Автореферат (Рецепция творчества романтиков-предшественников в прозе Й. Эйхендорфа), страница 4

Bern, München, 1966. S. 7.36Ср. Жирмунский В.М. Немецкий романтизм и современная мистика. С. 78—90.343513Связь с трансцендентным выступает критерием подлинности пути героя и егопоэтического творчества в третьей книге «Предчувствия и действительности»;подробнее эта тема раскрывается в новелле «Мраморная статуя». Новелла ставитвопрос о содержании владеющего художником томления. В душе героя новеллысмешиваются два разных влечения: с одной стороны, его манит «стараяблагочестивая песня, которую он часто слышал в детстве» и почти забыл во времястранствий, с другой — образ прекрасной дамы, также знакомый с раннего детства(II, 555).

Перед героем встает задача различить земное и небесное в собственномпоэтическом даре.В «Поэтах и их подмастерьях» тема томления получает дальнейшее развитие,причем ее трактовка усложняется. Состояние «томления» оказывается сродниболезненности, и в то же время способность его испытывать — отличительныйпризнак художника. Поэтому Отто, которому оно в наибольшей степенисвойственно, на протяжении всего пути подстерегает опасность обмана исамообмана: так преломляется намеченная уже у ранних романтиков тема«заблудившегося в искусстве бюргера»,37 не способного примирить в себепротивоположные начала.Другая форма «томления по далекому» воплощается в образе Фортуната: онолицетворяет тот «счастливый» случай, когда поэтический дар сам по себезаставляет художника искать небесную родину, — так объясняется его говорящееимя.Граф Виктор — особый случай «томления», в нем постоянно сталкиваютсядва начала.

С одной стороны, ему свойственно необычайно сильное стремление кбесконечному, с другой стороны, подобно Отто, он страстно тоскует по земнойкрасоте, и поэтому находится в состоянии непрестанной внутренней борьбы противчар «волшебного музыканта» (II, 439). Виктору благодаря его поэтическому даруудаетсяпреодолетьпритяжениепосюстороннегомира:образпогибшейвозлюбленной вытесняется «строгой и серьезной любовью» к Богу (II, 505).Выдержав искушение «ложным» искусством, он оказывается поставлен выше всехне-художников, с которыми его роднит религиозная жизнь.37Ханмурзаев К.Г.

Немецкий романтический роман. С. 125.14Черты романтического художника, подобно Виктору, охваченного тоской побесконечному, сохраняются даже в самых поздних, подчеркнуто католических,произведениях писателя: герои не только обоих романов и большинства новелл, нои стихотворных эпопей «Юлиан» (1853) и «Луций» (1857) — это избранники,наделенные необычайной творческой способностью, чуткостью восприятия ивнутренней цельностью: так Эйхендорф в апологетических целях переосмысляеттрадиционно-романтические мотивы в религиозном ключе.Втораяглава«ХронотопвроманеЭйхендорфа:традицияипереосмысление» посвящена исследованию структуры пространства в романахЭйхендорфа в сравнении с романами иенских и гейдельбергских романтиков.

Впервомпараграфе«Пейзажвструктуреромантическогохронотопа»анализируется время в романах Эйхендорфа: это время формирования личностимолодого человека; начало романа — его выход в мир, с еще неопределеннымичаяниями, завершение — обретение им в мире своего места или окончательный крахвсехнадежд.постепенногоГеройЭйхендорфапостижениясмыслапроходитпроцессдуховногоразвития,жизни,поэтомусущественныевехибиографического времени — это внутренние переломы и сдвиги, изменения всознании человека, в его видении мира.Такой характер времени в пространстве произведения удачно определилаД.

Шлегель в романе «Флорентин» (1801) как слияние в одном образе «жизненногопути» и «жизни в пути» (D. Schlegel: 11)38. Действие романа представляет собойнепрерывное странствие; остановки всегда непродолжительны, они подчеркиваютзначимостьпроисходящихв душегерояпроцессов,завершениекоторыхвоплощается в очередном отправлении в путь.39Второй параграф «Открытое и замкнутое пространство: поэтика свободыи «дома» в романтическом романе» рассматривает традицию использованияразных типов пространства в романах Л.

Тика, К. Брентано, Д. Шлегель и А. фонАрнима и трансформацию этого приема у Эйхендорфа.3839Цит. по изданию: Schlegel D. Florentin. Berlin, 1987. Перевод мой — Д.Ч.Vgl. Schwering M. Epochenwandel im spätromantischen Roman. Köln, Wien, 1985. S. 83.15В произведениях иенцев противопоставление двух видов пространства,открытого и закрытого, выполняет значительную поэтическую функцию: героитянутся к освобождению от всех навязанных извне рамок и ограничений, и этовыражается в их стремлении «на волю».

Так движение вовне, на свободу, — самыйпервый мотив романа Тика «Странствия Франца Штернбальда» (1798), оносоответствует тяге к освобождению от материального и прагматичного, стремлениювырваться из границ принятого в обществе. У героя романа Д. Шлегель«Флорентин» также четко прослеживается порыв вовне, на свободу.

О том жепостепенном движении от замкнутого пространства к широко раскинувшемусямиру, как известно, дает основание говорить композиция романа Новалиса «Генрихфон Офтердинген». Выход героя за пределы мира первоначального, замкнутого вобщих правилах, связывается с переходом от закрытого пространства к открытому ив «Годви» (1801) К.

Брентано.В то же время у романтического героя заявляет о себе и противоположноежелание — обрести дом, завершить странствие. У Тика Франц, с одной стороны,тянется к «расширению» мира, мечтая о Риме, с другой — дорожит человеческойблизостью с Себастьяном и Дюрером на родине. В несколько измененном видетакая трактовка внутреннего конфликта повторяется в новелле «Руненберг» (1804)Тика. Кристиан, как и Штернбальд, пытается выйти из «круга повторяющегося,повседневного», однако в горах он ощущает одиночество и тоскует почеловеческому общению. В схожей ситуации находится герой Д. Шлегель, длякоторого, по его словам, вожделенным итогом пути является семья. Различая междудвумя типами пространства, мужским (открытым) пространством свободы иженским (замкнутым) пространством покоя и безопасности, роман Д.

Шлегельпредлагает понимать свободу как глубокие личностные отношения, налагающиеобязательства(пространственныеграницы),ноненарушающиеволюиндивидуальности.Гейдельбергские романтики осмысляют тему свободы по-новому, что находитотражение и в том, как изображается пространство в их произведениях. Порыввовне, выход на открытое пространство, и у них связан с освобождением, однакопри этом на первый план выходит вопрос о ценности «границ».16Роман «Графиня Долорес» А.

фон Арнима начинается с противопоставлениядвух зданий, которые символизируют «робко замкнутую» старую эпоху и «новуювеселую пору» (Arnim: 11). Новое, открытое, радостное кажется поставленным надстарым, замкнутым, мрачным. Однако «изобилие дикой природы» и существованиеобитателей новой постройки оказываются совсем не такими радостными исвободными, а жизнь «за мрачной решеткой» готического замка — вовсе не такойунылой, как это вначале представлялось читателю. Закрытое пространство замкаоживает за счет садиков, разбитых в укромных уголках, в то время как открытый садпалаццо находится в беспорядке и запустении.

Палаццо оказывается открыт миру всамом прямом смысле слова: окна выбиты, крыша продырявлена, оградаповреждена, ворота повалены. Полное разрушение вызвано порывом «на свободу»:«благосостояние, по-видимому, долго обитавшее внутри, вырвалось наружу, пробивсебе множество выходов, и исчезло». Лишь затем Арним прозрачно намекает навнешнюю причину — нашествие «свободных» французов: «дети исчертили стеныизображениями солдат, а солдаты — номерами своих полков» (Arnim: 12).

Причинаупадка, наблюдающегося в современности, — разрушение вековых внутреннихограничений, растрата избытка жизни в борьбе против мирового порядка. Такаяпереоценка художественного пространства связана с вопросом о духовномсодержании «борьбы за свободу», выражающейся как порыв вовне.Эйхендорф вслед за Арнимом переосмысливает традиционное содержаниепространственных образов. Его герои, как и у иенских романтиков, всегдаподчиненыдвумпротиворечивымжеланиям,заложеннымвихприроде.Символически эти желания выражаются как порыв «вовне» и тяга к замкнутомупространству. Такое представление раскрывается в одном из ключевых эпизодовромана «Предчувствие и действительность», где граф Фридрих делится своимисамыми ранними воспоминаниями о «большом, красивом саде», отгороженном отвнешнего мира «стальными прутьями ограды»: это образ дома, «счастливогопространства»40, куда человек всегда стремится вернуться.

С другой стороны,оборотной стороной безопасности является удручающая неизменность, поэтомугероя начинает манить к себе жизнь за пределами сада: постоянное движение через40Башляр Г. Избранное: Поэтика пространства. М, 2004. С. 21.17открытое пространство является символом подлинной свободы. В детскомвоспоминании Фридриха заложено как бы общее основание двух векторов,определяющих пространственную структуру повествования: поиск своего места вмире и жажда свободы.На примере героев романа «Предчувствие и действительность» писательпоказывает влияние двух основных стремлений человека на его жизнь. Такпричиной гибели графини Романа, символом трагической судьбы которой можносчитать прыжок девочки за ограду сада, «благочестиво ... огороженного розами,лилиями и розмарином» (II, 118), оказывается неустроенность ее внутреннего мира:в нем отсутствует положительный противовес, который мог бы сдержать порыв «запределы».

Это выражается и в архитектурном символе: замок графини Романа — недом, в нем всегда чувствуется холод и одиночество, как в гроте Венеры (II, 149—152). Как и Арним, Эйхендорф возражает против понимания свободы как «порывана волю», видя в нем борьбу с традицией, в то время как лишь через традициювозможно приобщение истине.Анализ стихотворения «Aus stiller Kindheit...» и рамки, в которую оновставлено в романе «Поэты и их подмастерья», показывает, что такая структурапространствавроманеЭйхендорфаявляетсяхудожественнымсредствомкритического осмысления писателем собственной лирики.В романе «Предчувствие и действительность» Эйхендорф используетконтраст открытого и закрытого пространства.