Том 1. Классические теории через призму социологического воображения (С.А. Кравченко - Социология), страница 69

Однако секрет всегдаотносителен, он не может вечно сохранять свои параметры.В современных обществах выделяются особые группылюдей, чья профессиональная деятельность нацелена исключительно на раскрытие всевозможных секретов.Религиозность — форма социального взаимодействиямежду индивидами по отношению к Богу, а также междулюдьми верующими и неверующими, которая предполагаетцелый ряд дуализмов: подчинение индивида высшей власти315и реализация им определенной степени свободы; пассивноевосприятие, которое тем не менее оставляет место для ответной реакции; самоподавление, не исключающее протеста;награждение и наказание и т.д.1.Исследованию данной формы социального взаимодействия Г. Зиммель посвятил несколько работ: «Вклад в социологию религии», «Эссе о религии», «Конфликт современнойкультуры» и другие.

В них он сделал акцент на исследовании жизненного опыта религиозного человека, для которогохарактерны прежде всего аффективные отношения.Социолог отмечает, что в современном обществе обращение к различным формам мистицизма связано с попыткой найти выход из многочисленных дилемм, с которымисталкиваются индивиды в процессе социального взаимодействия. Причем это взаимодействие может не обязательнобыть религиозным — религиозный компонент присутствуетво многих человеческих отношениях.Г.

Зиммель приводит несколько примеров подобнойформы взаимодействия: преданность ребенка родителю,энтузиазм патриота по отношению к стране, пламенногокосмополита к человечеству, рабочего к своему мятежномуклассу, гордого феодального лорда к представителям знати,подданного к правителю, настоящего солдата к армии.Социолог делает следующее обобщение: «Эта форма имеетобщий тон, который может быть интерпретирован толькокак религиозный»2.Иными словами, религиозность, будучи социальной формой взаимодействия, включается достаточно широко во многие сферы общественной жизни. С точки зрения Г. Зиммеля,особенно сильно взаимодействие религиозной и артистической жизни: «религия всегда предвосхищает искусство,а искусство всегда стимулирует религиозное чувство»3.Религию и искусство также связывают общие дуализмыбытия и духа, существования людей в жизненном миреи конструирования ими иного мира, выходящего за пределыэмпирического здесь-и-сейчас.1 Simmel, G. Essays on Religion. New Haven: Yale University Press, 1997.P.

157.2 Там же. P. 104.3 Там же. P. 67.316Для рассмотрения таких игровых форм социального взаимодействия как общение, кокетство, разговор-общение, обратимся к самому Г. Зиммелю.Из работы: Г. Зиммель. Общение. Пример чистой, или формальной, социологии1.Если употребить социологические категории, можно обозначить общение как игровую форму обобществления и как — mutatismutandis — нечто относящееся к собственной содержательно определенной конкретности, подобно тому как произведение искусстваотносится к реальности.

В рамках общения получает свое, тольков этих рамках возможное, решение важная, если хотите, даже важнейшая проблема общества: какова мера значимости и роль индивида в отношении с социальным окружением? Поскольку общениев чистом виде не предполагает какой-либо вещественной цели,содержания или результата, лежащих вне момента общения кактакового, его характер определяют такие качества личности, каклюбезность, воспитанность, сердечность, обаяние и т.п. Однакоименно потому, что все здесь поставлено на личность, она не можетпроявлять свою индивидуальность слишком резко, подчеркнуто.Когда реальные интересы, соединяясь или сталкиваясь, организуют социальную форму, тем самым уже гарантируется, что индивид будет демонстрировать свою особенность и исключительностьв известных пределах.

Природа общения требует ограничить самовозвеличение и самолюбование личности; без этого совместноесуществование невозможно. Именно поэтому столь важно чувствотакта, которое помогает индивиду регулировать свое поведение.Можно сказать, что специфическая функция такта заключаетсяв ограничении индивидуальных порывов, выпячивания собственного «я», внутренней и внешней претенциозности, в ограничениитам, где этого требуют права других.Здесь обнаруживается любопытное социологическое явление.В общении не присутствуют те черты личности, которыми онаобладает в силу объективных структур. Богатство и общественноеположение, ученость и известность, исключительные способностии заслуги индивида не должны играть в общении никакой роли,в крайнем случае они могут проявляться как легчайшие оттенкитой имматериальности, которую приобретает реальность вообще,сталкиваясь с социально-художественным образом общения.

Неуместно, бестактно (поскольку это противоречит правилу взаимодействия) привносить в общение глубоко личностное — сугубо личные проблемы и разочарования, приподнятость и подавленность,1 Зиммель, Г. Общение. Пример чистой, или формальной, социологии /пер. с нем. Л. Г. Ионина) // Теоретическая социология : антология : в 2-хч. Ч. 1 / сост. и общ.

ред. С. П. Бальковской. М. : Книжный дом «Университет», 2002.317свет и мрак глубин жизни. Это исключение личностного доходитдо крайности: дама, например, не могла бы появиться на интимнодружеской встрече в присутствии одного или нескольких мужчинв таком декольте, которое вполне нормально и уместно в «обществе». Там она менее ангажирована именно как индивидуальностьи может позволить себе безличную свободу маски, ибо, хотя оназдесь — только она, но она не целиком, а лишь в качестве элементав формально существующей совместности.Человек как таковой — это еще не оформленный комплекссодержаний, сил, возможностей; в условиях изменчивого быта онпреобразуется в дифференцируемый, со строго определеннымиграницами объект.

С экономической точки зрения, как политик,член семьи или представитель профессии, он, можно сказать, adhoc сконструированный продукт; его жизненный материал одушевляется каждый раз какой-то особенной идеей, отливаетсяв особенную форму, чье относительно самостоятельное существование, конечно, поддерживается энергией общего, однако непосредственно не проявляющегося источника — «я». В этом смыслечеловек в общении выступает своеобразным, не встречающимсяв других контекстах феноменом. С одной стороны, он устранил всесодержательные характеристики собственной личности и вступаетв общение со способностями, побуждениями и интересами, свойственными ему как человеку вообще.

Вместе с тем сама эта структура накладывает запрет на глубоко личностное и субъективное.Скромность, которую можно назвать первым требованием, необходимым для общения с другими, так же необходима и в отношениик собственному «я»; нарушение этого правила грозит вырождениемобщения как художественной формы общества в социологическийнатурализм. Следовательно, можно говорить о существующем дляиндивидов верхнем и нижнем «порогах общения». В обоих случаях — идет ли речь о взаимодействии, основанном на объективномсодержании и цели, или же о таком, где неограниченно выражаетсяабсолютно личностное и субъективное каждого из участников, —общение перестает быть центральным формообразующим принципом и начинает играть формальную, посредническую роль.К этим негативным определениям сущности общения можноподобрать и позитивный формообразующий мотив. Кант выдвинул в качестве принципа права следующий постулат: каждый должен иметь столько свободы, сколько допустимо с точки зрениясвободы любого другого.

Если признать, что тяга к общению естьего, общения, источник или субстанция, то вот вам и конституирующий общение принцип: каждый должен настолько удовлетворять свое влечение к общению, насколько это совместимо с точнотакой же степенью удовлетворения этого влечения всеми другими.Если же выразить это иначе, говоря не о влечении, а о его результатах, то принцип общения будет выглядеть так: каждый должен318дать другим тот же максимум ценностей общения (радость, легкость, оживленность), который совместим с максимумом этих ценностей, полученных им самим. Как право, основанное на кантовском постулате, символизирует демократизм, так и этот принципуказывает на демократическую структуру любого общения, которую, разумеется, каждый общественный слой может реализоватьлишь внутри себя и которая зачастую делает противоречивыми болезненным взаимодействие представителей разных социальных классов.

Равенство здесь возникает в силу отпадания всеголичностного, с одной стороны, и всего содержательного, т.е. того,что служит до обобществления его материалом и от чего впоследствии оно освобождается, формируя общение, — с другой.Демократия общения между равными есть игровая демократия.Общение создает, если угодно, идеальный социологический мир,в котором радость каждого непосредственно связана с радостьюдругих, и никто принципиально не в состоянии удовлетворить своестремление за счет неудовлетворенности другого, что во многихиных жизненных формах хотя и обеспечивается благодаря поставленному над ними этическому императиву, однако не гарантируется непосредственно их собственным внутренним принципом.Мир общения — единственный, где возможна демократия равноправных, — искусственный мир, созидаемый теми, кто хочетреализовать абсолютно чистый, лишенный всякого дебалансирующего материального акцента идеал взаимодействия.

Если мыполагаем, что в общении мы стали бы «людьми», тем, что мы естьв действительности, освободились бы от того, что отягощает нашужизнь, от пылких восторгов и разочарований, от «слишком много»и «слишком мало», т.е. от всего того, чем в реальной жизни искажается наше представление о самих себе, то это означает, что современная жизнь перегружена субъективным содержанием и объективной необходимостью. Освобождаясь от них в круге общения,мы полагаем, что возвращаемся к своему естественноличностному бытию, но забываем при этом, что человек в общении естьне столько личность в ее особенности и естественной полноте,сколько личность, созданная стилизацией и оговорками.