Дезурбанизация как этап урбанизации
Дезурбанизация как этап урбанизации и как процесс, противоположный урбанизации.
Наша страна фактически уже давно втянута в процесс мировой интеграции. Вероятно поэтому так интенсивно ведутся поиски ответов на ключевые вопросы, возникающие при немного тягостном и нередко разочаровывающем сопоставлении европейских городов с российскими: почему российские города не знают такой направленности и темпов развития, кто или что мешало им развиваться подобно европейским, почему в развитии западных городов так много динамики и экспериментов, в то время как наши города были словно лишены истории, как бы погружены в длительную неподвижность.
Существует версия, что имеющая долгую историю и, как показывает практика, до сих пор актуальная в среде российской интеллигенции дискуссия, известная как конфликт между "почвенниками" и "западниками", оборачивается не столько противопоставлением России и Запада, сколько столкновением двух разных состояний городской культуры. По мнению Ф. Броделя “..На .Западе давно уже накал городской жизни доведен до температур, которые почти не встречаются в других областях. Города принесли континенту (Европе) величие”. Вероятно урбанизация создает как почву, так и условия для такого рода внутрикультурного диалога, и подобная дискуссия не является уникальной, выросшей только в российской традиции. Через похожие противостояния проходят Япония и Китай, Индия и Иран - проходят очень специфично, в различном темпе и в разной степени успешно. Подобный конфликт был зафиксирован в начале XIX века и в Германии, стране европейской и по сравнению с Россией достаточно урбанизированной. По мнению исследователей здесь имел место так называемый "комплекс слаборазвитости" (раздвоения общественного сознания в ситуации выбора пути развития), характерный обычно для периодов интенсивной модернизации стран, конкурирующих на основе новых принципов, возникших в одной из них - "высокоразвитой".
При том, что исход у этой ситуации в каждом случае свой, в основе ее всегда оказывается один и тот же феномен: острая "рефлексивная реакция" сообщества на слишком быстрые сдвиги в его социально-экономической структуре. Вот тогда-то и происходит обращение к наличным ресурсам культуры, обращение, которое имеет целью протекцию, стабилизацию или блокирование бурных преобразовательных процессов (коль скоро они осознаны). В результате чего формируются собственные, во многом уникальные траектории в пространстве культуры и самостоятельное построение каналов более или менее плодотворного саморазвития.
Процесс самоопределения принципиально многовариантен, поскольку его осуществление зависит не только от намерений самоопределяющегося субъекта, но и от фактически сложившихся свойств пространства, той среды, где он протекает. При этом актуальная оценка возможностей этой среды определяется конкретными культурными традициями. Заметим, что конструктивная рефлексия на "инвазию" чужой культуры, с последующим плодотворным использованием ее достижений, может возникнуть только в достаточно интенсивной аутохтонной культурной среде. Удручающая "плоскость" других социокультурных ситуаций, не обязательно свидетельствует об истинной "инвалидности" сообщества. Соответствующие расширения мира могут фактически существовать, но не "схватываться" сознанием людей. Или могут даже осознаваться, но в силу различных причин (чаще всего идеологических) они “объявляются” несуществующими. Можно констатировать, что в советском, доперестроечном сознании, в повседневном и даже в научном лексиконе, как и в построении всей государственной машины понятие городской культуры вообще отсутствовало (за редчайшим исключением).
