Отставка Ельцина и президентские выборы
Отставка Ельцина и президентские выборы
Если выборы 1996 года были поляризованы вокруг Ельцина и его коммунистического оппонента Зюганова и, в сущности, являлись плебисцитом по вопросу о продолжении реформ или возврате некоторых элементов старого режима, то к 1999 году такая примитивная (хотя политически очень эффективная) поляризация ушла в прошлое. Следует помнить, что силы, позволившие Ельцину победить на выборах, почти не менялись в течение этих лет. На президентских выборах в июне 1991 года Ельцин получил 45,5 млн. голосов, на референдуме в апреле 1993 года его политику поддержали 36,5 млн. человек, а во втором туре президентских выборов 1996 года за него было отдано 40,2 млн. голосов. Брудни написал по этому поводу: “Солидное и стабильное большинство российских избирателей отвергло коммунистические и националистические призывы положить конец экономическим и политическим реформам, начатым при Ельцине, несмотря на экономические трудности, рост преступности и открытую коррупцию, которыми сопровождались эти реформы” .
Одним из первых шагов Путина в качестве исполняющего обязанности президента был указ, предоставляющий Ельцину и будущим российским президентам иммунитет от уголовного преследования, арестов, обысков или допросов. Бывший президент получил 75% своей месячной зарплаты, государственную защиту для себя и своей семьи и доступ в залы VIP в аэропортах, на вокзалах и в портах России4 . В прощальной речи 31 декабря 1999 года Ельцин отметил, что хотел создать прецедент “цивилизованной добровольной передачи власти” после выборов в июне 2000 года, но все же принял другое решение - уйти. Как сказал Ельцин, “главное дело своей жизни” он сделал, в России уже нет угрозы возврата к прошлому, а поэтому он не хотел более препятствовать спокойному переходу власти к новому поколению политиков. “Полгода еще держаться за власть, когда у страны есть сильный человек, достойный быть Президентом и с которым сегодня практически каждый россиянин связывает свои надежды на будущее!?”. Он также просил прощения: “...Многие наши с вами мечты не сбылись… Верили, что мы одним рывком, одним махом сможем перепрыгнуть из серого, застойного, тоталитарного прошлого в светлое, богатое, цивилизованное будущее. Я сам в это верил… Одним рывком не получилось”. Он подчеркнул также, что уходит в отставку не по причинам, связанным со здоровьем, однако отставка Ельцина остается загадкой. На первый взгляд, версия, представленная самим Ельциным, лишена смысла. Выборы в Думу создали солидный проправительственный блок в парламенте и укрепили президентские амбиции Путина, подорвав при этом надежды его противников. Было также ясно, что Ельцин быстро теряет физические силы, и поэтому его заявление, что он уходит не по причине здоровья, просто подчеркнуло его гордость и уверенность в том, что он создал политическую систему, которая позволяет ему уйти с политической сцены без страха за себя или за судьбу своих политических достижений. Неясно, однако, была ли отставка Ельцина добровольной. Подтолкнули ли его к этому влиятельные политические фигуры в Кремле, стремившиеся воспользоваться популярностью Путина и обеспокоенные ухудшением физического и умственного состояния Ельцина? Беспокойство вызывало и продолжающееся расследование обвинений в коррупции, разворачивающееся вокруг семьи Ельцина и прежде всего связанное со строительной фирмой “Мабетекс”. Сказали ли Ельцину “люди в сером”, что в его интересах и интересах его семьи уйти в отставку и согласиться с предложенными ему щедрыми условиями, иначе его ждет очень неопределенное будущее? Хотя преждевременный уход Ельцина, возможно, и совпал с интересами страны, момент ухода с точки зрения сохранения демократии был не самым лучшим.
Как признал сам Ельцин в выступлении по поводу своей отставки, его преждевременный уход означал, что в России не произойдет передачи власти от одного демократически избранного лидера к другому в прямом соответствии с положениями, заложенными в Конституции. Вместо этого предпринята попытка предопределить выбор избирателей путем передачи власти назначенному преемнику, для которого созданы самые благоприятные политические условия. Печальным напоминанием того, что жизнь копирует искусство, является популярный анекдот - вопрос: “Что такое демократия в России?”, ответ: “Право Ельцина назначить себе преемника”. Однако даже это не самый плохой выход.
Сам Путин остается загадкой. Очевидно, что поддержка Путина на выборах в Думу была основана не на реальной поддержке его политики, поскольку, кроме активных военных действий в Чечне остальная его политика оставалось неясной. Вместо этого поддержку получило мифологизированное представление о том, что Путин якобы представляет: молодость и энергию в отличие от ельцинского старческого слабоумия; безличную борьбу за российские национальные интересы в отличие от эгоистичной и безответственной борьбы за обогащение и укрепление собственной власти, которую вели Ельцин и его окружение; продолжение экономических реформ, сопровождающихся наступлением на коррупцию, беззаконие и бандитизм; хорошие отношения с Западом, основанные на реальном партнерстве, вместо заискивания России перед Вашингтоном. Некоторые из этих мифологизированных представлений оказались правильными, но, что гораздо важнее, исключительная быстрота взлета популярности Путина, повторившая политическую траекторию Ельцина в конце 80-х годов, показывает, что в российской политике нужен герой, не связанный с партиями, программами и конкретными интересами.
Мы отмечали выше появление консенсуса относительно российского “третьего пути”. В сердцевине этой концепции находилась идея о поддержке восстановления государственной власти. Сильное государство иногда путают с сильным лидером, и именно это произошло в России. Сильный лидер, конечно, в состоянии укрепить государство, прежде всего его функции принуждения и функции, связанные со сбором налогов, однако сильное государство предполагает нечто большее. Сильное государство в современном мире означает упорядоченное государство, основанное на законе и огромных возможностях власти по регулированию и скрытому вмешательству. Сила государства обычно заключается именно в отсутствии необходимости использовать всю свою власть. До настоящего времени “третий путь” России - не более чем серия популистских лозунгов и противоречивых политических формулировок (как может поворот ресурсов в сторону военно-промышленного комплекса согласовываться с требованиями постиндустриальной глобальной экономики?). Политика российского “третьего пути” возникла из традиционных “центристских” позиций, но в какой степени она будет являться развитием этих взглядов, остается неясным. И “Единство”, и ОВР придерживаются умеренных центристских взглядов, представляющих собой неустойчивую смесь рыночной ориентации и приверженности к демократии с призывами к сильному руководству; эти взгляды почерпнуты как из славянофильских, так и из западнических идей. В то время как ОВР близко подошел к тому, чтобы угрожать опрокинуть ельцинское социально-политическое соглашение, “Единство” с удовольствием впитало в себя бюрократизированный режим неономенклатуры, появившийся за годы правления Ельцина, добавив к нему популистский глянец. При этом необходимо подчеркнуть, что сам Путин популистом не является.
Есть ли у Путина независимая политическая база или он зависит от превратностей войны в Чечне? Следует отметить, что все премьер-министры очень быстро становились популярными, и это позволяет предположить, что по крайней мере часть популярности Путина является следствием должности, которую он занимает, а не политики, которую он проводит. Если смотреть шире, то у Путина, вероятно, не так много возможностей для маневра.
Позволяет ли существующая в России социально-политическая и социально-экономическая структура радикальное политическое вмешательство и перемены? Есть ли у Путина последовательная и убедительная программа? Он выдвинул такую программу в последние дни 1999 года. Очевидно, что Путин стремится выйти из традиционного аморфного определения центризма и перейти к более радикальной модели, ориентированной на будущее. Можно спорить, насколько существенно эта модель отличается от центризма Примакова, который во время выборов в Думу пытался представить себя символом уверенности и стабильности и в то же время обещал изменить российскую систему власти и собственности. Он выступал за расширение власти законодательных органов и создание правительства, основанного на “парламентском большинстве” при одновременном увеличении власти правительства и, соответственно, сокращении полномочий президента. Путин, наоборот, взял на себя защиту неизменности существующей Конституции. Хотя он и допускает возможность усиления позиции правительства, однако при этом правительство должно искать поддержку не только в парламенте или у президента, но и у “самого широкого спектра сил… в стране в целом”.
Означает ли это нечто большее, чем переход к “более прогосударственной социально ориентированной модели мутантного капитализма”? Является ли это вызовом экономическим и политическим привилегиям и полуфеодальной власти неономенклатурной элиты, сколь бы раздробленной она не была? И не является ли Путин всего лишь представителем одной из фракций, более просвещенной группы, занимающей прогрессивные позиции в отношении развития страны; группы, которой претит жадность и недальновидность правящей ельцинской группировки, которая готова, чтобы “золотой гусь”, которым была Россия, умер, пока они будут набивать карманы тем, что сумеют сорвать с тела умирающего?
Очевидно, что у Путина есть солидная политическая база. Опросы общественного мнения во время выборов в Думу показывают, что большинство сторонников СПС поддерживают его кандидатуру на должность президента; “сторонники правых считают Путина своим естественным союзником”, и таким образом союз руководства СПС с Путиным отражает больше, чем политический расчет, он отражает надежды избирателей СПС Лидеры СПС (и особенно Чубайс) видят в Путине сильного союзника, который поможет им укрепить собственные позиции. Стратегия СПС в поддержку Путина отражает дилемму либералов на всем протяжении посткоммунистического периода в России: в отсутствие собственной доминирующей социальной и электоральной базы они пытаются использовать президента для достижения своих целей. Чубайс стал одним из главных организаторов президентской предвыборной кампании Путина.
Взлет Путина означает триумф национального направления либерального патриотизма. Социальный и интернациональный контекст полностью изменился, однако история продолжает предупреждать, если не может научить.