исследований по логопедической работе со слепыми, советский дефектолог М.Е. Хватцев в одной из своих статей писал: «Фонетическая сторона речи усваивается им (ребенком) через подражание тем компонентам, из которых складывается наше звукопроизношение, а именно: акустических (звуков), улавливаемых слухом, и зрительных (мимико-артикуляторных), воспринимаемых зрением... Следовательно, можно полагать, что усвоение речи ребенком, родившимся слепым или ©терявшим зрение до появления речи, будет протекать затрудненно, в известной мере своеобразно и искаженно.

Современные исследования подтвердили наличие нарушений взаимодействия в функционировании анализаторных систем, чествующих в 4юрмировании фонетической стороны речи — слуховой, кинестетической и зрительной, в результате чего в процессе Становления речи у слепых наблюдаются отклонения от нормы. По данным советских исследователей, речевые недостатки при 1ефектах зрения наблюдаются у слепых в два раза чаше, чем у нормально видящих, и имеют место примерно у 20% учащихся специальных школ.

Основным дефектом речи при слепоте является косноязычие, широко распространенное у слепых детей дошкольного и младшего школьного возраста. Среди разновидностей косноязычия наблюдался: сигматизм — неправильное произношение свистящих и шипящих звуков (с, з, ц, ш, щ, ж, ч) в различных вариантах; ламбдацизм — неправильное произношение звука л (замена его звуками у или в); ротацизм — недостатки произношения звука р; имеют место также нарушения произношения звуков д, т и др.

Отмечая зависимость звукопроизношения от состояния зрительного анализатора, необходимо помнить, что данная связь касается только дефектов звукопроизношения, вызванных неправильной артикуляцией (например, образование звука л губами, высовывание языка между зубами при произнесении звуков д, т, с, з, вибрация язычка или мягкого нёба при произнесении звука р и т.д.). Косноязычие же, обусловленное аномалиями строения и моторики речевых органов, так же как и заикание, часто встречающееся у слепых и имеющее своей основой нарушения деятельности центральной неравной системы, с дефектами зрения не связаны. Развитие звукопроизношения зависит от времени потери зрения: поданным М.Е. Хватцева, среди слепорожденных и ослепших до появления речи недостатки произношения наблюдаются в 16% случае», а у ослепших в более старшем (дошкольном) возрасте — по 5—7-ми лет, то есть до окончательного завершения процесса формирования звукопроизношения, — только в 6% случаев.

Речевые расстройства у слепых детей отражаются на их письме. По данным М.Е. Хватцева, 25% ошибок связано с неправильным произношением соответствующих звуков, а в 46% случаев неправильно произносимые звуки обусловливают неверное написание.

Кроме того, и это наиболее существенно, дефекты речи тормозят психическое развитие слепых детей, причем в гораздо большей степени, чем нормально видящих. Это связано с тем, что развитие речи, способной при нормальном уровне развития в значительной мере компенсировать последствия слепоты, в данном случае задерживается, и речь не выполняет свою компенсаторную функцию.

Недостатки произношения отрицательно влияют на речевую деятельность, ограничивают и без того суженный круг общения детей с дефектами зрения, то и другое затрудняет формирование ряда качеств личности или ведет к появлению отрицательных свойств (замкнутость, аутизм, негативизм и др.).

Отсюда становится ясной необходимость своевременной коррекционной логопедической работы со слепыми детьми. Основой для формирования правильного звукопроизношения при дефектах зрения является использование сохранных слухового и двигательного анализаторов, которым принадлежит главная роль в формировании речеслуховых и речедвигательных представлений. На основе развивающегося у ребенка к концу первого года жизни фо­нематического слуха и формирования голосового аппарата начинается овладение смысловой речью. Выделение и развитие обозначающей функции речи относится примерно к полутора годам и характеризуется быстрым ростом словарного запаса, одновременно с которым происходит и овладение грамматическим строем родного языка (флексийной речью).

Л. С. Рубинштейн писал о том, что выделение обозначающей функции речи, результатом которого является быстрый рост словаря, связано с интересом ребенка к окружающему миру, вызывающим вопрос: «Что это? Несомненно, что, хотя накопление словарного запаса обусловлено, прежде всего, социальной средой (воспитательное воздействие родителей, культура их речи и т.д.). Не менее важным для этого процесса является полноценное Восприятие окружающего мира, разнообразие получаемых извне Впечатлений.

Следует помнить, что усвоение словаря — результат образования ассоциаций между звуковой оболочкой слова и конкретным образом обозначаемого этим словом предмета. Б.Г. Ананьев указывал на то, что первая реальность речи — это Предметная соотнесенность слов.

Выпадение или серьезные нарушения функций Зрения ограничивают количество воспринимаемых объектов, затрудняют выделение многих существенных и, что также весьма важно, оказывающих сильное эмоциональное воздействие свойств и качеств предметов (например, цвет). Это ведет к замедлению процесса познания действительности и, следовательно, сказывается на темпах речевого развития.

Развитие словарного запаса может рассматриваться в двух аспектах: количественно — как увеличение числа используемых и понимаемых слов и качественно — как смысловое развитие словаря, как соотношение слов и обозначаемых ими предметов, как процесс все большего и большего обобщения значения слов.

Неограниченные у слепых детей возможности речевого общения (непосредственное общение со взрослыми, чтение книг, слушание радиопередач и т.д.) способствуют накоплению словарного запаса, который уже в среднем школьном возрасте может не только достичь уровня нормы, но и, по данным некоторых исследователей, превзойти его.

Богатый словарный запас является одним из непременных условий компенсации ограниченного чувственного опыта, однако для этого он должен хотя бы минимально опираться на конкретные Представления. «Нужно помнить, — говорил И.П. Павлов, — что вторая сигнальная система имеет значение через первую сигнальную систему и в связи с последней, а если она отрывается от первой сигнальной системы, то вы оказываетесь пустословом, болтуном и не найдете себе места в жизни».

Таким образом, степень соотнесенности слова и образа характеризует качественную сторону словарного запаса. Процесс усвоения значения слон начинается с соотнесения звучания слова с чувственно воспринятыми свойствами объекта, а овладение их обобщенным значением опирается опять-таки на обобщение чувственных данных. Только на этой основе становится впоследствии возможным овладение обобщенным значением слов независимо от конкретных ситуаций. Следовательно, чем богаче чувственный опыт, чем многообразнее отражается в восприятиях и представлениях окружающий мир, тем шире возможность к овладению обобщенным значением слов и выше его уровень.

Не возможность чувственно познать значительное количество объектов и явлений и их свойств лишает слепых возможности произвести сопоставление усвоенных слов с обозначаемыми объектами и, следовательно, обедняет значение слов. Несмотря на то, что слепые обычно правильно употребляют слова в том или ином контексте, их знания при тщательной проверке часто оказываются вербальными, не опирающимися на конкретные представления, а значение слов либо неправомерно сужается — слово остается как бы привязанным к единичному признаку, объекту или конкретной ситуации, либо чрезмерно отвлекается от своего конкретного соде­ржания, тем самым утрачивая свое значение. «Нигде, — писал Л.С. Выготский, — вербализм, голая словесность не пустила таких глубоких корней, как в тифлопедагогике. Слепой все получает в разжеванном виде, ему обо всем рассказывают. Слова особенно неточны для слепого, поскольку опыт его складывается иным образом, получая в готовом виде всякое знание, слепой сам разучается добывать его».

Однако отсутствие соответствия между словом и образом, вербализм знаний, столь характерный для слепых, может быть в значительной степени преодолен путем специальной работы по конкретизации речи. Расширяя и углубляя чувственный опыт детей с дефектами зрения при помощи различных дидактических приемов и средств (использование наглядных пособии, экскурсий, объяснительного чтения, словарной работы, применение технических средств обучения и т.д.), можно достичь Необходимого соответствия между запасом слов и образами обозначаемых ими объектов.

Выше уже отмечалось, что накопление словарного запаса идет одновременно с усвоением структуры речи, практическим овладением способами оперировании словами. Усвоение грамматического строя, то есть овладение флексийной речью, происходит в процессе общения со взрослыми на основе слухового восприятия и последующего подражания. При нормальном общении с окружающими слепые дети имеют все условия для успешного овладения грамматическим строем родного языка. Но достаточно часто дети с нарушением зрения оказываются в условиях, резко ограничивающих возможность общения, что отрицательно сказывается на формировании у них речевых навыков и языкового чутья и проявляется в медленном темпе овладения флексийной речью.

Накопление словарного запаса и усвоение грамматического строя родного языка способствуют развитию связной речи. Понимание и овладение связной речью, несмотря на ряд перечисленных особенностей, осуществляется у слепых детей по тем же закономерностям, что и у нормально видящих. Ранняя коррекционная бота позволяет преодолеть задержки в речевом развитии и достигнуть уровня нормы. Опирающаяся на конкретные представления связная речь является мощным средством компенсации отклонений в психическом развитии слепых детей.

В специфику развития речи слепых детей включаются также особенности усвоения и использования ими неязыковых средств общения — мимики, пантомимики, интонации, являющихся неотъемлемым компонентом устной речи.

Сокращение или отсутствие возможности зрительно воспринимать и непосредственно подражать внешним выразительным движениям Окружающих отрицательно сказывается на понимании ситуативной, сопровождаемой мимикой и пантомимикой устной речи. С одной стороны, слепой не воспринимает массу мимических движений и жестов, придающих одним и тем же высказываниям самые различные оттенки и значения, с другой стороны, не пользуясь в своей речи этими средствами, слепой человек существенно обедняет свою речь, она становится маловыразительной.

Наиболее тесно со временем и степенью потери зрения связаны из неязыковых средств общения мимика и пантомимика. При врожденной и рано возникшей слепоте страдают как инстинктивные, так и прижизненно формирующиеся социальные выразительные движения. Последние у данной категории слепых вообще отсутствуют, а инстинктивные мимические движения (например, сопровождающие смех и плач) оказываются слабо выраженными.

В дефектологии используется ряд приемов, способствующих развитию мимики и жестикуляции. Особенно хорошо эти приемы отработаны в тифлосурдопедагогике. Несомненно, что овладение в той или иной степени выразительными движениями должно способствовать обогащению устной речи слепых.

Особо следует остановиться на использовании в речи мимики и пантомимики лицами, утратившими зрение после того, как они овладели неязыковыми средствами общения. Длительный срок слепоты ведет к постепенному редуцированию внешних (выразительных движений; лицо ослепших приобретает маскообразное выражение, жесты используются крайне ограниченно. Поэтому во время проведения реабилитационной работы важно обращать внимание слепых на необходимость использования в процессе общения неязыковых средств.

Наблюдающееся у слепых ослабление внешнего выражения эмоций Ч ситуативных выразительных движений сказывается на интонационном оформлении речи. Это проявляется в бедности интонаций и монотонности речи. Однако развивающаяся у слепых способность подражать речи окружающих помогает преодолению этого недостатка.

В тифлопсихологии встречаются мнения, согласно которым отсутствие зрения влияет на темп и Громкость речи. Одни авторы отмечают замедленность, другие — повышенную скорость речи слепых. Также расходятся мнения и о силе голоса: одни утверждают, что слепые говорят всегда тихо, так как громкие звуки мешают ИХ слуховой ориентации н пространстве, другие — что слепые говорят чрезмерно громко, потому что из-за отсутствия зрения не могут оценить размеры помещения и степень удаленности собеседника. Надо полагать, что упомянутые различия в темпе и громкости речи являются индивидуальными, а не типичными для слепоты особенностями, чем и обусловлено столь значительное расхождение во взглядах на эту сторону речи.

Несмотря на многочисленные отклонения в развитии различных компонентов речевой деятельности при глубоких нарушениях зрения, следует отметить, что в целом речь слепых при правильном формирующем воздействии со стороны родителей и воспитателей развивается до нормального уровня и служит мощным средством компенсации, существенно расширяя возможности слепых во всех видах деятельности.

Особенности речевого общения слепых

Как уже отмечалось, основной функцией речи является коммуникативная. Общение является непременным условием развития психики, социализации ребенка и ресоциализации ослепшего взрослого.

При нарушениях зрения роль речи возрастает, так как она дополнительно берет на себя компенсаторную функцию; Одновременно использование языка как средства общения при слепоте наталкивается на определенные трудности, к ним относятся трудности анализа ситуации речевого общения. И невозможность или сложность восприятия невербальных элементов общения, характеристики партнеров, расстояния между Ними, места общения и т.п. Важную роль в общении играет обратная связь. Полное выключение или серьезное ограничение Пропускной способности зрительного канала отрицательно влияет на взаимодействие партнеров к по общению.

Говор о процессе общения, в нашем случае следует выделять (три специфические ситуации: 1) зрячий — слепой, 3) слепой — зрячий, 3) слепой — слепой.

Затруднения, которые возникают и первом случае, связаны, главным образом, с тем, что зрячий партнер, не учитывая возможностей слепого, широко использует невербальные средства общения (мимика, пантомимика, интонация; создавая тем самым дефицит понимания со стороны незрячего партнера. Правда, слепые достаточно тонко реагируют на особенности темпа, тембра, оттенка голоса, вот что говорит по этому поводу одна слепая: «Я полагаю, что душа человеческая открывается для Нас больше, чем для зрячих, — голос передает ее состояние более непосредственно, более искренне, чем выражение лица. Люди, обреченные довольствоваться слухом, большей частью вырабатывают способность наблюдать и изучать самые тонкие изменения голоса. Приходится обращать внимание не только на звук голоса, сколько на его музыкальный тембр: доброта или жестокость, благосклонность или озабоченность, глупость, ум, расположение к Неопределенности или мечтательности — все это передается ударениями, вибрациями, его уклонами и изгибами, его очертаниями и контурами». По особенностям интонаций слепые достаточно четко ориентируются в душевных переживаниях партнеров, подтверждая высказывание Т. Манна, что голос — "это какая-то раздетость, что-то интимно обна­женное».

Тем не менее, слух не может полностью компенсировать отсутствующую зрительную информацию, и ее дефицит в ряде случаев влечет за собой конфликты, отказы от общения со зрячими, формирование установки на избегание последних. Отсюда следует, что при общении со слепым» зрячие должны максимально полно отражать в речи сиюминутную ситуацию, избегать утверждающих (отрицающих), указующих, изобразительных и символических жестов, правильно оформлять речь интонационно.

Во втором случае контакт между партнерами также оказывается затрудненным в силу того, что речь слепых бедна интонационно, почти не сопровождается выразительными движениями, особенно мимическими. Точно так же как зрячий, частично лишенный возможности судить о реакциях слепого на обращенные к нему высказывания из-за маскообразного выражения лица, ничего не выражающих или отсутствующих глаз (вспомним выражение — глаза — зеркало души), так н слепой, не видя лица партнера, испытывает дефицит обратной связи.

Вместе с этой лекцией читают "Сформулируйте центральную предельную теорему. Сформулируйте и докажите теорему Муавра-Лапласа".

Стратегия зрячего партнера в ходе общения должна в этом случае заключаться в постоянном поддержании разговора, использовании различного рода восклицании, реплик, разъясняющих си­туацию, тактильном контакте и т.д.

В последнем варианте (общение инвалидов по зрению между собой) указанные недостатки и трудности речевой деятельности проявляются особенно рельефно, поэтому в ходе реабилитационной работы важно воспитывать культуру речевого поведения, вооружать инвалидов по зрению способами общения.

При спонтанном речевом развитии слепота провоцирует ряд особенностей, которые заключаются в следующем: ограничении речевых контактов, нарушений понимания смысла речи из-за невозможности (ограниченности) восприятия ее невербальных компонентов и ситуации, затруднениях, связанных с незнанием участников разговора, их месторасположения и удаленности, изменении (сокращение или чрезмерная развернутость) объема речевой продукции, отсутствии или ограниченности использования мимико-жестикуляторной речи и другие.

Затруднения в общении связаны также с чисто психологическими причинами. Ограничение речевых контактов у слепых в основном обусловлено упоминавшейся уже установкой на избегание зрячих (следствие негативного опыта общения), аутизацией личности на почве затянувшейся после утраты зрения депрессии, неадекватных представлениях об отношении к ним как людям «второго сорта» со стороны зрячих, жестком Делении общества на «мы» (слепые) и «они» (зрячие).

Объективности ради следует указать, что представления значительной части зрячих о слепых и их возможностях, особенностях их душевной жизни, так же как и уровень понимания и характер отношения далеко не всегда способствуют процессу общения и установлению взаимопонимания. Все это еще раз подтверждает, что интеграция инвалидов в обществе зрячих зависит не только и даже не столько от слепых, сколько от самого общества.

Резюмируя сказанное, еще раз подчеркнем необходимость целенаправленного, управляемого тифлопедагогом процесса формирования умений и навыков речевой деятельности, культуры общения, которое знаменитый писатель Сент-Экзюпери считал самой большой роскошью, которая доступна человеку.