73625-1 (Гончаров)

Гончаров

В. А. Недзведский

В историю отечественной и мировой литературы Иван Александрович Гончаров (1812-1891) вошел как один из выдающихся мастеров реалистического романа.

И. А. Гончаров родился в г. Симбирске на Волге, в зажиточной купеческой семье. «Учился, - вспоминал писатель, - сначала дома, потом в одном домашнем пансионе», где была небольшая библиотека, «прилежно читавшаяся, почти выученная наизусть».

Не закончив курса в Московском коммерческом училище (1822-1831), Гончаров поступает на словесное отделение Московского университета. Годы учебы в университете (1831-1834) совпали с формированием в русской литературе реалистического направления, оживлением философско-эстетических, идейно-нравственных исканий, отзвуки которых проникали в лекции университетских профессоров (И. Давыдова, Н. Надеждина, С. Шевырева).

В 1835 г. Гончаров был зачислен переводчиком в департамент внешней торговли. Он поселяется в Петербурге, входит в качестве домашнего учителя в литературно-художественный салон Майковых, где знакомится со многими столичными писателями и журналистами. В 1847 г. в журнале «Современник» появился первый роман писателя «Обыкновенная история», принесший автору широкую известность и литературное признание. Спустя два года Гончаров публикует отрывок из нового романа («Сон Обломова»), задумывает роман «Обрыв» (первоначальное название - «Художник»), интенсивная работа над которыми была прервана в связи с кругосветным плаванием (1852-1855) писателя на военном фрегате «Паллада» в качестве секретаря экспедиции. Гончаров наблюдал жизнь современной ему Англии, совершил поездку в глубь Капштадтской колонии, посетил Анжер, Сингапур, Гонконг, Шанхай, длительное время знакомился с бытом японского порта Нагасаки. На обратном пути он проехал всю Сибирь. Творческим итогом путешествия стали два тома очерков «Фрегат „Паллада“» (отдельное изд. в 1858 г.). «Обломов» был опубликован в «Отечественных записках» (1859). Читатели оценили это произведение как «вещь капитальную» (Л. Толстой), «знамение времени» (Н. А. Добролюбов). Роман «Обрыв», «любимое дитя... сердца», по выражению писателя, создавался «урывками, по главам», с большими остановками, обусловленными неясностью фигуры нигилиста Волохова и переменами в первоначальном плане, и был завершен лишь в 1869 г. (опубликован тогда же в «Вестнике Европы»).

Вынужденный из материальных соображений служить, писатель выполняет обязанности цензора Петербургского цензурного комитета, редактора правительственной газеты «Северная почта», члена совета министра по делам книгопечатания. В 1867 г. он выходит в отставку.

В 70-80-е годы Гончаров, не чувствуя сил для реализации замысла четвертого романа, «захватывающего и современную жизнь», обращается к жанру очерка и мемуаров.

Гончаров считал роман жанром, который занял ведущее место в современном обществе, с его «скрытым механизмом», «тайными пружинами», господствующей прозаичностью. В этих суждениях Гончаров опирался на Белинского.

Мысль о прозаичности современного писателю мира раскрывается уже в заглавии первого гончаровского романа: история обыкновенная, а не героическая, не высокая. Гончаров чутко улавливает всемирно-исторический по своему масштабу процесс смены патриархально-феодального уклада и строя жизни с его узкими, но непосредственно-личными общественными связями (отсюда и известная «поэзия», человечность прежнего бытия) укладом качественно иным (объективно - буржуазным), отмеченным широтой, но безличностью, опосредованностью (товаром, деньгами) человеческих отношений, их с традиционной точки зрения антипоэтичностью.

В «Обыкновенной истории» этот момент схвачен в самой экспозиции. С молодым представителем патриархального уголка (поместье Грачи), выпускником университета Александром Адуевым читатель знакомится в тот переломный для него день, когда герою «стал тесен домашний мир»: его неодолимо «манило вдаль», в жизнь «нового мира». «Он принадлежал двум эпохам», - сказано о слуге Обломова Захаре («Обломов»), и это с полным основанием можно отнести к самому Илье Ильичу, живущему уже в Петербурге, но духовно не порвавшему и с патриархальной Обломовкой. Героем переходного времени задуман романистом и художник Райский - центральный персонаж «Обрыва».

Современники перевала истории, герои Гончарова и сам художник объективно поставлены либо перед выбором между старым и новым укладами, либо перед поиском еще неясной и трудноуловимой будущей «нормы», идеала взаимоотношений личности с обществом, общежития, в равной мере отвечающего как прозаическому складу новой действительности, так и лучшим, вечным потребностям индивида. Если некоторые герои Гончарова (Петр и Александр Адуевы, Обломов в конечном счете) не идут далее простого выбора, то сам романист свою задачу видит в отыскании и художественном воплощении новой поэзии, нового нравственно-эстетического идеала и положительного героя, по-своему отвечая на кардинальный вопрос современности: как жить, что делать?

Установка на поиск и воссоздание новой поэзии, положительного характера определила особое место Гончарова среди писателей-очеркистов «натуральной школы», многие из нравоописательных приемов которой писатель хорошо усвоил. Неприемлема для него была объективная депоэтизация действительности, присущая «физиологическому», бытовому очерку 40-х годов. Стремление выявить непреходящий, общечеловеческий смысл настоящего обусловило пристальное внимание романиста к «вечным» характерам и мотивам западноевропейской и образам русской классики (образам Гамлета, Дон Кихота, Фауста, Дон-Жуана, Чацкого, Татьяны и Ольги Лариных и др.), не без учета которых задумывались гончаровские Обломов, Райский, Вера и Марфенька и другие персонажи.

Первой попыткой ответить на вопрос, «где искать поэзии?» в новом прозаическом мире, была «Обыкновенная история». В основу композиции и сюжета романа положено столкновение двух, по мнению автора, крайних и односторонних «взглядов на жизнь», концепций отношения личности с обществом, действительностью. Обстоятельно рассмотрев каждую из них, писатель отвергает обе ради подлинно гармонической нормы, в общих чертах сформулированной в конце второй части романа (в письме Александра из деревни к «тетушке» и «дядюшке»). Эпилог романа обнажает, однако, глубокую враждебность современного века этому идеалу.

Жизненная позиция Александра Адуева выглядит подчеркнуто романтической, но этим она не исчерпывается. В новый, неведомый еще мир Александр вступает наследником вообще старой «простой, несложной, немудреной жизни», сплава патриархальных укладов - от идиллических до средневеково-рыцарских. В его «взгляде на жизнь» романтически преломлена безусловность и абсолютность (в своих истоках героическая) жизненных требований и мерок, исключающих и неприемлющих все обыкновенные, повседневные проявления и требования бытия, всю его прозу вообще.

Погружая Адуева-младшего в различные сферы действительной обыкновенной жизни (служебно-бюрократическую, литературно-журнальную, семейно-родственную и в особенности любовную) и сталкивая с ними, Гончаров вскрывает полную несостоятельность запоздало-героической «философии» своего героя. Независимо от воли Адуева-младшего жизнь пересматривает, снижает и пародирует его абсолютные критерии и претензии, будь то мечта «о славе писателя», о «благородной колоссальной страсти» или об общественной деятельности сразу в роли министра, обрекая героя на трагикомическую участь.

Во второй части произведения художник развенчивает и позицию Адуева-старшего, петербургского чиновника и фабриканта, представителя и адвоката «нового порядка», с его культом прозаично-прагматических, повседневных интересов действительности. «Практическая натура» (Белинский), Петр Адуев с его апологией «дела», «холодным анализом» задуман носителем, в свою очередь, одного из коренных «взглядов на жизнь». В отличие от «племянника», признававшего лишь безотносительные, непреходящие явления жизни вне связи с их повседневными, обыкновенными сторонами, Адуев-старший не находит и не приемлет в мире ничего, кроме текущего, относительного и условного. И это характеризует его понимание священных в глазах Александра дружбы, потребности в искреннем человеческом союзе, самой любви, которую «дядюшка» называет попросту «привычкой». Обобщенно-типологическая по своей сущности позиция Петра Адуева, не исчерпываясь буржуазным практицизмом, характеризуется безраздельным позитивизмом и релятивизмом.

Если героически мыслящий Александр не выдержал испытания жизненной прозой, то суд над Адуевым-старшим Гончаров вершит с позиций именно тех общечеловеческих ценностей (любовь, дружба, человеческая бескорыстная теплота), которые герой «нового порядка» считал «мечтами, игрушками, обманом». Полный жизненный крах «дядюшки» в эпилоге романа уже очевиден.

Истина жизни, которой должен руководствоваться нынешний человек, заключается, по Гончарову, не в разрыве ценностей и потребностей абсолютно-вечных и относительно-преходящих, духовно-внутренних и внешне-материальных, чувства и разума, счастья и «дела» (долга), свободы и необходимости, но в их взаимосвязи и единстве как залоге «полноты жизни», и цельности личности. Доминантой в этом единстве должны быть тем не менее немногие «главные» духовно-нравственные интересы и цели человека типа одухотворенного, «вечного» союза мужчины и женщины, искренней дружбы и т. п. Одушевляя и поэтизируя собой разнородные текущие практические заботы и обязанности людей (в том числе и социально-политического характера), эти «главные» цели снимают их ограниченность и прозаичность. Так, прозревший Александр намерен из «сумасброда... мечтателя... разочарованного... провинциала» сделаться «просто человеком, каких в Петербурге много», не отбрасывая свои «юношеские мечты», но руководствуясь ими. Конкретного воплощения новый нравственно-эстетический идеал (новая поэзия) в «Обыкновенной истории», однако, не получил. Переходно-прозаическая эпоха в итоге художественной ее поверки предстала еще неодолимо расколотой, состоящей лишь из ограниченных крайностей. Тут возможна либо поэзия, не искушенная прозой, либо проза без грана поэзии.

Работа над романом «Обломов» совпала с широким общественным подъемом в России после Крымской войны. Вышел роман в свет в период решительного размежевания в русском освободительном движении либералов и демократов, тенденции реформистской и революционной. Центральное место в «Обломове» занял анализ причин апатии и бездействия дворянина-помещика Ильи Ильича Обломова, человека, не обделенного природой, не чуждого «всеобщих человеческих скорбей». В чем тайна гибели героя, почему ни дружба, ни сама любовь, выведшая его было на время из состояния физической и духовной неподвижности, не смогли пробудить и спасти его?

Объяснение художника было эпически обстоятельным и глубоко убедительным: причина в «обломовщине» как строе, нравах и понятиях жизни, основанной на даровом труде крепостных крестьян, проникнутой идеалами праздности, вечного покоя и беззаботности, среди которых «ищущие проявления силы» роковым образом «никли и увядали». Восходя к типу «простой, несложной, немудреной жизни» из «Обыкновенной истории», «обломовщина» в новом произведении приобрела, таким образом, четкую социологическую конкретность, классово-сословную определенность (особенно в главе «Сон Обломова»), позволяющую прямо увязать гибель главного героя, владельца трехсот Захаров, с русскими крепостническими порядками, парализующими волю и извращающими понятия человека. Это было блестяще сделано Добролюбовым в знаменитой статье «Что такое обломовщина?» (1859), воспринятой передовой Россией как своего рода программный документ. Называя Обломова «коренным, народным нашим типом, от которого не мог отделаться ни один из наших серьезных художников», критик увидел в нем полное и яркое обобщение современного дворянского либерала (и вместе - завершение литературного типа «лишнего человека»), обнаружившего свою полную несостоятельность перед лицом «настоящего дела» - решительной борьбы с самодержавно-крепостническим строем.

С позиций «реальной критики» роман Гончарова был признан исключительным по значению вкладом в развитие реализма в русской литературе. Писатель, по утверждению Добролюбова, воплотил в своем романе важнейший процесс современной ему русской действительности, показал борьбу нового и старого в жизни дореформенной России. Глубину и тонкость добролюбовского анализа (в первую очередь образа Обломова, характер которого, как он показывает, реалистически детерминирован всем строем жизни тогдашней России, нуждавшейся в коренных переменах), проникновение критика в авторский замысел, справедливость основных выводов, к которым подводит читателя статья «Что такое обломовщина?», признал сам Гончаров, не разделявший во многом взглядов Добролюбова: «Такого сочувствия и эстетического анализа я от него не ожидал, воображая его гораздо суше».

Социально-конкретный и социально-психологический смысл понятия «обломовщины» сочетается в романе с аспектом типологическим - значением одного из устойчивых общерусских и даже всемирных способов, «жанров» жизни. Это бытие и быт бездуховные, начисто лишенные «вечных стремлений» человека к совершенству и гармонии. И такова не только «обломовщина» патриархально-деревенская, но и петербургско-городская. И там и здесь отсутствует подлинное движение, царят неподвижность и сон либо суетность, погоня за мнимыми ценностями; и там и здесь «рассыпается, раздробляется» человеческая личность.