73968 (Концепция мира и человека в творчестве Генриха фон Клейста)

ФЕДЕРАЛЬНОЕ АГЕНТСТВО ПО ОБРАЗОВАНИЮ

Федеральное государственное образовательное учреждение высшего профессионального образования

«Чувашский государственный университет имени И.Н. Ульянова»

Филологический факультет

Кафедра зарубежной литературы

Выпускная квалификационная работа

«Концепция мира и человека в творчестве Генриха фон Клейста»

выполнила

студентка 5 курса

группы 14-03

Тихонова Т.В

Научный руководитель

д. ф. н., проф. Мишина Л.А

Чебоксары 2008

Содержание

Введение

Глава I. Новеллы и драмы в творчестве Клейста

Глава ΙΙ. Правда и мистификация в комедии «Разбитый кувшин»

Глава IIΙ. Сотрясённый мир в новеллистике Г. фон Клейста («Маркиза д’О», «Землетрясение в Чили», «Обручение на Сан-Доминго»

Заключение

Библиография

Введение

Г. фон Клейст - одна из ключевых фигур в истории немецкой литературы. Об этом большом немецком поэте, драматурге и новеллисте сохранилось мало воспоминаний,- в каждом из них хотелось бы видеть ключ к разгадке его странного противоречивого характера. Г. фон Клейст был очень честолюбив, но слава обошла его при жизни. Настоящее признание большого таланта Клейста пришло лишь после его смерти.

Обоснованием темы является необходимость изучения такого важного ракурса творчества Клейста, как его концепция мира и человека, представленная в новеллах и комедии «Разбитый кувшин».

Крупный вклад в изучении творчества Г. фон Клейста внесли многие литературоведы. А. И. Дейч в работе «Генрих Клейст» акцентирует внимание на биографии писателя, вводя таким образом, читателя в поэтический мир Клейста, знакомит с героями его произведений, в частности новелл: «Не только «Михаэль Кольхаас», но и герои других новелл взяты как обыкновенные люди, чьи характеры встают во весь рост при соответствующих событиях» (18.95).

Одно из глубоких исследований творчества Клейста принадлежит Н.Я. Берковскому. Его статья «Клейст» обращает особое внимание на психологизм произведений писателя: «У Клейста побеждал пессимистический взгляд на взаимоотношения людей» (16.403).

Вообще, Клейста можно по праву назвать мастером психологического изображения человека. Талант позволил ему подняться над идеализмом и отразить проблемы, вечно волнующие человечество - противоречивую взаимосвязь добра и зла, взаимоотношения личности и общества (24.82).

На психологизм указывает Г. Лукач в работе «Трагедия Генриха фон Клейста»: «Психологической основой всех без исключения драм и новелл Клейста является одиночество человека, а в результате этого одиночества - неизлечимое недоверие его персонажей друг к другу. Все произведения Клейста полны страстного, но неисполнимого стремления- преодолеть это недоверие, опрокинуть преграды, воздвигнутые одиночеством… Повсюду сталкиваемся мы с роковыми тайнами, с неясными, тёмными ситуациями, которые запутываются всё больше и больше вследствие взаимного, непреодолимого недоверия людей друг к другу, и неожиданно разъясняются только в момент трагической развязки. Такое развитие действия, такая психология персонажей объединяются, однако, в цельное мироощущение; психология действующих лиц и развитие сюжета не только согласованы, не только проникнуты одним настроением, но стихийно вытекают из единого чувства. Поэтому произведения Клейста представляют собой оригинальное и органическое целое».

Известно, что вся жизнь Клейста сопровождалась различными тяготами, мучительными переживаниями. Писатель сам, как и персонажи его произведегий находился в разладе с самим собой. Один из исследователей, З. Штреллер, вот что пишет об этом: «… Из-за этих переживаний у Клейста возникают вопросы: « И когда это закончится, то, с чем я жил. Был ли это замысел творца- эта тёмная загадочная земная жизнь?» (« Dieses Erlebnis löst bei Kleist die Frage aus: «... Und wenn es geschlossen gewesen wäre, darum hätte ich gelebt. Das wäre die Absicht des Schöpfers gewesen bei diesem dunklen, rätselhaften, irdischen Leben?» (13.181). Несомненно, эти жизненные перипетии отложили отпечаток на его произведения.

Многие исследователи отмечают также, что в новеллах Клейста представлены те же проблемы и вопросы, что и в его драмах. Но в своей статье «Генрих Клейст» С. Цвейг говорит о специфических особенностях этих жанров в творчестве Клейста: «… В драмах он возбуждён, разжигает себя, в новеллах он хочет возбудить и разжечь других- читателей; в драме он гонит себя вперёд, в новелле сдерживает себя…, его драмы - самые субъективные, самые стремительные, самые пылкие в репертуаре немецкого театра, его новеллы - самые сдержанные, самые ледяные, самые сжатые произведения немецкого эпоса».

Научная новизна данной работы заключается в том, что в ней сделана попытка целостного рассмотрения концепции мира и человека в новеллах и комедии Клейста.

Работа состоит из введения, трёх глав, заключения и библиографии.

Первая глава носит название «Новеллы и драмы в творчестве Г. фон Клейста». Здесь прослеживается их эволюция, показана специфика драм и новелл писателя. Вторая глава «Правда и мистификация в комедии «Разбитый кувшин» раскрывает загадочные события из жизни главных персонажей пьесы, показывает состояние человеческой души в момент столкновения добра и зла. В третьей главе «Сотрясённый мир в новеллистике Г. фон Клейста» («Маркиза д’О», «Землетрясение в Чили», «Обручение на Сан-Доминго») рассматриваются названные новеллы: характер и поступки героев, зависящих от окружающей среды, а также духовная эволюция личности. В заключении представлены итоги исследования. В библиографии приведён список использованной литературы.

Глава Ι Новеллы и драмы в творчестве Клейста

Драмы и новеллы Г. фон Клейста отличаются острой конфликтностью. Герой в них становится, как правило, в напряжении, трагической ситуации, в которых проверяются все основные черты его характера.

Первым опытом в области драматургии была трагедия «Семейство Шрофенштейн» («Die Familie Schroffenstein»-1803). В этой первой своей драме, как и в некоторых последующих («Роберт Гискар» («Robert Guiskard, Herzog der Normänner»-1803), «Пентесилея» («Penthesilea»-1808), «Кэтхен из Гейльбронна, или Испытание огнём» («Das Käthchen von Heilbronn, oder Die Feuerprobe»-1810), «Битва Арминия» («Die Herrmensschlacht»-1808), «Принц Фридрих Гомбургский» («Prinz Fridrich von Homburg»-1810»)) Клейст развивает идею всевластия судьбы- тёмного, демонического начала, якобы совершенно непреодолимого, порождающего трагические конфликты.

Комедия «Разбитый кувшин» («Der zerbrochene Krug»-1804», лучшая в немецкой литературе ΧΙΧ века, выпадает из всего его драматургического творчества, исполненного трагизма.

Однако сам Клейст считал, что его путь драматурга лежит не в комедийной области; его интересы вели в сторону глубокой психологической драмы, построенной на изучении таинственной, сумеречной сторон внутреннего мира человека (18.84-86).

И в какой-то момент жизни, замечает С. Цвейг, творчество становится принудительной формой его существования; мрачный демон принял образ и вселился в произведения Клейста… Куда бы ни последовать за Клейстом- всюду магическая и демоническая сфера, сумеречность и затемнённость чувств.

В соответствии с этим, считает Г. Лукач, фабула произведений Клейста строится на обмане, взаимном непонимании и самообмане. Схема развития действия всегда построена на непрестанном, весьма оригинальном и сложном разоблачении фальшивых отношений между людьми: каждое новое «разоблачение» только усугубляет путаницу, каждый шаг заводит всё глубже в непроглядную чащу непонимания, и только финальная катастрофа раскрывает подлинное положение вещей,- часто совершенно неожиданно и внезапно…

Композиция произведений Клейста диаметрально противоположна принципу античной трагедии. Так называемые «сцены узнавания», о которых говорит Аристотель и которые позднее играют большую роль в драматургии Шекспира, всегда разъясняют неизвестные, но разумные, понятные события. Напротив, у Клейста каждая «сцена узнавания» заводит в ещё более глухие дебри. Она может разъяснить какое-нибудь недоразумение между двумя действующими лицами, но тут же создаёт новое, ещё более глубокое и роковое. «Сцены узнавания» раскрывают духовную пропасть, зияющую между одинокими людьми этого мира (26).

Язык его драм, по мнению М. Г. Фёдорова, то искрится, рассыпаясь и растекаясь, то угасает в выкриках и молчании. Постоянно тяготеет Клейст к крайностям: порою величественные образы в своём лаконизме, словно вылитые из бронзы в своей застывшей сдержанности, он быстро расплавляет в пламени чувств. Пока язык обуздан, он дышит мужеством и силой, но как только чувство обращается в страсть, он словно ускользает из-под власти Клейста, растворяя в образах все его грёзы.

Клейсту никогда не удаётся вполне овладеть своей речью; он безжалостно искривляет, изгибает, разрывает, изламывает фразы, чтобы сделать их устойчивыми, он часто растягивает их настолько, что не связать концов. Никогда не сливаются у него стихи в одну общую мелодию, брызжит, искрится и кипит страсть.

Все его герои лишены равновесия: частью своего существа они пребывают вне сферы обыденной жизни, каждая из них - гиперболист своей страсти. Все эти неукротимые дети его грёз, фантазий, как сказал Гёте о «Пентесилее», принадлежащие к своеобразной семье, им всем присущи его характерные черты: непримиримость, прямолинейность, резкость, бурное упрямство, своеволие; все они отмечаны печатью Каина: они должны губить или погибать. Все они обладают странной смесью пыла и холодности, избытка и недостатка, страсти и стыда, безудержности и сдержанности.

У Клейста главное- личность, трагически переживающая утрату цельности мира. В центре внимания в драме Клейста не столько столкновение личности с судьбой или долгом, а душевная жизнь индивида, его внутренние страдания как отражение нецелесообразности современного ему мира. То, что делает его драмы особенно драматичными, заключается не в концепции, не в замысле, не в эпизодическом событии, а в необычайности, окутанности тучами горизонте, величественно расширяющем и возвышающем их до героизма. Клейсту присуще врождённо трагическое восприятие мира: в своих трагедиях он ощущает и оформляет не материю отдельного сюжета, а мировую материю. Мир представлялся трагедией, и он творил трагедии из своего мира.

До сих пор не существует ясной периодизации творческого пути Клейста, и это обстоятельство обычно упускается исследователями из виду. Ранняя драма, «античная драма», реалистическая комедия, романтическая драма и, наконец, патриотическая драма - такова приблизительная и отнюдь не строгая схема драматургии писателя.

Значительное место в художественном наследии Клейста занимают новеллы. В них, в основном, разрабатываются те же проблемы, что и в драматургии.

Клейстом написано восемь новелл: «Найдёныш» («Der Findling»), «Землетрясение в Чили» («Das Erdbeben in Chili»), «Маркиза д’О»(«Die Marquise von O…»), «Обручение на Сан-Доминго» («Die Verlobung in St. Domingo»), «Поединок» («Der Zweikampf»), «Локарнская нищенка» («Das Bettelweib von Locarno»), «Святая Цицилия, или Власть музыки» («Die Heilige Cäcilie oder die Gewalt der Musik»), в том числе и единственная повесть «Михаэль Кольхаас» («Michael Kohlhaas. Aus einer alten Chronik»).

Г. Клейст в большинстве своих новелл строго держится специфики жанра, строя повествование вокруг одного основного события и рассказывая о самых невероятных происшествиях как о заведомых «былях». Невероятность у Клейста не переходит в диалектику (как это часто бывает у других немецких романтиков), указание времени и места, всевозможные бытовые подробности создают правдоподобный фон, конкретно оттеняющий исключительность событий. Только в «Локарнской нищенке» и отчасти в «Святой Цицилии» Клейст вводит столь излюбленными романтиками чудеса, но при этом «Локарнская нищенка» стилизована не под сказку, а под быличку, а «Святая Цицилия»- под легенду, то есть жанры, претендующие на достоверность. Явление пугающего привидения в «Локарнской нищенке» передаётся с холодностью объективного наблюдателя-хроникёра.

Клейст использует некоторые традиционные авантюрно-новеллистические мотивы, но трактует их нетрадиционно или трансформирует сами мотивы до неузнаваемости. Так, мотив избежания позора за невольный грех и восстановление поруганной чести за счёт счастливого узнавания парадоксально преображён в «Маркизе д’О».

Таким образом, автор отворачивается от традиционных вариантов новеллы как комической, так и трагической; он создаёт свой особенный тип героико-трагической новеллы. Столь важный для традиционной новеллы счастливый/несчастливый финал для Клейста не столь существенен. Для него важнее практическое решение моральной проблемы, а героическая стойкость может привести как к спасению («Маркиза д’О»), так и к гибели («Обручение на Сан-Доминго»). Исключительные происшествия у Клейста обычно являются частью некоего катастрофического события, затрагивающего судьбы многих людей, и вместе с тем порождают глубинные события, сотрясающие не только материальное бытие, но и переворачивающие духовный мир основных героев повествования.

В новеллах внутренний мир личности, сотрясённый внешними событиями, должен противостоять неустойчивому миру не только поисками и личной ситуацией, но и героической защитой нравственных ценностей, ведущей в конечном счёте к гармонизации мира.