Фукуяма конец истории (Архив рефератов), страница 7

правительство после 1957 года и активно участвовали в последующей

экономической либерализации. Таким образом, после смерти Франко в ноябре

1975 года ключевые элементы его режима были готовы принять легитимность ряда

договорных "пактов", которые мирно растворили все франкистские учреждения,

легализовали оппозицию, в том числе Испанскую Коммунистическую партию, и

позволили провести выборы учредительного собрания, которому предстояло

написать полностью демократическую конституцию. Этого не могло бы случиться,

если бы ключевые деятели старого режима (а главное, король Хуан Карлос) не

считали бы франкизм анахронизмом и демократической Европе, на которую

Испания начинала все больше походить в социальном и экономическом

плане³⁶. Последние франкистские Кортесы сделали потрясающую вещь:

подавляющим большинством приняли в ноябре 1976 года закон, который, в

сущности, означал их самоубийство, определив, что следующие Кортесы будут

избраны демократически. Как и в Португалии, население Испании в целом

обеспечило почву для демократии, поддержав демократический центр, сначала

утвердив на декабрьском референдуме 1976 года демократические выборы, затем

спокойно приведя к власти правоцентристскую партию Суареса в июне 1977

года³⁷.

Если рассмотреть переход к демократии в Греции и Аргентине в 1974 и

1983 годах соответственно, то видно, что военные не были отстранены от

власти силой. Они уступили гражданской власти благодаря расколу в

собственных рядах, отражавшему потерю веры в свое право на власть. Как и в

Португалии, непосредственной причиной явился внешнеполитический провал.

Полковники, которые пришли в Греции к власти в 1967 году, никогда не искали

себе легитимности иначе как в демократи и, утверждая, что только готовят

путь для восстановления "здоровой" и "возрожденной" политической

системы³⁸. Поэтому военный режим стал уязвим, когда

дискредитировал себя поддержкой стремления греческих киприотов к объединению

с континентальной Грецией, которое привело лишь к оккупации Кипра Турцией и

возможности полномасштабной войны³⁹. Главной целью военной хунты,

свергнувшей президента Изабеллу Перон и захватившей власть в Аргентине в

1976 году, было избавление аргентинского общества от терроризма. Этой цели

хунта достигла путем жестокой войны и тем самым подорвала свой главный

raison d'?tre. Решение военной хунты вторгнуться на Фолклендские

(Мальвинские) острова оказалось достаточно для дискредитации режима,

поскольку вызвало ненужную войну, которую режим выиграть не

смог⁴⁰.

В других случаях сильные военные правительства не могли решить

социальные и экономические проблемы, которые лишили легитимности их

демократических предшественников. Перуанские военные вернули власть

гражданскому правительству в 1980 году перед лицом быстро нарастающего

экономического кризиса, когда правительство генерала Франциско Моралеса

Бермудеса обнаружило, что не может справиться с серией забастовок и

неослабевающими социальными проблемами⁴¹. Бразильские военные

правили в период заметного экономического роста с 1968 по 1973 год, но когда

начались мировой нефтяной кризис и застой, военные правители поняли, что не

обладают способностями к управлению экономикой. Когда последний военный

президент Жоао Фигейреду уступил, место избранному гражданскому президенту,

многие из военных испытали облегчение и даже стыд за сделанные ранее

ошибки.⁴² Уругвайские военные изначально взяли власть для ведения

"грязной войны" против повстанцев тупемарос в 1973--1974 гг. Но в Уругвае

существовали сравнительно сильные демократические традиции, что, быть может,

и склонило уругвайских военных сделать попытку институционализации своего

правления путем плебисцита в 1980 году. Попытка оказалась неудачной, и в

1983 году военное правительство добровольно сложило с себя

полномочия.⁴³

Создатели системы апартеида в Южной Африке, такие, как бывший премьер

Фервурд, отрицали либеральный постулат о равенстве людей и считали, что

существует естественное разделение и неравенство человеческих

рас.⁴⁴ Апартеид был попыткой обеспечить промышленное развитие

Южной Африки на базе использования груда черных и в то же время

препятствовать урбанизации южноафриканских чернокожих, что было бы

естественным следствием любого процесса индустриализации. Такая попытка

организации общества была монументально амбициозна и, как видно в

ретроспективе, монументально глупа по своей конечной цели: в 1981 году почти

восемнадцать миллионов чернокожих подверглись аресту за нарушение так

называемых "законов о паспортизации". Их преступление состояло в том, что

они хотели жить поближе к месту своей работы. Невозможность отрицать законы

современной экономики привела в конце восьмидесятых годов к революции в

мышлении африкандеров, и это заставило де Клерка задолго до того, как он

стал президентом, заявить, что "экономика требует постоянного присутствия

миллионов чернокожих в городах" и что "нет пользы в самообмане по этому

поводу".⁴⁵ Потеря апартеидом легитимности в глазах белого

населения была в конечном счете вызвана его неэффективностью, и эти привело

к тому, что большинство африкандеров приняло новую систему разделения власти

с чернокожими.⁴⁶

Несмотря на реальные отличия этих случаев друг от друга, можно заметить

поразительную похожесть переходов к демократии в Южной Европе, Латинской

Америке и Южной Африке. Если не считать режима Сомосы в Никарагуа, не было

ни одного случая, когда старый режим был бы отстранен от власти вооруженным

мятежом или революцией.⁴⁷ Перемена режима становилась возможной

из-за добровольного решения по крайней мере части деятелей старого режима

передать власть демократически избранному правительству. Хотя это

добровольное отречение от власти всегда провоцировалось каким-то

непосредственным кризисом, в конечном счете оно становилось возможным из-за

набирающего силу мнения, что в современном мире единственный легитимный

источник власти -- демократия. Достигнув ограниченной цели, поставленной

перед собой -- подавление терроризма, восстановление общественного порядка,

прекращение экономического хаоса и тому подобное, -- правые авторитарные

режимы Латинской Америки и Европы оказывались перед тем фактом, что не могут

более оправдывать свое нахождение у власти, и теряли веру в себя. Трудно

убивать людей во имя трона и алтаря, если сам король хочет быть не больше

чем конституционным монархом демократической страны или если церковь

возглавляет борьбу за права человека. Так что житейская мудрость "никто не

расстается с властью добровольно" не слишком многого стоит.

Естественно, что многие из прежних авторитарных деятелей не

превратились в демократов тут же на месте, и часто они бывали жертвами

собственной некомпетентности и просчетов. Ни генерал Пиночет в Чили, ни

сандинисты в Никарагуа не ожидали, что проиграют выборы, на которые они шли.

Но факт тот, что даже самые твердокаменные диктаторы считали себя обязанными

получить хотя бы налет демократической легитимности, устроив выборы. И во

многих случаях уход от власти сильных мужчин в мундирах был связан со

значительным личным риском, поскольку эти люди лишались главной защиты от

мести тех, кто был ими обижен.

Наверное, не должно удивлять, что авторитарные деятели правого толка

потеряли власть из-за идеи демократии. Власть в самых сильных государствах

правых была на самом деле довольно ограниченной, когда дело касалось

экономики или общества в целом. Их лидеры представляли традиционные

социальные группы, которые становились в обществе все более маргинальными, и

правящие генералы с полковниками обычно бывали лишены идей и интеллекта. Но

как обстоит дело с коммунистическими тоталитарными державами, с левыми? Не

переопределили ли они значение термина "сильное государство" и не нашли ли

формулу вечно самоподдерживающейся власти?

3. СЛАБОСТЬ СИЛЬНЫХ ГОСУДАРСТВ II, ИЛИ ПОЕДАНИЕ АНАНАСОВ НА ЛУНЕ

Хорошо" так, вот цитата из сочинения куйбышевского десятиклассника,

написанного еще в шестидесятых годах:

"Год 1981. Коммунизм. Коммунизм -- это изобилие материальных и

культурных благ... Весь городской транспорт электрифицирован, вредные

предприятия выведены за пределы городов... Мы на Луне ходим среди цветов и

плодовых деревьев..."

Так сколько же это лет еще ждать, пока мы будем есть ананасы на Луне?

Нам бы когда-нибудь помидоров на Земле поесть вволю!

Андрей Нуйкин, "Пчела и коммунистический идеал"⁴⁸

Тоталитаризм -- это концепция, созданная на Западе после Второй мировой

войны для описания Советского Союза и нацистской Германии, тираний, весьма

отличающихся от традиционных авторитаризмов девятнадцатого

столетия.⁴⁹ Гитлер и Сталин дерзостью своих политических и

общественных стремлений придали новый смысл понятию сильного государства.

Традиционный деспотизм наподобие существовавшего во франкистской Испании или

представленного в виде различных военных диктатур Латинской Америки никогда

не стремился раздавить "гражданское общество" -- то есть общественную сферу

частных интересов,-- а хотел лишь контролировать ее. Ни фалангисты Франко,

ни перонистское движение в Аргентине не смогли выработать систематической

идеологии и лишь вполсилы старались переменить ценности и умонастроения

народа.

А тоталитарное государство строится на явно выраженной идеологии,

дающей универсальную точку зрения на человеческую жизнь, Тоталитаризм

задается целью уничтожить гражданское общество полностью, установить

"тотальный" контроль над жизнью своих граждан. С той минуты, как большевики

захватили .власть в 1917 году. Советское государство систематически

преследовало все возможные конкурирующие источники легитимности в российском

обществе, включая политические партии, прессу, профсоюзы, частные

предприятия и церковь. Хотя до конца тридцатых годов и оставались некоторые

институты, носящие эти имена, это были лишь призраки прошлого,

организованные режимом и полностью ему подконтрольные. Осталось общество,

члены которого были низведены до "атомов", не связанных ни с какими

институтами-посредниками, кроме всемогущего правительства.

Тоталитарное государство надеялось переделать советского человека,

изменив структуру его верований и ценностей путем контроля над прессой,

образованием и пропагандой. Эта цель распространялась на самые личные и

интимные связи человека -- на семейные. Юный Павлик Морозов, выдавший своих

родителей сталинской полиции, много лет выдвигался режимом в качестве

примера для каждого ребенка. Говоря словами Михаила Геллера: "Человеческие

отношения, составляющие ткань общества -- семья, религия, историческая

память, язык, -- стали мишенью; общество систематически, и методически

атомизировалось, близкие личные связи человека искоренялись и заменялись

иными, выбранными и утвержденными для него государством"⁵⁰

В романе Кена Кизи "Полет над гнездом кукушки", вышедшем в 1962 году,

приведена иллюстрация тоталитарных надежд. Герои книги -- пациенты

сумасшедшего дома, живущие инфантильно-бессмысленной жизнью под надзором

властной Большой Сестры. Герой романа Мак-Мерфи пытается их освободить,

нарушая правила больницы, выводя заключенных-пациентов к свободе. Но в ходе

этой попытки он обнаруживает, что среди них нет ни одного, которого держат в

больнице против его воли. В конце концов они все от страха перед внешним

миром добровольно остаются в стенах больницы под властной защитой Большой

Сестры. Это и была конечная цель тоталитаризма; не просто лишить свободы

нового советского человека, но заставить его бояться свободы и даже без

принуждения признавать свои цепи чем-то благодетельным.

Многие считали, что действенность советского тоталитаризма опиралась на

авторитарные традиции русского народа, существовавшие задолго до

большевизма. Европейский взгляд на русских, популярный в девятнадцатом веке,

изложил французский путешественник Кюстин, который характеризовал их как

народ, "приверженный к рабству, который... всерьез воспринимает только

террор и властность".⁵¹ Западная вера в стабильность советской