О.А. Бакулин - В мастерской фотожурналиста (сборник статей), страница 9

Интеллигент, почти аристократ. Как оказалось, онзакончил консерваторию. Пианист, джазовый композитор, сценограф, сценарист, писатель. Мне было тридцать лет, ему шестьдесят. Гуляли и беседовалио жизни. Снял великолепный очерк.Это была моя вершина не фотографическая, а журналистская. Снять –не проблема. Проблема – найти общий язык, войти в контакт с моим героем. В конце я сказал: «Мне надо вас снять в пять утра на старой улочкечерез готическую архитектуру.

В длинном коридоре улицы восходящеесолнце и длинная, чуть не в пол улицы, тень от Вас…» – «Зачем?» – «Я Васвижу так!» Я пришел на место съемки. Как ни странно, пришел и он. В своем макинтоше, в бабочке и берете, который потом снял. Я отснял пленку.Почувствовал, что снял то, что нужно. Считаю, это лучший снимок, лучшийего образ.Тем сейчас и в Москве достаточно. Ветераны войны, которых остается скаждым годом все меньше.

Найдите героя, через одного человека, через егожизнь покажите нашу социально-общественную систему, город, психологию,быт, обеспечение, отношения между людьми. Снимите через их глаза, например. Глаза ветеранов – уставшие, радостные, в слезах радости, в слезах печали. Целая тема. Но она требует и времени, и внимания, и специальной стилистической подготовки.

Просто снять глаза неинтересно. В психологическомнапряжении – да.Великолепный фотограф Олег Ласточкин, с которым мы вместе проработали больше двадцати лет, послал однажды на Уорлд Пресс Фото тему«Московские проститутки». Он случайно попал на милицейскую облаву иснимал около пятнадцати минут. Кто-то успел убежать, кого-то поймали ипривели в участок. А я бы начал тему с того, что девушки выходят из поезда на вокзале с сумками, с «мамкой», которая их привезла на заработки.Я видел такую ситуацию, когда возвращался из командировки.

Идет этатолпа девиц. Они вообще в городе-то первый раз! Все рослые, красивые.Подумал – спортсменки. Потом понял, что нет. Вот это начало. Съездите кней домой, покажите, что у нее маленький домик в глухой деревне, больная мать, четверо детей, она поехала на заработки и рискует теперь своимздоровьем, своей жизнью.

И чем все закончилось. Плохо, чаще всего, заканчивается. Вот это было бы исследование жизни, явления, которое и есть, и,к сожалению, будет. Такая работа требует временных и финансовых затрат,ваших собственных переживаний и участия. Как следствие, возможны ибессонница, и боль в сердце.5960На конкурс Уорлд Пресс Фото 2007 года я посылал серию про Игоря Моисеева «Его жизнь – танец». Вот начало.

Пустой Зал имени Чайковского, пустаясцена. В первом ряду виден берет – символ Моисеева, человека, который натаком вот пустом месте сделал свой балет. Последний кадр снят со сцены, взрительном зале убраны сиденья, на паркете отражения. И солдаты уносятгроб с его телом. Все завершилось.6162Можно заниматься буквализмом, а можно говорить языком символов изнаков.Не могу обойти вниманием две современные военные фотографии, авторы которых нашли исключительный по силе воздействия образ.Одна – с первой Чеченской войны. На первом Всероссийском конкурсе«Лучшая фотография – 95», проходившем в рамках Московского международного фестиваля «Интерфото-96», где я был членом жюри, эта фотография получила Гран-при. Называлась она «Зеркало войны», автор – БорисКудрявов.

Черно-белая фотография. Что там было изображено? Дерево.К дереву прислонена зеркальная дверца от трехстворчатого шкафа. Спиной кзрителям стоит солдат федеральных войск: в каких-то обмотках, телогрейке,черной шапочке, с автоматом через плечо. И смотрит в это зеркало. Большоезначение имело отражение. В зеркале отражалось черное лицо и яркие белкиглаз, в которых застыл ужас. Получалось – солдат смотрел на себя, лежащего в гробу. Зеркало читалось как гроб. Образ был найден фантастический, ифотография получилась очень сильная!Автор второй фотографии – Руслан Ямалов. Он снял ранним утром мостчерез речку Сунжу. Мост разбит, с одного берега на другой переходят люди.Туман, все в светлом тоне.

Мужчина, вероятно, выписал из родильного домажену. Он идет в плаще, в шляпе, видно, что не русский человек. Держит новорожденного ребеночка и идет осторожно, как по минному полю, по остовуэтого моста. Сзади идет еще пузатенькая жена его, держится за живот и пытается ступать след в след за ним. Вот вам лицо войны – без оторванных ног,изувеченных тел. Трагедия военного времени. Для меня образ – это человекв определенном событийном пространстве.Говоря об образности фотографического мышления, нельзя не сказатьо чешском фотографе Павле Штеха.

Работа над его лучшей серией о домепрестарелых началась задолго до самой съемки. Он побывал в институтахсоциологии, в социальных учреждениях, занимающихся соответствующейдеятельностью. Выяснил, что 60 % тех, кто находится в домах престарелых,имеют близких родственников. Однако написать текст легче, чем снять.Штеха ездил по Чехии в поисках места, где возможно было бы снять тему ожизни одиноких стариков. Нашел католический монастырь, который былпереоборудован в дом престарелых.

Первая фотография. Против света снятовнутреннее фойе. Две винтовые лестницы. По одной спускаются бабушки вчерных платьицах, в белых косыночках. По другой – дедушки в кепках, беретах, черных костюмах. Второй снимок. Столовая. С одной стороны сидятдедушки, с другой бабушки. Между ними полоса пустого пространства.

Натретьей фотографии вечеринка. Идут дедушки в одну сторону, бабушки вдругую. Одна бабушка оглядывается и ловит взгляд дедушки. Все: они нашли друг друга. Следующая фотография. Часовня. Стоят бабушка и дедушкана коленях, перед ними стоит ксендз и венчает их. Следующая фотография.Та же столовая. Все сидят отдельно, а эти двое вместе, им хорошо. Следующая фотография. Он в том же берете, голова лежит на подушке. Тумбочка, натумбочке градусник, лекарства. Над головой у него висят часы, которые отсчитывают время, последнее в его жизни.

И на его руках ее старческая рука.Следующая фотография – та же часовня. Стоит гроб. Ксендз отпевает его. Ипоследняя фотография очень простая. Но фантастическая. Шкаф. На шкафуотдельно стопка чемоданов с его фамилией и стопка чемоданов с ее фамилией. Она ушла вслед за ним.В нескольких фотографиях – рассказ о жизни человеческой. Снимал он этусерию около года, не каждый день, но раз, два раза в неделю он там бывал.6364У Павла Штеха есть еще одна уникальная серия. В 1982 году в Болгариибыло фотобиеннале, на которое приехали фотографы из пятнадцати соцстран.

Нам дали задание в течение суток снять город Пловдив. Кто-то снимал архитектуру. Я снимал девушек. Штеха за один день снял великолепнуюисторию.В Пловдиве живописные белые домики. И вот первая фотография. Раннее утро. Двухэтажный домик. Окна закрыты шторками. Абсолютно пусто.На крыше в разных концах сидят две кошечки – он и она. Он черный, онабеленькая.

Следующая фотография – кошечки уже вместе сидят. И появляется бабушка. В белом платочке. Открыла окошко и смотрит. Одиночество.Любовь. Улица заполняется людьми: идет студент, идет на рынок хозяйка.Бабушка смотрит. Следующий кадр – улица заполнена людьми. Много людей. Снято на длинной выдержке, в «смазке». Бабушка в окошке, а в соседнемокошке эти кошечки: они обрели свой дом. Потом неожиданный кадр. Черезстекло кареты скорой помощи, через крест он снимает окно, в котором былабабушка.

Соседнее окно тоже пустое. Крест, идут люди и пустое черное пространство. Следующий кадр. Люди идут так же, жизнь продолжается, а окназанавешены. И последний кадр – сумерки. Тот же дом, а белая и черная кошечки сидят в разных концах крыши. То, с чего все начиналось. Философия!Исследование на уровне писательского труда. Все снято с одной точки соштатива. Единственная фотография без штатива – снятая через крест скоройпомощи. Я был поражен и спросил его: «Павел, почему ты именно там остановился и стал снимать?» «Не знаю, – ответил он. – Сначала привлек дом, апотом я увидел бабушку и предположил, что в этот день может быть что-то».Но, увидев изобразительную фактуру, надо было придумать, догадаться.

Фотография – не только умение выстраивать композицию, правильновыставлять выдержку и диафрагму, это – умение думать. Писатель пишетсловами. Фотограф – фотоизображениями. Это его возможность говорить счеловечеством. Павлу Штеха помог не только профессиональный опыт, но ижизненный. Поэтому я считаю, что бессмысленно заниматься фотожурналистикой раньше определенного возраста, к которому человек накапливает переживания и ощущения. Таково же мнение и А.

И. Лапина23: «Наивно думать,что человек, умеющий грамотно снимать, – уже фотограф, а тем более фотожурналист. Это все равно, что считать человека, научившегося грамотно писать, писателем. Настоящий фотожурналист – прежде всего зрелая личностьАлександр Иосифович Лапин – фотограф, автор нескольких книг по фотографии, преподаватель факультета журналистики МГУ имени М. В. Ломоносова.23со своим отношением к происходящему и глубоким пониманием жизни»24.Серия может состоять из портретов одного человека в разных состояниях. Или – из портретов разныхлюдей, объединенных одной темой.Например, моя серия портретов деятелей культуры и ветеранов войны«Уходящее поколение» (2006), серияженских портретов «Московские лица.Характеры и настроения» (2006).На Московском ипподроме вовремя забега на 1 800 метров с барьерами лошадь наездника, претендовавшего на первое место, занесколько секунд до финиша споткнулась и упала.