14315-1 (644049), страница 2

Просмтор этого файла доступен только зарегистрированным пользователям. Но у нас супер быстрая регистрация: достаточно только электронной почты!

Текст из файла (страница 2)

В “Троице” художник ставит новую колористическую задачу – тонального объединения и гармонизации цветов - и решает ее с необычным мастерством. Радостные, легкие, чистые и прозрачные, как бы переливающиеся, ослепительно голубые, сизо-голубые и серебристо-зеленые тона, с цветовыми ударами вишневого, белого и золотисто-желтого, характеризуются смелостью сочетаний и в то же время образуют звучную красочную гармонию.

Несмотря на большую акцентировку и выразительность линий контура, зритель воспринимает, прежде всего, цвет. Стройные силуэты ангелов, разнообразный и богатый ритм плавных, гибких линий, силуэтов и цветовых пятен еще более усиливают художественную выразительность и гармонию этого классического произведения искусства.

Целостность образа и пропорции.

Целостность образа, соподчиненность его частей – характерная особенность живописи Рублева. В работах его никогда не бросается в глаза деформация форм, чрезмерная вытянутость пропорций. Он ограничивается тем, что облегчает формы, слегка сужает конечности тел. Это заметно уже в его ранних произведениях, сохранятся и позднее и всегда отличает собственноручные работы Рублева от работ его учеников, которые безмерно вытягивали фигуры и этим лишали их органической цельности. Средневековые мастера нередко изображали более крупным то, что является более важным. Преувеличенные глаза византийской иконописи должны повышать духовность человека и, вместе с тем, этим подчеркивается чувственность образа. Рублев действовал иначе. В “Спасе” из Звенигородского чина его черты лица, особенно глаза, нос, губы безмерно уменьшены по сравнению с довольно крупной фигурой. Вместе с тем, его облик становится более одухотворенным, изысканным, тонким.

В живописном почерке Рублева есть женственная мягкость. Но отточенная четкость форм придает его образам силу и твердость. Искусство Рублева в основе своей очень лирично, но это не лиризм нового времени, в котором личность в поисках прибежища спасается от окружающего мира. Лиризм Рублева – отзывчивость художника к личному в человеке, отзывчивость эта возведена в степень общечеловеческой нормы. Вот почему как монументалист Рублев избежал холодной торжественности, часто присущей работам византийских мастеров.

Рублев был не только художником – поэтом и мыслителем, но и живописцем-колористом.

Колорит Рублева поражает не богатством красок, в этом отношении его превосходит Дионисий, но обилием различных красочных регистров. В иконах Благовещенского собора яркая киноварь применяется в расчете на восприятие небольших икон издали. В пастельных тонах миниатюр Евангелия Хитрово впервые прорывается любовь Рублева к небесной глазури. Видимо, молодой мастер впервые получил в свое распоряжение нежный “голубец”, который станет впоследствии его любимым цветом. Во владимирских фресках побеждают приглушенные полутона, перламутровые переливы. Что-то от нежности фресок дает о себе знать в розовых, голубых и золотистых тонах Звенигородского чина. Наконец, в “Троице” – новый поворот к чистым открытым краскам, преобладание драгоценного небесно-синего.

Цвет обладает у Рублева большой силой даже в полутонах, но он никогда не плотен, не предметен, не тяжеловесен. Рублев отказывается от световых бликов, падающих на цвет. Самый цвет излучает у него свет, цвета располагаются по их цветовой силе, отсюда впечатление световой среды, царящей в его живописи и не допускающей мрака. В рублевском мире цвета и света нам дышится легко и свободно.

Краски Рублева прекрасны, нежны и благородны. Но они никогда не звенят, а скорее поют. Они воспринимаются, как выражение еще чего-то более возвышенного, чем они сами. Они открывают нам глаза на нечто невиданное и этим влекут к себе. Символика цвета, о которой говорили мыслители, не имеет решающего значения. Над ее условным языком господствует нечто более общепонятное. Чистые краски и свет выражают духовную красоту. Это обещание, предчувствие райского блаженства.

Заключение.

Творчество Андрея Рублева, величайшего художника древней Руси, занимает почетное место не только в истории русского искусства, - оно представляет блестящую страницу в истории мировой живописи.

Искусство Андрея Рублева ознаменовало новый этап в развитии древнерусской живописи; образы мастера проникнуты глубоким гуманизмом. Основной темой его прекрасного искусства является человек, его внутренняя жизнь, духовный мир. Созданные им типы людей подчас отражают жизненные наблюдения художника, в их обликах часто выражены не только русские народные черты, но и русский склад характера, особенности которого намечают литературные произведения эпохи. В образах Рублева нашел отражение морально-эстетический идеал русских людей его времени, сочетающий мягкость и миролюбие со спокойной силой, стойкостью и мужеством. Эмоциональный и жизнеутверждающий характер искусства Рублева на различных этапах его творческого пути различен, но оно всегда полно глубокого оптимизма, веры в красоту и совершенство человека, надежды на счастье народа.

Гений Андрея Рублева был порождением героической эпохи в жизни народа, когда русские воины впервые нанесли могучий удар татаро-монгольским захватчикам, когда пришли в движение народные силы и пробудилось национальное самосознание.

Оставаясь в пределах средневекового религиозного мировоззрения, Андрей Рублев преодолел монашеский аскетизм и сделал первые шаги к признанию земного мира, человеческой красоты и благородства.

Лучшие произведения Рублева дают возможность говорить о народности его искусства. Она заключается не только в изображении народных национальных типов, в чертах реализма и отражении народнопоэтических воззрений на красоту мира и человека. Подлинная народность великих художников - в развитии национального искусства, в его движении вперед и обогащении новым содержанием, соответствующим новой ступени истории. Такое понимание народности можно целиком отнести к искусству Рублева, отразившему передовые идеи своего времени.

“Троица” Рублева производит сильное впечатление и с первого взгляда, с мгновения, как она попадает в поле нашего зрения. Искусству овладевать вниманием зрителя, поражать его глаза небывало прекрасными формами и красками Рублев мог научиться у Феофана. В новгородских фресках Феофана все сосредоточено на первом впечатлении, которое, как вспышка, поражает взор, но и тут же угасает. У Рублева к первому потрясению присоединяются еще последующие, длительные впечатления, сложные внутренние ходы, следуя которым человеческий глаз постепенно извлекает из произведения многообразные соотношения форм и красок, обогащающие его внутренний мир. Здесь как бы привходит четвертое измерение, временной момент. Зрительный образ долго сохраняет силу своего воздействия, он плывет, застывает, рождает отзвуки, открывает сознанию бесконечную перспективу новых значений, форм, соотношений, которым, кажется, нет предела.

В поисках исторического объяснения “Троицы” Рублева было обращено внимание на то, что во времена Рублева в церковных кругах велся спор о природе Троицы, что церковь восставала против попыток еретиков подвергнуть сомнению догмат о троичности божества. Возможно, эти споры послужили поводом для того, чтобы художники, в том числе и Рублев, обращались к этой теме. Но искать смысл иконы “Троицы” лишь в богословских текстах могут только те, кому понятна только буква закона, но которые глухи к жизни человеческой мысли, выраженной языком искусства.

Значение “Троицы” Рублева, конечно, шире, чем споры в церковных кругах его времени. Не выходя за грани своего искусства, художник стремился преодолеть как дуализм средневекового мышления с его вечным противостоянием добра и зла, бога и дьявола, так и авторитарное понимание Троицы как господства чего-то одного над ему подчиненными. Он прозрел преодоление розни, дисгармонии, подчинения, нашел живописную формулу, способную внушить уверенность в возможность истинно троичного миропорядка. И, конечно, это значило больше, чем самые страстные споры ортодоксов и еретиков.

Рублеву в своей “Троице” удалось то, чего не удавалось ни одному из его предшественников, - выразить в искусстве то представление о единстве и множественности, о преобладании одного над двумя и о равенстве трех, о спокойствии и о движении, то единство противоположностей, которое в христианское учение перешло из античной философии. В его “Троице” средний ангел, как у византийцев, возвышается над боковыми, те выглядят как его спутники, и, вместе с тем, он не господствует над ними. Все равны по размерам и по своему отношению к целому образу. Все вместе составляет круг, в центре которого находится чаша.

Список литературы

М. Алпатов "Андрей Рублев", "ИСКУССТВО", изд. "Просвещение", Москва (с) 1969.

В. Лазарев "Московская школа иконописи", изд. "Искусство", Москва (с) 1980.

Мультимедийная Энциклопедия Сокровища России “Интерсофт”

“История русского искусства”, т. III, 1955 .

М.В. Алпатов. “Всеобщая история искусства”, т. III, 1955.

В.Н Лазарев, “История русского искусства”, т. III, изд. Академии наук СССР, М., 1955.

Характеристики

Список файлов реферата